Вернувшись домой и не застав Кюхлю, я дождался, когда мне доставят все затребованное для создания задуманного мною прибора и принялся экспериментировать.
Естественно, говоря министру о гравюрах я и не думал делать именно их. В моём мире в типографиях использовался метод полутоновой печати. Оригинальная фотография переснималась через стеклянный экран с множеством крошечных отверстий. Получившаяся копия проявлялась, и получалось изображение, состоящее из точек разного размера. Путём контактной печати изображение переносилось на металлический лист. Пробелы между точками вытравливались кислотой, и получившийся лист использовался в типографии, как штамп. Исключив с помощью магии некоторые шаги в известной моему мире технологии, я собирался сразу получить штамп, пригодный для печати.
Кстати, процесс выжигания штампа на медной пластине я «укротил» без труда. Сложнее было «научить» артефакт определять освещенность объекта и высчитывать время экспозиции. Пусть не сразу, но и с этим вопросом справился.
Условный фотоаппарат получился так себе, признал я, рассматривая первые полученные оттиски, но для нынешнего времени — это несомненный прорыв!
Я за него даже оговорённую сумму наличкой получил. Единственное, чего я не понял, так это зачем меня хотел видеть Министр. С его аппаратным рессурсом он мог обо мне собрать любые сведения. Зачем ему нужна была встреча со мной? Целый час пробеседовали ни о чём. Не фотоаппарат же он мне хотел заказать. Это была уже моя личная инициатива. Решил составить личное мнение обо мне? Допустим, составил. И что дальше?
Отчего-то мне не верится, что столь занятой человек потратил на меня уйму своего драгоценного времени по личной инициативе. Странно, не правда ли…
Глава 4
Похоже, о том, что я прилетел в Санкт-Петербург в городе известно каждому, а не только Министерству Внутренних Дел. И если осведомленность Министерства ещё можно было хоть как-то объяснить, то откуда Демидовы узнали о моём присутствии в столице, для меня осталось загадкой. Как бы то ни было, а после завтрака в столовую вошёл Степан с белоснежным конвертом.
— Ваше сиятельство, у ворот человек в дрожках сидит, — с этими словами мужчина вручил мне конверт. — Говорит от Демидовых. Просил передать вам письмо и сказал, что ему велено дождаться вашего ответа.
— Угости курьера чаем, а я пока с посланием ознакомлюсь, да над ответом подумаю, — попросил я слугу, вскрыв конверт.
Как и предполагал Виктор Иванович, Демидов был заинтересован в покупке большого гидроплана и, чтобы обсудить этот вопрос, был готов встретиться со мной в любом удобном для меня месте. Смотреть на роскошь, в которой проживает семейство заводчика, у меня не было никакого желания. Приглашать в своё скромное жилище абсолютно неизвестных людей мне тоже не хотелось. Поэтому для встречи я выбрал кафе с нехитрым названием в честь хозяина «Янсенс», располагавшееся на первом этаже моего доходного дома.
Отдав демидовскому слуге письмо, в котором указал место и время встречи, я направился в свой доходный дом, дабы поставить в известность арендатора, что в его заведении сегодня вечером будет санитарный час. Ну, не дело это обсуждать вопросы под шум и гам многочисленных посетителей кафе.
Как справедливо в своё время заметил Белинский: «Петербургский простой народ несколько разнится от московского — кроме полугара и чая он любит еще и кофе и сигары, которыми даже лакомятся пригородные мужики; а прекрасный пол петербургского простонародья, в лице кухарок и разного рода служанок, чай и водку отнюдь не считает необходимостью, а без кофею решительно не может жить».
К словам критика могу только добавить, что в столице более сорока кафе, кофейных домов и прочих заведений, где вам по вполне доступной цене нальют чашку напитка и подадут к нему какую-нибудь выпечку или мороженное. Могут по вашему желанию даже ликера в кофе плеснуть, а вот отдельно спиртного не нальют, потому что в кофейных домах не разрешено подавать алкоголь в чистом виде. Также в кафе запрещена музыка и обустройство бильярдных и прочих игровых комнат. Зато во многих заведениях за чашкой кофе можно почитать свежую прессу, которую многие владельцы кофейных домов специально выписывают для увеличения числа посетителей.
Внутреннее убранство кофейных домов различается так же, как и сопутствующее кофе меню. В одном кафе вас встретит сугубо русский интерьер, а кофейный дом через дорогу заставит вас погрузиться в атмосферу средневекового Китая. Где-то, помимо кофе, вам предложат шоколад, лимонад и мороженное, а в соседнем заведении к напитку вы можете взять кренделя и обычное варенье.
Хозяин кафе «Янсенс», как и его коллеги по бизнесу, тоже пытался придать своему заведению своеобразный антураж и оформил его в африканской тематике. Вместо портьер на окнах висели тростниковые шторы, на стенах развешаны африканские маски, а наряду с дешёвым и горьким бразильским кофе, вам предложат чуть более дорогой йеменский, славящийся своим винным и пряным ароматом со слабыми нотками шоколада. Да что там африканское кофе. В заведении кофемейкер, разносчица и даже охранник были эфиопы. Где уж хозяин кафе их нашёл, я не выяснял, но грузный двухметровый черномазый вышибала у дверей в белоснежной ливрее времён Екатерины Великой выглядит и забавно и в тоже время внушительно. А уж как разносчица с точеной фигуркой сексуально в белом переднике смотрится.
