[10].
— Разберемся, — улыбнулся Федор.
Застолье воротилось в берега. Завязались разговоры, Федор тоже подключился. Новость словно позабыли, хотя некоторое напряжение ощущалось. Чтобы снять его, Федор сел за пианино и сыграл несколько мелодий. Прибежали перепачканные шоколадом дети и стали танцевать — то есть прыгать и вопить. Взрослые смеялись. Федор подключился к шалостям детей. Бросив пианино, силой дара поднимал детишек в воздух и кружил их по гостиной. Те летали словно птички. А еще визжали и махали ручками. Расшалились так, что едва не сбили с ног кухарку, заглянувшую в гостиную. Увидав это, Алевтина велела прекратить полеты и с женою Куликова увела детей. Мужчины, извинившись, отошли курить. Воротившиеся жены офицеров подсели к Варваре.
— Ну, что скажешь, дорогая? — спросила Алевтина. — Твой-то князь теперь.
— Да какой он мой? — вздохнула девушка. — Нет у него ко мне влечения. Только хуже стало. Если раньше и была надежда, то сейчас исчезла. Князь Юсупов разрешения на брак не даст. Я ведь изгнана из рода.
— А ты сделай так… — сказала Алевтина и, склонившись, зашептала.
— Что ты ей советуешь? — возмутилась Куликова, когда та смолкла. — Содержанкой стать?
— Экономкой, — уточнила Алевтина. — И подругой. Князь Юсупов стар и, как знаю, не здоров. Его смерть развяжет руки Федору. Вот тогда и обвенчаются. Сколько случаев таких! Иногда годами ждут.
— Если князь его не женит.
— Федора-то? — засмеялась Алевтина. — Он лишь с виду мягкий, а внутри стальной. Ты же слышала сама, на каких условиях он принял предложение Юсупова. Полагаю, если князь насядет, Федор сам из рода выйдет. И плевать ему на титул.
— Ну, а дети? — не отстала Куликова. — От Варвары? Ведь они случатся. С ними как?
— Усыновит и примет в род, — сказала Алевтина. — Никаких проблем.
— Ну, а если не захочет?
— Федор? — улыбнулась Алевтина. — Плохо его знаешь. Не забыла, как он твоих девочек вместе с Игорьком кружил? Я порой ревную его к сыну. Он ведь «дядю» обожает. Дети чувствуют любовь. Если Федор так к чужим, то к своим — тем более.
— Ну, а ты что скажешь? — Куликова посмотрела на Варвару. — Неужели согласишься?
— Да вприпрыжку побегу, — отозвалась девушка. — Он необыкновенный человек. Вот, смотрите, князем стал. Кто другой бы воспарил, отдалился бы от нас. Дескать, больше не ровня. А ему неловко, чуть не извинялся. Стать его подругой — это счастье. А женою — так вдвойне. Только не захочет, — всхлипнула Варвара.
— Слезы убери, княжна! — приказала Алевтина. — Улыбайся и шути! Ты ведь родовая. Нас чему учили? Чувства сохранять внутри. Только так добьешься, что желаешь.
— Хорошо, что я не родовая, — вздохнула Куликова. — Понимаю Федора. Проще жить мастеровым. Поступай как хочешь, никаких условностей. Зря он дворянином стал.
— Соколову повстречал, — объяснила Алевтина. — И влюбился в дочку офицера. Думал стать ровней. Вот же дура! — хмыкнула она. — Была бы сейчас княгиней. Я ведь сразу поняла: не подходит она Федору! Ветер в голове. Вот возьми Варвару. Ты бы укатила с Осененным, бросив жениха?
— Федю? Ни за что!
— Он в ту пору не был офицером, — сказала Куликова. — Техником всего.
— Все равно, — ответила Варвара. — Пусть хоть мастеровым.
— Поняла, подруга? — усмехнулась Алевтина. — Вот меня возьми. Кем мой Миша был, когда мы поженились? Подпоручик, бедный, словно крестьянин. Я ему под стать — изгнанная родом бесприданница. Ну, и кто теперь? Капитанша и высокоблагородие[11]. Деньги появились, Миша дом присматривает. Человека нужно выбирать, а не чин и титул. Как-то говорила с Федором, он мне и скажи: «Чтобы генеральшей стать, замуж нужно выйти за поручика». Может быть, и стану, почему бы нет? Если Коля твой не опередит.
— Он-то постарается, — подтвердила Куликова. — Муж такой.
Дамы хохотнули, Варвара поддержала. Так, смеющимися, и застали их вернувшиеся мужчины.
— Веселятся тут без нас, — заметил Куликов. — Ну, а мы грустим. Спрашивается, почему? — сделал он загадочное лицо. — Потому что пулярку не отведали. А ведь та готова, ждет в духовке. Глафира, подавай! С нею — коньячку. Два графина.
— А не много будет? — нахмурилась жена.
— Под пулярку — в самый раз, — ответил Куликов. — У нас праздник — дело принесло доход, Федор князем стал. Большой грех не отметить это!
— А тебе лишь повод, — хмыкнула супруга. — Греховодник старый.
— Это мы посмотрим: старый или нет, — ответил Куликов. — Гости как уйдут…
— Вот охальник! — возмутилась Куликова. — А ведь дворянин.
— Бывший мещанин, — отпарировал супруг. — Мой отец мастеровой, мать — крестьянка. Так что извините, капитанша, парвеню.
— Стоит только выпить — и язык как помело, — вздохнула Куликова. — Брал бы с Федора пример. Он-то вежливый, культурный.
