— Оля, ты меня не поняла, — усмехнулся я в ответ. — Я же говорю, что фотоаппарат придумал. Фото на древнегреческом означает свет. Это артефакт разложил изображение моих слуг на точки и сделал на медной пластине гравюру, как ты это делаешь штихелями. Я всего лишь прошёлся по получившемуся штампу краской и сделал оттиск.
— Если не вглядываться, и упустить, что рисунок черно-белый, то люди выглядят, как живые, — вынесла вердикт сестра. — И как ты назвал эту технику рисования?
— Учитывая, что в процессе участвует перл из ветви Света, то пусть и будет фотографией, — после некоего раздумья подытожил я. — Только это не рисование, а совсем другая история. Так что скажешь про фотоателье? Наймёшь человека, и пусть он делает эти самые фотографии всем желающим за определённую сумму. На газетной бумаге дешевле, а на картоне дороже. За отдельную плату можно даже оттиск клиентам отдавать. Чернила я готов вёдрами присылать. Осталось только с медными пластинами вопрос решить.
— Я в одной мастерской в Литейной части для своих гравюр медные пластины без проблем покупала, — заявила Ольга. — А что с использованной медью потом делать? И, кстати, почему дворян не стоит звать на работу?
— Как ты себе представляешь дворянина, работающего на другого? Тут не знаешь, как, не потеряв лицо, за свой труд деньги получить. Попробуй, наймись к кому-нибудь, так и вовсе остракизму подвергнут. А медь можно обратно в мастерскую сдавать, чтобы её переплавляли или, если переплавка не рентабельна, можно с помощью крошечного перла материи пластины выравнивать — сама знаешь, что на гравюре риски неглубокие образуются, так что медь несложно будет выровнять.
— Хорошо. Я тебя поняла. Есть у меня одна художница из мещан. Работает гувернанткой в семье генерала. Если в цене сойдёмся, то думаю, она согласится рисовать фотографии. Кстати, а какой доход ей обещать?
— Откуда же мне знать, сколько ты предложишь своему работнику? Посчитай затраты на бумагу, картон и медь. Сравни получившуюся стоимость фотографии со стоимостью портрета кистью. Изучи рынок и сформируй цену, чтобы фотографии приносили прибыль и в то же время были доступны не только миллионерам. В общем, подумай, поговори со знакомой, а я вечером к тебе загляну. Кстати, ты не знаешь, где купить камеру обскура?
— Поезжай в Гостиный двор. Там что угодно можно купить, — махнула рукой сестра, погрузившись в раздумья.
А мне что? Я и съездил. Не пешком же хожу.
В назначенный час около кафе остановилась дорогая на вид двухместная карета и в зал вошли отец и сын Демидовы.
Что я могу сказать о прибывших? Седовласый, высокий и, несмотря на возраст, статный папаша-старик и чуть менее рослый, но с офицерской выправкой сынок лет сорока. Оба в партикулярных костюмах, хотя, насколько мне известно, Алексей Петрович вышел в отставку в звании подполковника с правом ношения мундира.
— Ваше Превосходительство, Ваше Высокоблагородие, — учтиво кивнул я по очереди обоим представителям прославленной династии и протянул ладонь для рукопожатия. — Позвольте представиться, князь Ганнибал-Пушкин, Александр Сергеевич. Господа, я выбрал данное кафе для нашей встречи, так как считаю, что это место позволит нам обсудить интересующий вас вопрос в спокойной и деловой обстановке. Кроме того, мне хотелось обеспечить максимальное удобство для вас: кафе расположено в удобном месте, и, надеюсь, это сэкономит ваше время. Ближайшие часы заведение закрыто для посетителей и здесь мы сможем сосредоточиться исключительно на нашем обсуждении, без лишних отвлекающих факторов. Надеюсь, вы согласитесь, что нейтральное пространство поможет нам продуктивно подойти к решению вашего вопроса.
Отец с сыном растерянно переглянулись, тем самым подсказав мне, что явно не ожидали такой витиеватой речи от юноши. А как они хотели? Акцент на удобстве сделан. Фокус на деловой атмосфере и прямая связь с темой встречи обозначены. Всё сказано так дипломатично, что комар носу не подточит. В принципе, если потребуется, я и в курятнике могу встречу организовать, а потом спокойно докажу, что так нужно для дела.
— Итак, господа, вам нужен гидроплан, подобный тому, что имеется у Великого князя Николая Павловича, — начал я, после того, как черномазая разносчица поставила передо мной и Алексеем Петровичем маленькие чашечки с ароматным кофе, а перед Петром Григорьевичем запотевший стеклянный бокал лимонада. — Его постройка обойдётся вам, как и Великому князю, в сорок тысяч ассигнациями. Для того, чтобы самолёт взлетел, требуется два пилота, обучение которых будет стоить по двадцать тысяч за каждого. Каждому пилоту необходимо иметь артефактов на сорок тысяч. Итого, на гидроплан и экипаж вам придётся потратить сто шестьдесят тысяч на ассигнациях. А теперь ответьте честно, для чего вам столь дорогое приобретение? Если для статуса — это одно дело и я, как дворянин этот довод вполне понимаю и принимаю, а если только для перемещения по стране, то можно обойтись более дешёвым самолётом. При этом, дешёвым не значит что хуже — просто он меньших размеров, стоит в два раза дешевле и управляется всего одним человеком, что на восемьдесят тысяч снижает стоимость эксплуатации.
