— Да? Хорошо, — кивнул Арти, — но как тогда объяснить этих троих? Почему все именно так, а? Кто мог знать?
— Сынок, я не понимаю, — снова попросила королева, — объясни пожалуйста.
— Фортепиано, — произнес Арти, — отец очень старался играть роль прилежного родителя. Я ходил в музыкальную школу, и подавал определенные надежды. Наверно, я и сейчас могу неплохо сыграть. Но в свое время меня заворожили фортепианные ноктюрны. Я начал с известных вещей, восхищался Шопеном. Потом, все глубже закапываясь в слои музыкальной истории, открыл для себя Филда. И был покорен. Это настоящее звездное волшебство, понимаешь? Я чувствовал, что его вещи исполняют неправильно — они очень сложны для техники, тут надо понимать полутона, и душу не всегда можно записать нотами. Но я чувствовал. Это была моя вторая отдушина, после книг.
— Была? — Уточнила Анна.
— Моего пса сбила машина, когда я был за инструментом. Ты можешь себе представить, что такое свой пес для мальчишки, который растет с черствым отцом? Можешь, на самом деле. Думаю, можешь, — он покачал головой, — Барни был очень добрым, считал нас полноценной семьей. Всегда выбегал на улицу встречать отца. Вот и в тот вечер…
— Арти, не нужно. Пожалуйста.
— Тяжело, да? — Арти перестал плакать, и теперь смотрел на мать прямо, и даже как-то упрямо, — можешь представить себе, каково мне?
— Мне очень жаль, сынок… но ты должен понимать, что это жизнь. Особенно жизнь в костном мире.
— Васнецов. Художник, — продолжал Арти, — честно говоря, я не знал его фамилии, пока в школу не пошел. Репродукция его «Ковра самолета» висела у меня в комнате, сколько я себя помню. И она была… даже не знаю, как сказать правильно. Она была живым свидетельством, что все мои детские мечты вполне могут стать реальностью. Ведь такое мог написать только свидетель волшебства. И я все детство в это верил, хотя никому в этому не признавался. Это очень личное, понимаешь? — Он вздохнул, — нормальные дети вешали у себя в комнате плакаты с супергероями, или, там, с группами. Постеры игр. Фотки рэперов. А у меня — классическая картина.
— Это нормально, что ты знаешь знаменитых художников и музыкантов, — сказала Анна, — что же тут такого? У тебя развито чувство прекрасного, ты мой сын, в конце концов.
— Пришвин, — продолжал Арти, — самый страшный писатель в школе. Ты читала его повесть про двух детей-сирот, один из которых полночи провел в болоте, потому что его затянула трясина?
— Смутно припоминаю, — ответила Анна, — но это, скорее всего, не настоящие мои воспоминания.
— После него я полюбил читать страшные книги, — горько улыбнулся Арти, — поэтому мне легко представить, что мы сейчас там, на Колыме. Тихо умираем, задыхаясь от недостатка кислорода. Потому что я, простой парень, сирота с приемным отцом, попал под ваши корпоративные разборки. И в смертельный момент мое подсознание подсовывает мне то, что я искал всю жизнь. Образ мамы. Пускай даже в лице холодной корпоративной акулы-юриста, главы нашего юридического департамента, с которой мы умираем вместе…
— Арти, — твердо сказала Анна, — даже не смей думать такое. Да, реальность куда сложнее, чем тебе представлялось — но мы с тобой живы, в здравом уме и твердой памяти. Мы — здесь и сейчас. Не позволяй загнать себя в ловушку сознания. Самая страшная бездна, куда мы можем упасть — это наш ум.
— Я держался, — кивнул он, — ведь правда как-то все слишком реально для бреда умирающего сознания. Запахи. Тактильные ощущения. Даже вино пьянит, как ему и полагается. Но вот это, — он указал на испачканную кровью книгу; Анна только сейчас обратила внимание, что она лежит рядом с сыном, на досках крыльца, — это стало последней каплей. Либо ты делаешь что-то странное, очень связанное со мной лично, и с моей прошлой жизнью. Либо это все нереально.
Анна взяла книгу, повертела ее в руках.
— Что же там такого, Арти? — Спросила она, — что разрушило равновесие?
— Там кошмарная концовка серии прекрасных романов, — ответил Арти, — сюжет закольцован. Пройдя через немыслимые приключения, герои снова оказываются там, где начинали. Сначала они одолели Уолтера и Алого Короля, главных злодеев. И тут же все переворачивается с ног на голову, и все начинается с начала! Великий Кинг не мог такое придумать — а вот мое воспаленное подсознание, отсчитывающее последние минуты жизни — вполне.
Анна побледнела.
— И еще, — добавил Арти, — мне кажется, что внутри меня что-то растет. Какая-то черная пустота. Это похоже на смерть, понимаешь?
— Арти, — сказала она взволнованно, положив руки сыну на плечи, — не поддавайся этим мыслям, так легко можно сойти с ума. Все вокруг — более, чем реально. Но ты прав: совпадения не случайны. Мне нужно срочно попасть в одно место. Я очень скоро вернусь, чтобы забрать тебя.
Питер наводил порядок в импровизированном туалете для Хэйджулуна. Драконам тоже надо было есть и отправлять естественные надобности, а человеческие дома были для этого, мягко говоря, не приспособлены. И если с питанием вопрос решился более-менее легко: в ближайшем фермерском магазине была хорошая служба доставки, готовая поставлять мясо десятками килограммов, то для драконьего туалета пришлось выделить небольшой и относительно изолированный кусок сада.
