Клим РудневМаг красного знамени
Глава 1. Настоящий коммунист всегда…
«Настоящий коммунист — настоящий оптимист!» — Иван невольно усмехнулся, вспомнив любимую присказку деда.
Стоящая рядом с ним пожилая женщина заметила улыбку на губах парня и неодобрительно покосилась на него.
Иван поспешил натянуть на лицо скорбное выражение, дабы не провоцировать собравшихся на печальном мероприятии людей.
Дедушка Ивана был его единственным родственником. Родителей Иван никогда не знал, а дедушка предпочитал не распространяться о их судьбе.
Так и рос маленький Ваня вместе с дедушкой — Карпом Иосифовичем Ульяновым. Под стать имени были и дедовы взгляды на жизнь. Карп Иосифович был убежденным коммунистом, считал развал Союза самым ужасным, что произошло в мире за всю историю человечества, и верил до самого последнего своего вздоха, что коммунизм все-таки победит и человечество твердыми семимильными шагами направится в светлое серпасто-молоткастое будущее.
К сожалению, до исполнения своей мечты дедушка не дожил.
На кладбище, где хоронили Карпа Иосифовича, обычно было тихо и благостно, но только не сейчас.
Иван-то думал, что погода будет под стать скорбному настроению, но сегодня, как специально, распогодилось, низкие тучи, что висели над городом целую неделю, унесло теплым весенним ветерком, небо, чистое и высокое, навевало романтические мысли, в зеленых кустах радостно щебетали птицы, где-то за оградой кладбища духовой оркестр играл бравурный марш.
В общем, все вокруг никак не настраивало Ивана на печальный лад. Да и чего грустить-то? Дедушка всю свою жизнь твердил, что «смерть, она для коммуниста не страшна, это всякие там попы ее боятся, потому как грешили много и точно в ад попадут»! А настоящий коммунист после смерти станет сгустком чистой энергии и будет приносить пользу всей вселенной!
Да уж, взгляды на жизнь и смерть у Карпа Иосифовича были совсем нестандартными.
Он и умер-то совсем не как полагается старику. Не дома в окружении внуков и правнуков, их кроме Ивана у него не было, не в теплой постели во сне. Нет, неугомонный старик до последних дней ходил на работу, а работал он, как и полагается таким людям, на заводе. Самый что ни на есть пролетарий! Всю жизнь на одном месте, трудился не покладая рук, да так и умер за станком, выполнив норму. Вот именно так, только норму закрыл и все.
Вот тут Иван взгрустнул и даже почувствовал, как глаза его начало щипать, к горлу подступил ком, и он смахнул с ресниц набежавшую слезинку.
Дедушка всегда хорошо относился к внуку, проводил с ним много времени, читал, рассказывал всякие истории, учил всему, что умел сам. Конечно, больше всего дедушка рассказывал о жизни в Союзе и перед воображением маленького Вани вставали гигантские дворцы пионеров, огромные космические корабли бороздили космос, ученые создавали приборы и лекарства. Всюду реяли красные флаги, а красивые мужчины и женщины с красными галстуками на шеях, белоснежно улыбаясь, шли на работу.
Ваня, вслед за дедом, верил, что такое будущее вполне возможно, надо только убрать от власти проклятых капиталистов и провозгласить на всей земле главенство коммунистических идей.
Под впечатлением от речей дедушки Иван вступил в ряды возрожденной пионерии, только, в отличии от остальных детей, он действительно верил в те идеи, что с плохо скрываемым пренебрежением озвучивали учителя. Иван на самом деле помогал пожилым людям, собирал макулатуру и металлолом и был «всем ребятам пример». За все это его, естественно, не очень-то любили одноклассники, и маленький Ваня частенько бывал ими избит.
Дедушка, увидев синяки под глазами у внука, сразу же отвел его в секцию бокса, где тренером работал его давний друг и единомышленник Геворг Гелия. Под руководством Геворга Иван стал заниматься и очень быстро достиг неплохих результатов в спорте, даже городские соревнования выиграл. Ну, как выиграл, в финале он сошелся с сыном главы федерации бокса и хоть несколько раз отправлял противника в нокдаун, все же по итогам боя проиграл по очкам.
Дед тогда вывел внука из спортивного комплекса с черного хода. Карп Иосифович казался мрачнее тучи.
— Видишь, оно как, Иван. — Дедушка достал из кармана портсигар с серебряной крышкой и достал оттуда самокрутку, других сигарет он не признавал. — Капитализм, етить его! То ли дело раньше — от каждого по способностям, каждому — по потребностям! И все было честно! А тут: кому подмаслили, тот и победил!
— И что, сделать нельзя ничего с этим? — спросил внук, наивно хлопая глазами.
— Отчего ж нельзя? Можно! — с улыбкой ответил дедушка. — Можно и нужно жить по заветам коммунизма! Так сказать, строить светлое будущее вокруг себя! То, что происходит со страной, мне не нравится, да ты и сам видишь, к чему все это ведет.
— К чему? — Иван не видел и не понимал, к чему клонит Карп Иосифович.
