— Перлы привезли? — сразу же спросил Рукавишников, оглядывая мой скромный багаж.
Я усмехнулся.
— Будут перлы, но не столько, сколько хотелось бы. Аурум в Москве нынче дорог и встречается так же редко, как невинные балерины.
Купцы переглянулись.
— Ну что ж… — вздохнул Пятов. — Нам главное — первые два цеха запустить.
Осматривать строительство поехали с утра
Завод встретил нас гулом работ: плотники заканчивали обшивку крыши второго цеха, а внутри уже стояли две паровые машины, блестящие чёрным лаком и медными деталями. От них тянулись ременные передачи к будущим станкам.
В цехах светло. Моя заслуга. Стены цеха выложены в два кирпича, и зазор примерно такой же ширины выдержан между слоями плёнки, надёжно закреплённой прибитыми рейками изнутри и снаружи рамы. Этакая имитация стеклопакета, но изрядной толщины. Прочность плёнки я уже на своих оранжереях и теплицах проверил, так что ближайшие два года можно за неё не беспокоиться, а потом поменяем. Несложно.
— Вот, — Рукавишников провёл рукой по корпусу одной из машин, — Всё готово, кроме движителей для вспомогательных линий. И они уже почти собраны. Остались мелочи. И перлы.
— Шесть перлов на два цеха, — прикинул я объём работ и свои запасы аурума. — Моих запасов должно хватить. Но впритык.
— А если не хватит?
— Тогда придётся к себе в имение возвращаться. Там у меня есть разведанные Колодцы, которые должны были успеть восстановиться, — неохотно заметил я, сожалея, что сразу из Москвы полетел в Нижний.
Так-то можно было и к деду заглянуть. Давно я у него не был. Там-то точно Колодцы восстановились.
— Так вам Колодцы нужны? — отчего-то обрадовался Иван Степанович.
— Хороший Колодец точно бы не помешал, тогда и перлы можно помощней соорудить, — с надеждой ответил я Пятову, — Чтобы с запасом были.
— Тогда дело поправимое. Есть у меня один знакомец. Живёт, правда, далековато. В шестидесяти верстах вниз по реке.
— Так у меня же самолёт есть.
— Точно! Когда вы будете готовы?
— Уже готов. Надо лишь ларцы свободные с собой забрать.
— Тогда чего же мы ждём?
Слетали удачно. Помещик, живший бирюком, только на вид казался нелюдимым. Зато увидев Ивана Степановича он искренне обрадовался. Когда выяснил, зачем мы прилетели, то нисколько не чинясь разыскал нам карту с пометками и дал своё разрешение на опустошение Колодцев, заявив, что ему они без надобности, а государственных Формирователей он уже пять лет на свою землю не пускает. Не может простить обиду за то, что его со службы выгнали.
Оставив хозяина с купцом в поместье, я за два часа опустошил пять ближайших Колодцев, под завязку наполнив прихваченные с собой сундучки.
— Что за история с Викентием Павловичем приключилась? Не секрет? — Спросил я у Пятова, когда мы летели обратно.
— Не особый. Про то происшествие у нас в городе многие знают. Я с Кайгородовым по его службе знакомство водил. Полезно порой, знаете ли, иметь в близких знакомых нужного чиновника. Вот только проигрался как-то раз наш Викентий в карты, да так крупно, что в подотчётные деньги руку запустил. С деньгами я его выручил, но факт недостачи стал известен начальству и его выперли со службы, лишив пенсиона и титула. Теперь он из своего имения носа не кажет. Поклялся мне, что никогда больше за карточный стол не сядет, вот и боится сорваться.
Я лишь кивнул. Довольно обыденная российская история.
На следующий день начался самый ответственный момент — изготовление и привязка перлов.
Носителей перлов Рукавишников подыскал достойных. Серьёзные мужики, и у каждого есть сын, а то и два.
Когда перлы были готовы, мы поехали на завод.
— Ну, с Богом? — спросил я, когда подошли мы к первому приводному колесу.
Пятов и Рукавишников завороженно кивнули, косясь на внушительный агрегат с явной опаской.
Рабочий положил руку на станину, и медленно, как я его и учил, начал подавать Силу из перла.
Сначала ничего не произошло. Потом агрегат дрогнул и колесо медленно начало проворачиваться. Пришли в движение приводные ремни и вдруг машина вздрогнула и вздохнула — глухо, как пробуждающийся могучий зверь.
— Получилось! — закричал Рукавишников и от полноты чувств шваркнул картуз оземь.
Через полтора часа все агрегаты на перлах работали. Пусть и не на полную мощность, соблюдая режим обкатки, но всё исправно крутилось и вертелось.
Обедали мы у Рукавишникова. Купцы праздновали, распивая дорогущий французский коньяк, а я сидел с бокалом вина и смотрел на едва дымящиеся трубы завода.
Недолго ждать осталось. И месяца не пройдёт, как мы увидим первые станки.
В голове крутилась одна мысль: аурума нужно больше. Гораздо больше.
Иначе все мои дальнейшие планы могут накрыться медным тазом.
Вечером за ужином, было продолжение праздника. Но пили купцы в меру, и закусывали хорошо.
Тут-то я их и ошарашил идеей про подшипники, в красках расписав, куда и для чего они требуются ещё вчера. Причём, если насчёт шарикоподшипников я не уверен — осилим мы их или нет, то вот насчёт роликовых — никаких сомнений. Осилим!