— Это здесь, в гостях, — не замедлил офицер. — Дома, может быть, другой. Так ведь, милостивый государь? — подмигнул он Федору.
— Дома я молчу, — отозвался свежий князь. — Не с кем говорить.
— Это ненадолго, — сказала Куликова и, смутившись, покраснела.
— Господа, к столу! — возвысил голос муж…
Час спустя Федор провожал Варвару. Шли пешком. День стоял погожий, теплый, отчего б не погулять? И идти недалеко.
— Вам придется переехать, — сообщила вдруг Варвара. — Снять квартиру больше или вовсе дом. Титул того требует.
— Это вы серьезно? — удивился Федор.
— Сами говорили про условности. Люди не поймут. Вы не просто князь, вы Юсупов. Богатейшая фамилия. Жить Юсупову в комнатенке моветон. Нужен дом, выезд и прислуга. Так положено.
— Вот ведь незадача! — огорчился Федор. — И когда мне этим заниматься? Дел полно.
— Поручите это управляющему или экономке.
— Где же их искать?
— Можно я спрошу?
— Да, конечно!
— Кто я вам?
— Друг, — ответил Федор, не задумавшись. — Близкий и надежный.
— Так доверьте это дело мне.
— Взять вас экономкой? — Федор уточнил. И продолжил, получив кивок. — Я не возражаю. Только как быть с вашей репутацией? Люди посчитают вас моей любовницей. Иль похуже — содержанкой.
— Пусть считают! — не замедлила Варвара. — Кое-кто, возможно, позавидует. Мне, чтоб знали, нечего терять. Бывшая княжна, изгой. Я вас очень уважаю и хочу помочь — снять с вас хлопоты по дому.
— Я согласен, если так, — ответил Федор. — Только слово «экономка» не подходит для княжны. «Управляющий» — тем более, это для мужчин. Как же вас назвать? — он изобразил задумчивость. — Разве что «домоправительница»? Вы не возражаете?
— Мне подходит, — рассмеялась вдруг Варвара. — Хорошо звучит — домоправительница Оболенская.
— Домомучительница Фрекен Бок[12], — раздалось в голове у Федора. — Ох, примучит она нас! Словно Малыша[13].
— Не тушуйся, Алексей Сергеевич! — мысленно отозвался Кошкин. — Нас ведь двое. Я промашку дам — тут же и поправишь. Ведь Варвара дело предлагает — снять с меня заботы.
— А потом — штаны, — хмыкнул Друг.
— Ты охальник, словно Куликов. Опьянел от коньяка.
— Будто я один.
— Ладно, завершили.
Федор обернулся к Оболенской.
— Приступайте, Варвара Николаевна. Это на расходы, — он достал бумажник и извлек несколько купюр.
— Отчитаюсь о затратах, — сообщила Оболенская, пряча деньги в сумочку.
— И держите меня в курсе. Адрес вам известен. Дом, квартиру мы посмотрим вместе. И прислугу подберем. Горничную, например. Может, Фросю мне сманить? Девка молодая, расторопная. В доме, где живу, работает. Предложить ей чуть побольше?
— Обойдемся, — возразила Оболенская. — Молодая не годится — ветер в голове. Ухажеров наведет. Лучше нам семейных брать — трезвых, обстоятельных.
— Занимайтесь, — согласился Федор. — Вы — домоправительница.
Так и распрощались. Кошкин, не спеша, отправился к себе. К дому, пребывать в котором осталось недолго.
— Заживем, как олигархи, — пробудился Друг. — Дом, прислуга, выезд. Яхту, что ли, прикупить? Или девок для утех? Завести гарем. Князь ты или погулять пошел? Жаль, с гаремом не получится. Варвара Николаевна та еще штучка, Фросю вмиг отшила. Зачем ей конкурентки?
— Варя добрая и милая.
— Но характер у нее — ого! Я всегда таких боялся. Приберет тебя к рукам — и забудешь обо мне.
— Никогда! — ответил Федор. — Нам с тобой такое предстоит… Сам же говорил. Друг ты мне или нет?
— Друг, конечно, — отозвалось в голове. — Это я ворчу. Старый стал совсем.
— Никакой ты не старик! — Федор улыбнулся. — Очень даже молодой. Мне с тобою хорошо.
— Как и мне с тобою. Ты мне словно сын. Там у меня не было детей, здесь же появился. Поступай, как знаешь. Эта жизнь — твоя.
— Я охотно разделю ее с тобой…
Глава 2
Когда-то у него было имя — Андронов Алексей Сергеевич. Имелось тело с органами чувств: он видел, слышал, осязал. А потом этого не стало — осталась лишь душа…
Алексей вырос в обеспеченной семье. Отец — главный инженер завода, мать — учительница. Единственный ребенок, любимый и заласканный. Отец женился на уроженке Сталинграда, пережившей ад в сражении за город. Уцелевшие жители прятались в подвале. Там все и случилось. Однажды рядом с их убежищем взорвалась бомба. Ударом оглушило девочку и что-то оборвало в ее сердце. Она выжила, но стала инвалидом. Врачи запретили ей рожать, но она их не послушала. Сколько себя помнил Алексей, в их доме стоял запах лекарств, а мать периодически ложилась на кровать, пережидая приступ. Каждый год отец покупал ей путевку в санаторий, и мать возвращалась из него, полной сил. Жить становилось веселей.
С малых лет Алексей помогал по дому — к этому приучил его отец. Он и сам, придя домой, снимал с себя костюм и становился у плиты. Или брал тряпку со шваброй. Мать пыталась возражать, но отец не слушал.