Мой арендатор Герман Маркович Янсенс, кстати, бельгиец по происхождению, был явно не рад тому, что сегодняшний вечер не станет для него прибыльным, о чём он мне так и сказал.
— Помилуйте, Герман Маркович, с чего вы взяли, что я не оплачу ваши потери? — попытался я сгладить возникшее недопонимание. — Назовите примерно вашу выручку за два вечерних часа, и я вам заплачу эту сумму.
Бельгиец закатил глаза в потолок и, шевеля губами, начал что-то подсчитывать. Не знаю, что уж он там вычислял несколько минут, но как по мне, то бухгалтерия проста как пять копеек. Умножь пятьдесят посадочных мест на пятьдесят копеек, то есть максимальный чек с каждого посетителя, да умножь на четыре, подразумевая, что за два часа зал полностью сменится четыре раза, и получишь сто рублей валового дохода. Однако Янсенс руководствуясь своими соображениями и, с явно читаемым на лице огорчением, озвучил сумму в пятьдесят рублей.
Силком впихивать Герману Марковичу лишние пятьдесят рублей мне не хотелось, но и портить отношения с добросовестным арендатором в мои планы тоже не входило, и потому я решил подсластить пилюлю:
— Герман Маркович, а где и почём вы берёте лёд для своего ледника, что стоит во дворе?
— Как и все, — пожал плечами арендатор, — В ледокольной артели по полтиннику за «кабана». Вместе с доставкой и опусканием на ледник один «кабан» в рубль серебром встаёт.
— В следующий раз, когда придёт время пополнить ледник льдом, обратитесь к моему слуге Степану. У него имеется перл, замораживающий воду. Я его предупрежу, и он вам лёд наморозит прямо в леднике. Прошу заметить, что льда будет столько, сколько вам нужно и чистота у него будет такая, что его можно будет смело добавлять в прохладительные напитки.
Надо отметить, что лёд в столице, да и всех крупных городах, заготавливают на реках специальные артели. Например, в Санкт-Петербурге этим делом промышляет несколько контор. Зимой эти артели нанимают в основном чухонцев и те пилами выпиливают лёд в арендованных у города местах на Неве и Невке. После того, как выпиленную глыбу льда достанут из реки, там же на месте её колют на более мелкие блоки, так называемые «кабаны», и отвозят их либо заказчику, либо на специально организуемый ледник. Понятное дело, что обычная лошадка с тяжёлой поклажей не справится, от того для развоза льда привлекаются «ломовики», что повышает стоимость товара. Так же на цену льда влияет его чистота. А кто-то наивно полагает, что в Неве вода прозрачна, как слеза младенца? На самом деле в речной лёд, что только не вмерзает, начиная от тряпок и прочего мусора и заканчивая дохлой рыбой. Естественно, все эти вкрапления и включения уменьшают стоимость льда.
— И сколько мне будет стоить подобное удовольствие? — с явным скепсисом посмотрел на меня бельгиец.
— Герман Маркович, не огорчайте меня грязными домыслами. Я не собираюсь наживаться на такой мелочи, как продажа вам льда. Мне вполне достаточно того, что вы исправно платите аренду. Ну, а если решите как-то отблагодарить моего слугу, то предложите для его сына какую-нибудь выпечку или при случае мороженым угостите.
Оставив Янсенса, я покинул кафе и через парадную поднялся к сестре, которая, пользуясь служебным положением, облюбовала себе на третьем этаже небольшую пятикомнатную квартирку. Ольга, как и полагается настоящему руководителю водила руками и командовала действиями местного дворника, указывая на какую стену прибить ту или иную гравюру собственного изготовления.
— Обустраиваешь своё гнёздышко? — чмокнул я сестрёнку в лоб, и у меня в голове возникла очередная бизнес-идея. — У нас на первом этаже свободное помещение с торца ещё не арендовали?
— Приходила одна модистка. Хотела небольшую пошивочную устроить, — поморщила носик сестра. — Она мне слишком спесивой показалась и я ей отказала. Да и зачем нам конкуренты, если ближе к зиме своё ателье откроем.
— Умница, — похвалил я Ольгу. — У тебя среди знакомых есть владеющий перлами и обладающий хорошим художественным вкусом? Дворян не нужно. Подойдёт мещанин или мещанка, а то и вовсе разночинец.
— Найдётся, — кивнула в ответ сестрёнка. — А что ты надумал и почему дворяне не подойдут?
— Я намедни случайно фотоаппарат придумал и вот, что он может, — протянул я сестре листок газетной бумаги, где было отпечатано изображение сидящего на стуле Стёпки, за которым стояли его родители Глафира и Степан. — Хочу в нашем доме фотоателье открыть, а ты им управлять будешь.
— Ой, это же твои слуги с сыном, — воскликнула Ольга, глянув на оттиск, и присмотрелась более внимательно к изображению. — Какая интересная техника рисунка. Первый раз вижу, чтобы рисовали точками. Сам писал? Долго возился?