— В том же Нижнем Новгороде я уже являюсь учредителем акционерной компании, занимающейся станкостроением, — ответил я. — Так что для меня это не ново, а вот за подсказку я вам благодарен — есть о чём подумать.
— А чтобы вам думалось веселее, я могу добавить, что готов прикупить у вашей компании немного акций, — внезапно подмигнул мне Император. — Скажем так, сотня-другая пятьсот рублёвых акций мне не помешает. У вас же будут таковые?
Ого, как широко шагает Его Величество. Сто тысяч рублей даже в ассигнациях это уже не просто акции с расчётом на приличные дивиденды — это можно смело назвать прямой инвестицией. Александр I, хотя и консервативен по природе, но видимо осознаёт, что Россия должна развиваться не только указами, но и через новые формы экономики. Хотелось бы верить, что его желание купить акции — символический жест, показывающий, что он готов принять изменения, если они происходят в рамках существующего порядка.
Ну и предполагаемые дивиденды, конечно, играют свою роль. Насколько я знаю, Император любит вкладываться в акции. Так, к примеру, он с матерью и женой имеют на руках семьдесят акций Российско-американской компании стоимостью пятьсот рублей каждая, что составляет один процент от общего числа, и получают с них от десяти до тридцати процентов ежегодной прибыли. Здесь стоит отметить, что прибыль этой компании зависит от множества порой не предсказуемых факторов и, тем не менее, Александр I вложился в бумаги.
А ведь вслед за Императором акции наверняка пожелают приобрести и другие крупные игроки, прекрасно понимаю, что если уж сам царь вошёл в дело, то оно надёжное и стоящее.
В свете таких событий, пожалуй, мне стоит самому смотаться в Ярославль, чтобы лично переговорить с князем Голицыным о предложении Его Величества. Ну и заодно подготовить его к предстоящей смене рабочего места — не верю я, что Александр I просто так мне брякнул, что готов Дмитрия Владимировича на Москву ставить губернатором.
— Князь, а как вам Крым понравился? — вдруг сменил тему разговора Император. — Насколько я знаю, мы теперь вроде как соседями по дачам будем.
— Ландшафт, мягко говоря, не очень, а вот климат отличный, — не стал я скрывать своих впечатлений от полученных земель. — Но в целом мне понравилось.
— Несмотря на сложный ландшафт? — удивился моему ответу царь.
— Право слово, это мелочи, — с улыбкой вспомнил я Кольку с Максом, которые будучи в Крыму спорили между собой какую горку нужно снести, а какой овраг закопать. — Сложностей я не боюсь — так даже интересней.
— И что вы собираетесь с землёй делать?
— Ветеранами заселю. Я успел убедиться, что это надёжные люди, — озвучил я свои планы. — А чем они займутся — это уже их дело. У кого руки к земле лежат, пусть виноград и фрукты выращивают. Кто без скотины себя не мыслит может тонкорунных овец или ещё какую живность разводить. Я с адмиралом Грейгом на тему отставных моряков беседовал — он обещал мне людей порекомендовать. Понятное дело, что им будет трудно на берегу, но можно рыбачьи артели организовать, а рыбу затем теми же судами на воздушной подушке хоть в Москву, хоть в столицу доставлять.
— И какую же вы рыбу собираетесь в Чёрном море промышлять? — усмехнулся Император. — Хамсу?
— Не только, — помотал я головой. — Англичане с французами за тысячи верст за скумбрией и сельдью плавают, а у нас она практически у берега обитает. Да и крупной белуги полно рядом с тем местом, где наши дачи.
— Я ещё понимаю, что белуга в Азовском море ловится, но откуда она у берегов Крыма? — не поверил мне царь.
— Я с парочкой местных греков успел пообщаться, — на ходу придумал я более-менее правдоподобную версию объяснению своего послезнания. — Рядом с южным берегом Крыма проходит течение от Керчи до Севастополя. Зимой на глубине в сотню сажень в районе течения обитает султанка, служащая белуге зимним кормом наряду с хамсой, мерлангом и креветкой. Обычно ловятся рыбины весом от семи до тринадцати пудов, но иногда попадаются экземпляры и в тридцать пудов.
— Это же.… Это же… — хватая ртом воздух подскочил с кресла царь и начал шагам отмерять, какого размера, по его мнению, должна быть белуга весом почти в полтонны. — Князь, я должен увидеть это чудо у себя на даче.
— А представляете, какое вкусное мясо у зимней белуги? — подлил я масла в разгорающийся костёр императорской фантазии. — Каспийский осётр ни в какое сравнение не пойдёт. Да и не мне вам рассказывать, что неспроста с Керчи зимняя рыба в две цены идёт по сравнению с той же Астраханью.
Александр I вернулся в кресло и задумчиво уставился на огонь в камине.
Я не собирался гадать о том, какие мысли в голове у Императора, но как по мне, то вечер прошёл вполне удачно, за исключением одного «но». Царь готов купить акции ещё не существующей компании, а значит, дело станет не только моим. Оно переходит в разряд государственного интереса. Хорошо это или плохо — покажет время. Пока я знаю только одно: если Император решил играть в долгую, значит и я должен думать не меньше, чем на два шага вперёд.
Утро следующего дня началось для меня рано. Оно и не удивительно, когда у тебя в доме ночует Император, которому ты обещал сегодня показать испытание торпеды.