— Князь, — отпив лимонад, взял слово старик. — Вы позволите вас так величать?
— Конечно. Я относительно недавно получил титул и не люблю все эти «Вашесяство», — честно признался я. — Если вам удобно, можете обращаться ко мне Александр Сергеевич.
— Вы не поверите, но я тоже не люблю все эти титулы, — чуть слышно рассмеялся Пётр Григорьевич. — Александр Сергеевич, при выборе вашего самолёта мы руководствовались не ценой или тем, как на нас посмотрит окружение. Дело в удобстве. Насколько мне известно, в самолёте Николая Павловича даже можно спать во время полёта, не говоря уже о прочих благоустроенностях, а в том, который поменьше такой комфорт не предусмотрен. Мне скоро девятый десяток пойдёт, а потому хотелось бы путешествовать со всеми удобствами.
Ну что ж, вполне обоснованный и заслуживающий уважения ответ, хотя мне так и хотелось сказать: «Дедуля, тебе на кладбище архангелы прогулы рисуют, а ты путешествовать собрался по стране».
— Я понял вашу позицию, Ваше Превосходительство, — кивнул я соглашаясь со словами старшего Демидова. — В таком случае могу сказать, что ваш будущий самолёт начнут делать в ближайшее время и к рождеству он будет готов. Двоих будущих пилотов можете отправить в моё Псковское имение в Велье хоть завтра. Основное требование к курсантам это переносимость качки и идеальное зрение.
— Александр Сергеевич, а нельзя ускорить постройку самолёта и обучение курсантов? — взял слово Алексей Петрович. — Насколько мне известно, у вас есть уже функционирующий большой самолёт. Вы на нём алюминий перевозили. Не уступите его?
— Прошу понять меня правильно, но этот самолёт не продаётся, — с ходу отмёл я поползновения на мою собственность. — К тому же он выполнен в транспортном варианте и не содержит удобств, за которые ратует ваш папа. Ну и обучение будущих пилотов всё равно потребует минимум три месяца.
— Что ж. Жаль раз так, — тяжело вздохнул младший Демидов. — Мне непременно к октябрю нужно быть в Ревде. Придётся в карете трястись пару недель.
— Хм, ни разу так не делал, да и случая не представлялось такого, но если вам одному требуется попасть в свои имения, то могу предложить вам спецрейс на небольшом самолёте с одним из самых опытных моих пилотов. Так сказать, своего рода фрахт, как это делается на торговом флоте.
— И сколько будет стоить подобный фрахт? — явно заинтересовался предложением Алексей Петрович. — И как это вообще будет выглядеть?
— У вас наверняка есть артефакт связи, — дождался я утвердительного кивка и продолжил. — За пару дней, а лучше за неделю до предполагаемого путешествия свяжитесь со мной, и я распоряжусь, чтобы мой пилот перегнал самолёт в столицу и ждал вас. Вы слетаете, куда вам нужно и заплатите из расчёта триста рублей за сутки фрахта.
— А ведь это очень красивая мысль, — заметил Пётр Григорьевич. — Всё-таки не зря о вас, Александр Сергеевич, ходит молва, как о мастере делать выгодные предложения. Пожалуй, с таким решением вопроса можно согласиться.
— Вы мне льстите, Ваше Превосходительство, — сделал я вид, что смущён. — Кстати, раз уж речь зашла о металлах, а как у вас обстоят в Ревде дела на медеплавильном заводе?
— Вам и о нём известно? — искренне удивился моей осведомленности старший Демидов. — К моему огорчению для печей завода в окрестностях нет руды, а потому он простаивает. А у вас в очередной раз есть какое-то интересное предложение?
— Мне нужна сталь, удовлетворяющая многим и порой противоречивым требованиям. Я знаю, как её можно делать из чугуна, который производится у вас на ревдинском заводе. Можно было бы организовать опытный завод, и я готов в него вложиться, но пока не знаю, как это правильно оформить, чтобы мы все получили прибыль, и ни у кого не возникло чувства, что его обманывают. Как говорится, с этой идей нужно переспать.
— Первый раз такой фразеологизм слышу, но сказано красиво, — кивнул старший Демидов и обратился к сыну. — Что скажешь, Алексей Петрович, можем мы с Александром Сергеевичем на базе медеплавильного завода образовать акционерное товарищество?
— Конечно можем, только нужно с юристами посоветоваться, как лучше это сделать, чтобы все риски исключить, — согласился с отцом младший Демидов и добавил. — Александр Сергеевич, редко кому это говорю, но я рад своему знакомству с вами. И если можно, давайте в дальнейшем без титулов.
— Кстати, меня, пожалуйста, тоже по имени–отчеству, а то у меня от «Вашего Превосходительства» суставы начинает ломить.
Странно, чего это у тебя суставы болят? Вроде и перл здоровья на тебе светится, как новогодняя ёлка, а ты заявляешь что хвораешь. Симулянт ты, батенька. Как есть симулянт.
Однако знакомство я завёл архинужное и чертовски своевременное!
Везёт, не иначе.
Глава 5
Прибытие Императорского поезда, из пяти карет и двух дюжин кибиток, изрядно уступало тем выездам, которые были приняты при Екатерине Второй. Да, карет там было всего четырнадцать, зато сто двадцать четыре кибитки и сорок запасных — это круто!