— Привет! — Сказал Питер, отрываясь от работы; он был в синем комбинезоне, позаимствованном в подсобке у садовника, — ужин уже закончился? Извини, что задержались. Рад тебя видеть, но мы бы и сами тут управились.
Хэйджулун смущенно спрятал голову под крыло.
— Питер, мне нужна твоя помощь.
Анна говорила таким тревожным тоном, что Питер тут же отложил большую совковую лопату, и начал снимать рабочие рукавицы.
— Что стряслось? — Спросил он.
— Скажи, правда ведь, что драконы могут пролететь над Огненным Кругом?
От удивления Питер замер. Посмотрел на Анну. Потом спросил:
— Ты собираешься навестить Алого Короля?
— Его останки, — ответила Анна, — глаза на самой высокой из Черных Скал. Они ведь должны быть на месте, верно?
— Думаю, да, — кивнул Питер, — я смогу тебя туда доставить. Правда, предупреждаю сразу: полет у меня на спине не будет особо комфортным. Одевайся как можно теплее!
— У меня где-то была лыжная экипировка в подвале. Увлекалась когда-то, — ответила Анна, — по инструкции, самый теплый комбинезон должен выдерживать до минус пятидесяти градусов. Плюс защита от ветра.
— Как близко от Огненного Круга ты сможешь выйти в нашем мире на своей ладье? — Спросил Питер.
— Не очень близко, — Анна покачала головой, — ни один лучик от света круга не должен достигать точки выхода. Значит, за горизонтом. Думаю, километров двести, чтобы наверняка и с запасом.
— Нормально, — кивнул Питер, — ты не успеешь сильно замерзнуть. Но лететь придется высоко, там же турбулентные восходящие потоки сумасшедшие.
— У меня в аптечке есть пара баллончиков с кислородом. Плюс пожарные изолирующие маски, — ответила Анна, — остались еще со времен пожаров на торфяниках. Но еще должны быть в порядке.
— Отлично, — кивнул Питер, — то, что нужно. Объяснишь, что случилось?
— Похоже, я успела наделать глупостей, — Анна развела руками, — забыла, кем был мой муж, и решила следовать его инструкциям, опасаясь, что есть угроза пострашнее его тени.
— Ясно. Не беспокойся, мы вместе и со всем справимся. Что бы там ни было.
Анна улыбнулась, и подошла к любимому. От него пахло землей и пряным потом. Удивительно, но эта смесь запахов прогнала усталость, и остатки хмеля в голове. Она обхватила его голову ладонями, притянула к себе, и поцеловала. Питер ответил на поцелуй, поднял свою королеву на руки, и закружил.
— Когда отправляемся? — Спросил он после поцелуя.
— Сразу, как соберемся, — ответила Анна, — время в нашем мире не замирает, и нужно торопиться. Кстати. Тот хиджаб, который мы купили в Эмиратах, случайно, не сохранился?
— Покоится на дне моря, вместе с самолетом, — Питер пожал плечами, и улыбнулся, — по крайней мере им, землякам, вместе не скучно.
Анна улыбнулась в ответ.
— Ясно. Что-нибудь придумаем на месте! Пойдем, приведем себя в порядок, и соберемся.
Они вдвоем поднялись в спальню Анны, но приступили к сборам далеко не сразу.
Питер чуть не потопил ледяную ладью, когда обернулся драконом. Очень уж большим он был. Ему пришлось расправить крылья, и лечь плашмя на воду, недовольно фыркая, чтобы Анна могла спокойно подняться на спину. Черная чешуя была скользкой, но пластины спинного гребня располагались на таком комфортном расстоянии, что из них получилась импровизированная спинка и рукоятка. А рюкзак за плечами Анны только добавил комфорта, послужив подушкой.
В лыжный костюм она оделась заранее, еще в другом мире. Да, было немного жарковато — но стоило потерпеть. Анна предполагала, что возможности переодеться в ладье может и не быть, и оказалась права.
Поначалу полет на драконе ей даже понравился: крылья поднимали их выше и выше, толчками, словно она была на гигантских качелях. Было совсем не страшно. По крайней мере, не страшнее, чем в том деревянном гиперзвуковом самолете, который им предоставила Лейла.
А потом ощутимо похолодало. Дышать становилось все труднее. Ледяная ладья сначала превратилась в маленькую точку на поверхности темного океана, потом исчезла вовсе. Небо было безоблачным, и это скрадывало ощущение высоты, на которой они оказались.
Наконец, когда она уже достала первый баллон с кислородом — жестяную тубу с прозрачной пластиковой маской на конце — на горизонте показались первые отблески Огненного Кольца.
Кольцо это — совершенно закрытая, изолированная часть мира. Она была создана четверыми Владыками Стихий в незапамятные времена, чтобы изолировать все зло, которое обнаруживали люди, эльфы или гномы, и которое нельзя было уничтожить известными на тот момент средствами. Оно называлось Огненным, потому что кольцо неугасимого пламени было самой заметной его частью. Но еще было Кольцо Водоворотов, которое нельзя было преодолеть по морю. И Черные скалы — кольцо неприступных вершин из скользкого черного обсидиана, склоны которых имели отрицательны наклон. И Кольцо Ветра — область низкого давления, почти вакуума, которую не могло преодолеть ничто, имеющее крылья. Кроме драконов.