Уже рассвело, когда я отправился на озеро, где вовсю кипела работа: команда, руководимая Пущиным проверяла механизмы, а на помосте уже стояла та самая «самодвижущаяся мина» — длинная, обтекаемая, и пока не такая уж большая.
Александр I приехал со мной вместе после чашки утреннего кофе, бодрый, несмотря на ранний час. Его взгляд сразу упал на странный металлический снаряд.
— И это… должно двигаться само? — спросил он скептически.
— Не просто двигаться, Ваше Величество, а поражать вражеские корабли на расстоянии, — ответил я и дал знак инженерам, что можно заряжать торпеду в аппарат, — Пока мы видим лишь небольшую модель, которая сегодня понесёт лишь половинный заряд пороха. Полпуда.Потом торпеда будет увеличена. Пудов этак до четырёх — пяти по заряду, как мне кажется.
На глазах Его Величества торпеду зарядили в аппарат, и я пригласил Императора в укрытие — за стену из брёвен и земли, что была сооружена шагах в тридцати от помоста.
— Целью будет вот тот частокол из морёной лиственницы, — указал я, пока мы шли на безопасное место.
Зашли. Пущин махнул платком. И когда торпеда пошла, он вслух начал отсчёт секунд, глядя на свой Брегет.
Вскоре раздался оглушительный взрыв. Столб воды взметнулся вверх, а когда брызги осели, от шести столбов остались лишь щепки, да и ближайшие к пробоине выглядели неважно, с изрядным креном.
— Двадцать восемь секунд. Скорость всё та же — тридцать узлов, — браво доложил Пущин.
Император стоял неподвижно, широко раскрыв глаза.
— Чёрт возьми… — прошептал он, что для него было крайне несвойственно.
Человек он воспитанный. Можно сказать — религиозный фанатик, а тут — на тебе… Чертыхается.
— Теперь представьте, Ваше Величество, эскадру англичан, уверенно идущую на рейд Кронштадта… и вдруг их флагман взрывается без единого выстрела с наших батарей. Далеко в море.
Александр медленно повернулся ко мне.
— Вы понимаете, что это меняет всё?
— Далеко не всё, — покачал я головой, — Но это лишь начало. Представьте теперь паровые корабли, железные дороги, заводы… Всё это возможно, если перестать быть просто дешёвым поставщиком пеньки, чугуна, зерна и льна.
Он задумался, глядя на дымящиеся обломки частокола.
— Вы говорите так, будто знаете, как это сделать.
— Знаю. Но для этого вам придётся пойти против многих в своём окружении.
— Вы имеете в виду Аракчеева? — резко спросил он, глядя мне в глаза.
— Не только его. По-своему Алексей Андреевич вовсе не плох и вам верен. Его бы я даже менять не стал. А вот тех, кому выгодно, чтобы Россия оставалась в прошлом…
Александр внезапно улыбнулся.
— Знаете, Пушкин… Вы и впрямь достойный выпускник Лицея, и я начинаю жалеть, что не учредил его раньше. Вы и Пущин сегодня доказали мне пользу подобных учебных заведений. Великолепно, господа лицеисты!
Я рассмеялся.
— Ваше Величество, это только одно из многих изобретений, которые могут изменить будущее России. Если, конечно, вы готовы их поддерживать. Россия богата на таланты.
Он посмотрел на озеро, затем на меня, и в его взгляде появилось что-то новое — решимость.
— Продолжайте. Я слушаю. Вы что-то хотите для себя?
— Вовсе нет. Денег у меня достаточно. К наградам я довольно равнодушен. Карьеру чиновника делать не намерен. Земли… Они не так дороги. Куплю, если нужда появится. Так что, просить для себя лично мне вроде бы и нечего. Хотя… — выдержал я небольшую паузу, а государь глянул на меня с прищуром, — Организуйте Тайную полицию. Буду премного благодарен.
— Вы желаете её возглавить?
— Упаси Бог! Конечно же нет! — истово замотал я головой, — Но представление о её работе и первоначальных задачах могу представить. Пока летите — ознакомитесь от скуки. Не понравится, выкинете эти листы, как юношеский бред.
— Не пойму я вас, Александр Сергеевич, а когда я не понимаю — мне это не нравится. Объясните мне, в чём ваша выгода — заниматься на свои деньги теми же торпедами, и уж тем более просить меня учредить ещё одну надзорную службу.
— Прежде всего, я дворянин, Ваше Величество.
— И что с того?
— Вот видите, — огорчённо махнул я рукой, — Даже вы перестали воспринимать дворян, как точку опоры для государства. И я вас понимаю. В моей семье предпочитают говорить на французском, а мой отец даже стихи сочиняет исключительно на этом языке. Зато спроси его, почём нынче рожь в его имении и какие запасы у его крепостных на зиму заготовлены — никогда не скажет. Ибо не знает. Самое смешное — он не виноват! Его так научили. Стихи, философия, богословие и французский язык — всё это здорово, но дворяне перестали служить России! Отчего я ничего не собираюсь просить за изобретение торпед — так я дворянин в исконном значении этого слова. У меня есть земли в Крыму, и я заинтересован в их защите. Я уже передал адмиралу Грейгу своё изобретения по средствам связи и делаю для него самолёты. Это мой вклад в оборону Отечества, как дворянина. Зачем мне ещё что-то просить от вас?