— Что же ты меня сразу не предупредил? Если бы я знал, я бы взял побольше, — огорчился Митя.
Мефодий не видел большой беды в том, что леденцы превратились в камешки. По правде говоря, он считал, что камешки даже лучше, потому что леденцы имели пренеприятную привычку чуть что становиться липкими. Однако из солидарности с Митей он глубокомысленно изрёк:
— Верно говорится: что имеем, не едим, потерявши, скачем.
— Куда скачем? — уточнил Авося.
— Как куда? Куда надо, — ответил Мефодий, и они с Авосей почему-то оба уставились на Митю.
Митя понятия не имел, куда надо идти. Наверное, если бы папа сам оказался в Игрландии, он бы догадался, где искать игру для рукописи. Но Митя даже не представлял, что такое игра слов. Конечно, можно было пожелать ещё что-нибудь для себя, но исчезновение леденцов так огорчило Митю, что все, даже самые малюсенькие желания, вылетели из головы. И тут он вспомнил, что успел-таки прихватить горсточку монпансье.
«А вдруг они тоже превратились в гальку?» — испугался Митя. Он поспешно сунул руку в карман. К счастью, опасения оказались напрасными: леденцы остались леденцами.
— Я вижу, кое-что всё-таки осталось! — обрадовался Авося и предложил: — Давай их сразу же съедим, чтобы не мучиться.
— Давай, — согласился Митя, который никогда не отказывался от конфет. — Только надо поделить их поровну.
Мефодий искоса глянул на разноцветные конфетки и поспешно отказался от своей порции:
— На меня можете не рассчитывать. От них зубы портятся, а нам, хищникам, зубы надо беречь, — добавил он, чтобы никто не забыл, что он настоящий.
Деление конфет было доверено Мите. Он честно разложил монпансье на две кучки и столкнулся с неожиданной трудностью. Один леденец был лишним — ни туда ни сюда.
Авося, как истинный друг, без колебаний предложил свою помощь:
— Давай я его съем, чтобы у тебя лучше поделилось.
— Нетушки. Лучше я его съем, а то у тебя зубы разболятся, — возразил Митя.
— Ничего, я потерплю, — великодушно согласился Авося, проявляя чудеса самопожертвования.
Мите совсем не хотелось, чтобы Авося терпел. К тому же именно оставшийся леденец почему-то казался самым заманчивым.
— Между прочим, если бы не я, то у нас леденцов совсем бы не было, — заметил Митя, рассчитывая, что у Авоси проснётся совесть.
Однако Авосина совесть молчала, как воды в рот набрала. Вместо того чтобы по справедливости отказаться от конфетки, магистр чароделия нахально заявил:
— Если ты такой умный, то взял бы на один больше, а то поделить толком не можешь. Чему только тебя в школе учат.
— Я не виноват, что мы деление ещё не проходили, — обиделся Митя.
— А если его пройти? Может, тогда всё легко поделится? — предположил Авося.
— Может быть, — пожал плечами Митя. — Но ведь просто так его не пройдёшь. Все науки проходят в школе. А тут всё равно нет никого, кто разбирается в математике. Мы только время зря теряем. И всё из-за того, что некоторые не хотят уступить.
— Точно, — подтвердил Авося, и они с Митей многозначительно уставились друг на друга.
И тут сверху донеслось:
— Ку-ку, ку-ку…
Митя задрал голову и увидел на суку Кукушку в аккуратной шляпке с пером и в строгом деловом костюме. На боку у неё висела сумка на длинной ручке. Кукушка ужасно походила на секретаршу из какого-нибудь офиса. Она строго посмотрела на путешественников и начала их отчитывать:
— Это никуда не годится. Вы теряете время. Почему вы не считаете? Разве вы не знаете, покуда я кукую, все считают мои ку-ку?
— А я считаю, что это не обязательно, — возразил Митя.
— Ну, раз ты считаешь, тогда, ку-ку, куда ни шло, — смягчилась Кукушка и добавила: — Главное — во всём сделать точный расчёт.
— Это как раз то, что нам нужно, — обрадовался Митя и пояснил: — Мы хотим очень точно поделить леденцы, но это можно сделать только по-научному, потому что по-простому они не делятся.
— Тут надо, ку-ку, покумекать. Лучше обратиться в Матемагию, тем более что вы всё равно проходите мимо.
— А что такое Матемагия? — спросил Митя.
— Центр точных наук, — объяснила Кукушка и великодушно предложила: — Я вас провожу, ку-ку, куда надо, но прежде я должна на минутку залететь в гнездо.
Митя подумал, что она хочет проведать птенчиков, но Кукушка вытащила из гнезда преогромнейший будильник и, сгибаясь под его тяжестью, спланировала на землю.
— Вот так часищи! — воскликнул Мефодий.
— Ку-ку, куранты. Ходят аккуратно и, главное, точно, — с гордостью похвалилась Кукушка.
Митя знал, что курантами называют башенные часы, но не стал спорить с Кукушкой, ведь Игрландия — другое дело.
— А зачем тащить с собой часы?
— Не докучай вопросами. Как же я без будильника узнаю, когда мне куковать? — резонно заметила Кукушка.
— Он такой огромный. Как же ты его носишь? — удивился Митя.
Кукушка в упор посмотрела на Митю так, чтобы не оставалось никаких сомнений, к кому она обращается, и язвительно произнесла:
— Поясняю для особо тупых. Часы всегда ходят сами. Не спорю, иногда случаются, ку-ку, курьёзы и они стоят. Нет правила без исключения.
