— И каким же образом? — спросил он на удивление сдержанно.
— Нужно создать легальный канал для недовольства. Многие офицеры вернулись с войны против Наполеона с новыми мыслями. Они видели Европу. Видели, как там живут. И теперь чувствуют, что наша система застыла. Что мы стоим на месте, пока мир движется вперёд.
— Вы предлагаете… дать им право голоса?
— Не право. Возможность диалога. Создать закрытое общество, где молодые офицеры могли бы обсуждать реформы, предлагать проекты, обучаться новому управлению. Общество должно быть под вашим покровительством. Под государственным контролем. Но при этом — не под запретом.
Он задумался. Его лицо стало непроницаемым и только глаза выдавали внутреннее движение мысли.
— Звучит, как игра с огнём, — наконец заметил он.
— Да, — согласился я. — Но лучше играть с огнём, чем ждать, когда загорится дом. Если мы дадим этим людям возможность высказаться, если направим их энергию в нужное русло, то вместо бунта получим эволюцию. Реформы, которые начнутся не с выстрелов, а с бумаг.
— А если кто-то решит, что вы создаёте оппозиционную организацию?
— Тогда это должна быть организация, которая работает на государство. Под вашим руководством. Я лишь помогу её создать, обучу некоторых людей, обеспечу связь и мотивы. Но символом будете вы. Императорский дом. Это сделает наше начинание легитимным.
— Вы хотите, чтобы я стал лидером либералов? — усмехнулся Николай.
— Нет. Чтобы вы стали защитником прогресса. Человеком, который способен услышать тех, кто хочет служить не только штыком, но и разумом. Который поможет стране не взорваться из-за давления, а выпустит пар через клапан Законов.
Он долго молчал. Мы с ним стояли на краю парка, и смотрели на море, где вода мягко плескалась о деревянные сваи, а вдали, словно гигантские птицы, покачивались на рейде корабли Черноморского флота.
— Вы понимаете, что это может быть опасно? — спросил он наконец, — И я не Император.
— Понимаю. Особенно если мы назовём это «Обществом военно-технического прогресса». Если оформить его как инструмент модернизации армии и флота, то никто не заподозрит нас в измене. Это будет выглядеть как развитие. Как необходимость шага вперёд.
— А вы уверены, что сможете управлять таким обществом?
— Управление — не моё дело. Я могу лишь помочь. Научить людей работать с Перлами, подсказать современные пути применения магии, дать доступ к другим знаниям, включая экономику. Но политика — ваша стихия. Так что если вы примете это как часть своей стратегии, то всё будет в ваших руках.
— И что вы хотите взамен?
— Прежде всего чтобы меня не сослали в Сибирь, — горько усмехнулся я, отвечая, — И чтобы у меня была возможность развивать технологии, которые помогут укрепить империю. Не разрушить её, а удержать, сделав могучей экономической Державой.
Николай кивнул. Медленно, почти с сожалением.
— Смелая идея. Возможно, чересчур смелая для нынешней Москвы и Петербурга. Но… я подумаю. И даже больше — я передам ваше предложение Бенкендорфу. Пусть он проведёт осторожную оценку ситуации. Посмотрим, кто из офицеров действительно стремится к переменам, а кто просто хочет власти. Вот только я ваших мотивов не пойму — вам-то всё это зачем?
— За Державу обидно, — пожал я плечами, — Страна задыхается от неграмотности, отсутствия деятельных архитекторов и инженеров, а в это время прекрасно обученные дворяне сражаются на дуэлях, в их самом диком проявлении, пьют безмерно, играют в карты и таскаются по балам и борделям. Тот огромный ресурс, который вложен в их образование, уходит в никуда. Дай Бог, если один — два из сотни офицеров пытаются применять своё образование с пользой и продолжают обогащать себя и общество знаниями. А если честно, то большинству офицеров просто не к чему себя приложить. Опостылевшая служба, где они появляются два — три раза в неделю, а остальное время маются откровенным бездельем и творят глупости.
— Это где же вы такое видели?
— В любом провинциальном гарнизоне, где всей воспитательной работой и муштрой занимаются нижние чины. Это в столице офицеры ещё более-менее службу тащат, но и то, даже в Семёновском полку офицеры откровенно манкируют своими обязанностями. Их больше интересует квартира для амурных свиданий и места в партере, чем состояние оружия солдат и их питание.
— А вы ведь опять мне правду говорите… — нахмурился Николай.
— В каком смысле?
— Ваши слова про Англию, которая наживается на нас так, словно мы одна из её колоний, я уже не раз проверил.
— Ваше Высочество, помнится, вы мне это уже говорили.
— И ещё не раз повторю. Оттого, как не считаю такое положение справедливым.
Поскольку всё было сказано, мы неспеша пошли обратно к особняку. А там и Екатерина Дмитриевна нам встретилась. Сидя на лавочке у фонтана, она делала вид, что увлечённо читает книгу, а сама нет-нет да и поглядывала в конец аллеи.
— Ваше Высочество, — склонилась она в книксене.
— Мы возвращаемся в дом. Не желаете пройтись с нами, — с удовольствием окинул взором Николай ладную и красивую фрейлину.