К Дамиру Нурсултановичу Омарову я поехал на следующий день. Очень хотелось узнать, что с моим заказом.
Купец меня порадовал. Шестьдесят пять пудов корней кок-сагыза и почти пуд семян ему уже доставили, и чуть больше находится в пути. Бурлаки уже тащат ему баржу с товарами с низовьев Волги.
Рассчитался, как договаривались, выписав чек, и мы согласовали, что он сам возчиков до Велье найдёт, а я там на месте с ними рассчитаюсь. Уведомил купца, что за вторую партию с ним Пятов уже расчёт произведёт, чем сильно киргиза порадовал. Причём, не знаю, чему он больше радовался — быстрому платежу или возможностью встретиться с Пятовым, который у нижегородских купцов пользуется изрядным авторитетом.
И хоть хотелось бы сказать, что я доволен результатом поездки к Омарову, но те семь — восемь пудов каучука, которые я получу с первой партии одуванчиков — это мало. Чертовски мало, господа!
В обратный путь я выдвинулся лишь через два дня. Но полетел ни к себе, в Велье, как бы мне того не хотелось, а в Питер.
Очень хочется с Пущиным встретиться, и узнать, какие подвижки произошли у Великого князя Николая.
Но если с Николаем всё понятно, то вот с Пущиным…
Не отпускает меня мысль, что Россия теряет дворянство, как класс.
Порой у меня возникает впечатление, что самая образованная и многочисленная прослойка государства потеряла цель в жизни.
Раньше государство опиралось на дворян, как на своих представителей на местах, а теперь?
Сухие цифры статистики тоже свидетельствуют, что деловая активность дворян год от года снижается. По внешней торговле они уже с купцами сравнялись. Оно и не удивительно.
Взять, к примеру, отца и его брата. Помещики.
Живут на доходы с поместий, которые снижаются год от года, но при этом сами занимаются чем угодно, от написания стихов на французском до участия в самодеятельных театральных постановках или бесконечной болтовнёй в масонской ложе.
Попробуй их заставить прочесть пару статей по агротехнике! Нет, не станут. Презрительно скривятся в ответ, да ещё попробуют нотацию прочитать — каким, по их мнению, должен быть дворянин. А агротехника — не комильфо. Общество не поймёт-с…
Ну, эти ладно. Они уже в возрасте. А вот кипучая молодёжь просто не знает, куда себя деть. Энергии — море! Так отчего бы не направить её на пользу стране?
Безделье, лень и сибаритство — несомненные враги Империи. Самые большие глупости творят те, кому нечем заняться.
А кто к этому хоть какие-то усилия приложил, чтобы произошли изменения? Государь… Аракчеев… Так нет же!
Вот и обидно за Державу!
Глава 17
Прилетев в Питер, я отправил записку в дом Пущиных, в которой просил генерал-лейтенанта Ивана Петровича Пущина найти время для встречи и приватной беседы со мной. Сам же поехал в Имперскую канцелярию, где подал прошение на аудиенцию с Великим князем Николаем.
Отобедал у сестры. Что могу сказать, порадовался. За дело сестра взялась крепко, а с её избранником у них царит полное взаимопонимание. Одно неясно — что со свадьбой тянут. Хотя, судя по некоторым намёкам — дело за малым. Потенциальный жених уже согласился принять православное христианство и даже с церковью дату церемонии согласовал.
Ответ от Пущиных мне принесли к концу обеда. В конверте было приглашение на сегодняшний ужин.
А за ужином — дежавю. Словно я второй раз особняк Муравьёвых посетил. Повторяю почти те же рассказы и привожу те же доводы, что и в Москве. Посмеиваясь, рассказываю о неудачной попытке Якушкина дать своим крестьянам вольную. Попутно хвастаюсь своими достижениями и небывалым урожаем.
— Александр, а если я в агрономии ни бум-бум, что тогда? — пытается иронизировать Иван.
— А давай мы Ивана Петровича спросим. Он не раз был капитаном кораблей, но вот возьмётся ли он на камбузе приготовить обед для всей команды?
— Для этого кок есть! — горячо возразил Иван, — Специально обученный.
— Вот видишь, оказывается, ты знаешь ответ. А у меня в имении сейчас четыре агронома работают. И тоже — получившие образование. Нет никакой разницы, кто ты. Капитан корабля или помещик. Не можешь чего-то сам — найди того, кто может и найми.
Мы с Петром Ивановичем заулыбались, а друг детства насупился.
— Александр Сергеевич, так о чём вы хотели со мной переговорить? — спросил генерал, когда нам подали чай.
— Об одном изобретении. Я хотел бы, чтобы под вашим руководством и патронажем Великого князя им занялся Иван Иванович, — сумел я удивить и друга детства и его отца.
— Простите, а о чём речь?
— О большом военном секрете, — многозначительно повёл я глазами по сторонам.
— Тогда пройдёмте ко мне в кабинет. Чай нам повторят.
Предложил я Пущиным довольно простую вещь — торпеду. Простой она стала, когда Серёга над ней поработал и тот перл, что я делал для пожарных, чтобы из брандспойтов струя воды метров на двадцать била, решил использовать в качестве водомётного движка. Едино о чём мы с ним поспорили — кто в герметичном контейнере сидеть будет — нутрия или белая мышь.