— Да к тому, — ответил тот, присаживаясь на скамейку в парке, докуда они уже успели дойти, — к тому, что повылезут на самый верх всякие недалекие личности, у которых мозгов да умений хватает разве что деньги давать кому надо и не надо. Вот такие-то неумехи и развалят все вокруг! А уж на тех руинах мы и построим светлое будущее!
— И долго ждать-то? — спросил Иван.
Дедушка посмотрел на группу молодых людей, что прошли мимо и побросали на тротуар смятые пивные банки и обертки от шоколадок.
— Недолго, — ответил он и направился убирать мусор за молодежью, — судя по всему, очень недолго.
Дедушка, однако, ошибался. Капитализм никуда не девался, не разваливался. Мусора на улицах и в головах людей становилось все больше, умных и честных людей — все меньше.
Ивана отвлекло от воспоминаний громкое всхлипывание его пожилой соседки.
— Эх, Карп Иосифович, — грустно пробормотала она, — на кого ж ты нас покинул? Как же теперь наша партийная ячейка да без такого идейного борца? Точно теперь памятник вождю снесут!
Иван заинтересовался. Дедушка хоть и много рассказывал о прелестях жизни в Союзе, но вот вовлекать внука в дела партии не спешил.
— Успеешь еще, — всякий раз говорил он, когда Иван пытался предложить свою помощь в деле партии, — сначала отучись, специальность получи, женись да детей заведи, а потом уже будешь о высшем благе для человечества думать! Мы пока и сами справляемся.
Иван и учился, и специальность получил, хорошую, рабочую — оператор металлообрабатывающего станка. Да только работу найти с такой специальностью ему не удавалось, вот и пришлось идти получать еще одну профессию.
Теперь Иван трудился офисным клерком в одной крупной фирме. С утра до ночи перебирал бумажки, подшивал и перепечатывал документы и сильно ненавидел свою работу, считая, что она мало того, что глупая и бесполезная, так еще и ни на шаг не приближает к построению мира справедливости и счастья на всей планете.
Церемония близилась к концу, рабочие кладбища готовились опустить гроб в могилу, когда вдруг звуки музыки стали громче.
Иван и все присутствующие на похоронах возмущенно подняли головы. Оркестр появился из-за зарослей шиповника и приближался прямо к месту похорон.
Бравурный марш рвал в клочья тишину кладбища. Гром барабанов и рев труб не оставлял никакого шанса блаженной тиши места последнего пристанища.
— Это просто возмутительно! — воскликнула одна из старушек, сильнее затягивая на голове черный платок.
Иван никогда ее прежде не видел, но, судя по черному наряду и бормотанию молитв, это была одна из тех старушек, что посещали все похороны, развлекались они так.
— Это что, «Интернационал»? — Иван, прислушавшись, с удивлением узнал любимый дедушкин марш.
— Ай да Карп Иосифович! — невольно улыбнулась женщина рядом с Иваном. — И после смерти — настоящий коммунист!
Оркестр остановился прямо напротив раскрывших от удивления рты людей и с еще большим энтузиазмом вжарил — другого слова Иван подобрать не мог — марш.
Иван невольно вслушался в знакомые с детства звуки и вдруг понял, что печальные мысли вылетели у него из головы, медь и барабаны выбили из него печаль и скорбь, как удары кузнечного молота выбивают из чугунной заготовки углерод, превращая ее в гибкую и прочную сталь!
Плечи Ивана расправились сами по себе, на губах заиграла улыбка, скулы сжались, подбородок выдвинулся вперед — вот сейчас Иван был готов и к трудовым свершениям, и к подвигам во имя построения коммунизма на всей планете!
Дирижер оркестра подошел к молодому человеку и протянул ему запечатанный конверт плотной бумаги.
Ошеломленный Иван машинально взял конверт и спрятал во внутренний карман пиджака.
Музыка резко оборвалась. Рабочие опустили гроб и быстро забросали могилу землей. Скорбящие мало-помалу стали расходиться, перебрасываясь тихими фразами, в которых то и дело слышались слова, вроде «настоящий коммунист», «стальной стержень», «сейчас таких не встретишь».
Спустя некоторое время Иван остался один.
Он думал о дедушке, о его рассказах, о своей жизни. Не о таком он мечтал, когда слушал Карпа Иосифовича в детстве и юношестве. Никогда не мечтал он о том, чтобы просиживать штаны в офисе, чтобы видеть в телевизоре наглые рожи проклятых капиталистов.
— А вы все-таки приходите в субботу, — раздался позади Ивана голос.
Парень от неожиданности подпрыгнул на месте.
— Что, простите? — дрожащим голосом спросил он.
— Я говорю, на митинг приходите, — давешняя женщина смотрела на рослого парня снизу вверх, — в сквере за домом культуры по Ольховой улице. В нашем городе это последний памятник вождю, нельзя его сносить! Если понадобится мы и под трактор ляжем! Карп Иосифович бы лег, я точно знаю!
— Хорошо, я приду, — нервно кивнул Иван.
Женщина молча покивала и поспешила к выходу с кладбища.
Иван посмотрел ей вслед.
Телефон в его кармане завибрировал.
— Ваня, черт тебя дери! Где тебя носит? — голос директора фирмы был высоким и неприятным, с истерическими нотками. — У нас сроки горят!