— С удовольствием. Особенно если позволите задать вопрос Александру Сергеевичу, — потупилась Катенька.
— Как я могу вам, да не позволить, — заулыбался Великий князь.
— Александр Сергеевич, раз вы учите людей формировать Перлы, то и я, возможно, научусь. И тогда буду не просто фрейлиной. А частью чего-то большего. Вы же мне поможете? — на одном дыхании выдала Голицына.
— Конечно помогу, — горячо заверил я девушку и чуть не рассмеялся, насколько её вопрос удачно лёг продолжением нашего разговора.
Похоже, Николай это тоже понял, но оттого лишь многозначительно хмыкнул.
Будет у него время, чтобы дозреть. Уже завтра наши пути разойдутся, и возможно, надолго. До Киева я с ними вместе долечу, но сам там останавливаться не собираюсь и продолжу путь до Велье, если погода не помешает.
Великий князь вошёл в дом, а мы с девушкой так и остались стоять у входа.
— Не желаете прогуляться возле дома? — предложил я променад Екатерине Дмитриевне. — Заодно расскажете мне, какие именно перлы вы хотели бы научиться формировать в первую очередь.
К моему удивлению, Катерина не спешила с ответом. Вместо этого она оглядела аллею, словно проверяя, нет ли где подслушивающих ушей или случайных свидетелей, и только после этого аккуратно взяла меня под руку.
Излишняя осмотрительность девушки меня позабавила, потому что из каждого окна дома Ушакова на нас смотрели любопытные фрейлины, а на каждом углу торчали гвардейцы Николая Павловича и матросы, приданные адмиралом Грейгом для охраны царской семьи. Тем не менее, я прекрасно понимал желание Екатерины не компрометировать себя, а потому предложил ей присесть на скамейку под огромным каштаном, что рос в шагах двадцати от флигеля, занимаемого царской семьёй.
Каштан раскинул свои ветви широко, будто знал, что под ними будут обсуждаться не просто погодка да виды на море, а дела куда более важные. Скамейка под деревом была покрыта тонким слоем пыли, и я, не раздумывая, сдул её легким потоком воздуха.
— Всё время забываю, насколько перлы порой упрощают жизнь, — едва улыбнувшись, промолвила девушка и присела на край сиденья. — Александр Сергеевич… Я бы хотела научиться формировать перл, который поможет моему отцу.
— Вашему? — переспросил я, хотя прекрасно понял, о ком речь. — Князю Дмитрию Владимировичу?
— Да. Он страдает близорукостью. С каждым годом зрение становится всё хуже, а очки ему почти не помогают — то давят, то потеют, то вообще теряет их при каждом удобном случае. При его роде деятельности это доставляет ему неудобства, а я слышала, что вы научили людей лейб-хирурга Виллие формировать перлы, позволяющие смотреть внутрь человека. Нельзя ли создать такой артефакт, который позволит человеку забыть про очки?
Я задумался. С каждой встречей, с каждым разговором девушка мне нравилась всё больше и больше. Как часто можно встретить человека, который осознав свои возможности первым делом пытается помочь другому, а не ищет выгоду для себя лично? Вот мне, к сожалению, такие люди редко попадались.
— Екатерина Дмитриевна, вы хотите создать перл, который заменит отцу глаза или тот, что их вылечит? Если первое, то это получится дорого, сложно и неудобно для постоянного пользования. К тому же, чтобы уменьшить издержки и увеличить работоспособность, желательно будет делать артефакт с использованием личной эссенции вашего отца. Во втором случае можно ограничиться простейшим артефактом из ветви Жизни, который исправит зрение вашего папы.
— Разве близорукость или дальнозоркость можно лечить? — недоверчиво посмотрела на меня Екатерина. — Ни за что не догадалась бы.
— Если доктора с помощью перлов могут сращивать сломанные кости и заживлять смертельные раны, то почему бы используя те же перлы нельзя скорректировать строение глаза? — посмотрел я на удивлённую девушку. — Более того, я знаю схему артефакта, который может вылечить вашего отца и не только его. Дело в том, что мне досталась библиотека прадеда, где есть подробное описание подобного перла.
— Первый раз о таком слышу, — услышал я в ответ. — Вы говорите, что узнали про артефакт из книги прадеда, стало быть, о нём известно очень давно. Почему же тогда люди во всем мире до сих пор пользуются очками и лорнетами?
— Понятия не имею, — пожал я плечами. — Может потому, что, если всем исправить зрение, то изготовители стёкол и очков останутся без работы? Или оттого, что очки стоят десять рублей серебром, а артефакт пять тысяч? В моей семье на зрение никто не жалуется, а потому упомянутый артефакт мне не был нужен. Если хотите, можем сделать его для вас прямо сейчас — запас эссенции Жизни у меня имеется. К тому же, как я говорил, на простейший перл её не так уж много и нужно будет.
Судя по загоревшемуся взгляду девушки, можно было и не спрашивать её согласия. Всё действо заняло чуть более часа. Да и то, большую часть времени мы ждали, пока с моего дормеза, находящегося в порту, егерь принесё