— Хотел бы я посмотреть, как эти часы пойдут? — фыркнул Митя.
В тот же миг у будильника появились ножки, он притопнул и бодро зашагал по тропинке. Митя аж рот раскрыл от удивления.
— Ну что, пойдём в Матемагию или будешь ворон считать? — поинтересовалась Кукушка и, не дожидаясь ответа, полетела за будильником.
Митя, Мефодий и Авося, стараясь не отставать, последовали за ней. Ветерок играл с листвой деревьев, вспугивая солнечных зайчиков, и те стайками спрыгивали с веток на дорожку и плясали под ногами. По обочине в траве были разбросаны золотые монетки одуванчиков. Любопытные колокольчики изящно тянули головки кверху, чтобы посмотреть, кто идёт.
В кронах деревьев суетились птицы. Многие обзавелись потомством, и сейчас было самое хлопотное время. Мите было очень любопытно посмотреть на желторотых малышей поближе.
— А я сначала думал, что ты хочешь навестить в гнезде птенчиков, — сказал он Кукушке, чтобы поддержать приятную беседу.
При упоминании о птенцах птица так возмущённо встопорщила перья, что даже шляпка у неё на голове встала дыбом. Взмахнув крыльями, она сердито воскликнула:
— Что?! Ку-ку, куда мне заводить птенцов? Я деловая птица. У меня нет времени на всякие глупости, вроде высиживания яиц. А когда вылупятся птенцы — того пуще! Им то и дело, ку-ку, кушать подавай, куски таскай. И никакой благодарности. Нет уж, эта, ку-ку, кутерьма не для меня. Пустая трата времени.
— Вовсе нет. Птенцы такие хорошенькие, — возразил Митя.
— Когда они сидят в чужом гнезде, — заявила Кукушка тоном, не терпящим возражений.
— А мама говорит, что дети в жизни — это самое главное.
— Глупая твоя мама и совсем неделовая! — не на шутку взъерепенилась Кукушка.
Но Митя не собирался давать свою маму в обиду.
— Сама ты глупая. Моя мама — самая деловая. Она, знаешь, сколько дел за день переделывает!
— Раз так, ку-ку, кувыркайтесь сами, — разозлилась Кукушка и вдруг спохватилась: — Куда подевался мой будильник? Ужас! Кошмар! Мои часы убежали. Так и знала, что с такими недотёпами я только потеряю время.
Шустрый будильник в самом деле куда-то исчез. Видимо, ему захотелось прогуляться одному. Бросив друзей на середине дороги, сердитая Кукушка полетела догонять убежавшие часы.
— Ну вот, обиделась, — проговорил Митя. — Странная какая-то. Занимается всякой ерундой, носится за своими часами, а на птенцов времени нет.
Мефодий поглядел Кукушке вслед и задумчиво произнёс:
— Это потому, что не каждый умеет быть мамой. На это нужен талант.
— Верно, — согласился Митя. — А в Матемагию мы можем и без неё пройти.
— Хорошо бы. А то леденцы заплесневеют или растают, прежде чем мы их поделим, — проворчал Авося.
— А по-моему, не стоит городить огород из-за каких-то леденцов, — возразил Мефодий.
— Стоит, ещё как стоит! Теперь это дело принципа, — твёрдо заявил Митя, который ни за что не мог допустить, чтобы леденцы заплесневели. Вдруг он заметил неподалёку плетень. — Ой, что это там?
Друзья подошли поближе и увидели чей-то огород.
Глава 8СТРАННЫЕ ОГОРОДНИКИ
С первого взгляда было видно, что хозяева огорода любят копаться в земле. Всё выглядело ухоженным, точно на картинке. Грядки, огороженные аккуратными брёвнышками, тянулись ровными рядами. Даже пушистые хвостики морковок торчали из земли, как по линеечке. Возле грядок прилежно трудилось заячье семейство. Длинноухие огородники убирали урожай. Два молодых зайца обстоятельно, не торопясь, вытаскивали из земли морковку, а пухленькая зайчиха в переднике прилежно складывала её в корзины. Пожилой заяц с седыми бакенбардами важно прохаживался между грядками и сосредоточенно подсчитывал что-то на калькуляторе, время от времени призывая к порядку маленького шустрого зайчонка, который постоянно путался у него под ногами. Митя в жизни не видел ничего более странного, чем заяц с калькулятором, поэтому, не удержавшись, хихикнул.
— Смех без причины — признак дурачины, — как бы невзначай заметил молодой заяц.
— И смех и грех, сколько развелось зевак, которые только и умеют зубоскалить, — кивнул другой.
— Я бы сказала, смех сквозь слёзы, — покачала головой зайчиха, а в довершение заяц с бакенбардами серьёзно произнёс:
— Смеётся тот, кто смеётся последним.
Все разом посмотрели на Митю, при этом он почувствовал себя не слишком уютно и понял, что должен как-то оправдаться.
— Может же человек смеяться, оттого что у него хорошее настроение, — сказал он.
— Это теперь называется хорошим настроением! Курам на смех! — воскликнула зайчиха.
— Смех да и только! — хором подтвердили молодые зайцы.
— Хватит вам пререкаться. Спрашивай по делу, — нетерпеливо встрял в разговор Авося.
Честно говоря, Митя сам был не прочь переменить тему разговора, поэтому без обиняков начал: