Магнус Ридольф повернулся к оцепеневшему суперинтенданту: «Убийств больше не будет».
Рогг словно очнулся от сна наяву. Он сделал шаг вперед, мрачно разглядывая расщелину в полу: «Десятки людей погибли! Неужели убийства останутся безнаказанными? Нам пришлось пережить столько трагедий, мучительных беспокойств…»
Ридольф смерил его холодным презрительным взглядом: «Разве вы не приказали вырубить десятки деревьев?»
Суперинтендант упрямо качал головой: «Перевозка отвалов к заливу потребует дополнительных расходов. Сомневаюсь, что владельцы рудников согласятся за это платить. Мы могли бы расчистить бульдозерами весь район и регулярно выжигать новые поросли напалмом…» Встретившись глазами с Ридольфом, Рогг осекся.
«Думаю, что вы проявляете склонность к недальновидной и бессмысленной жестокости, – сказал Магнус Ридольф. – Кроме того, вы предлагаете нарушать закон. По существу, вы не годитесь на должность руководителя проекта».
Рогг нахмурился: «О каком законе вы говорите?»
«Закон об охране и поддержке дружественных автохтонов вступил в силу более тридцати лет тому назад».
Рогг промолчал.
«Вы обязаны неукоснительно соблюдать этот закон. В противном случае мне придется подать запрос о вашем увольнении».
Рогг отвел глаза в сторону. «Возможно, вы правы», – пробормотал он.
Послышался шорох. Рогг и Ридольф одновременно повернулись к трещине в полу. У них на глазах расщепленные волокна дерева странным образом выравнивались и сращивались, восстанавливая ровную гладкую поверхность. Там, где раньше темнела расщелина, на полу блестел небольшой кристалл. Магнус Ридольф подошел к кристаллу, поднял его и, не говоря ни слова, показал Роггу: горящий кроваво-красным огнем самоцвет почти идеальной многогранной формы, неровный только с той стороны, где он был отломан от субстрата.
«Рубин, насколько я понимаю», – сказал Магнус Ридольф. Покосившись на потрясенного суперинтенданта, Ридольф вернулся к безмятежному созерцанию драгоценности.
Кратчайший путь до Санаториса
«В конечном счете пристрастие к азартным играм объясняется пассивностью, безволием, безответственностью; азартный игрок относится к той презренной, бесхребетной породе людей, которые безропотно отдаются на волю капризного случая. Сравните такое поведение с действиями человека решительного, владеющего собой: он не идет на поводу у судьбы. Он придерживается заранее установленного курса, манипулирует переменными параметрами и вместо того, чтобы плыть по течению в направлении, предрешенном превратностями бытия, сам создает закономерности, способствующие достижению его целей».
Магнус Ридольф нередко нуждался в деньгах, так как практически ни в чем себе не отказывал, не располагая при этом регулярным доходом. Не будучи человеком, склонным к прилежанию, он испытывал отвращение к однообразной будничной работе, в связи с чем ему приходилось иметь дело с каждым очередным кредитным кризисом по мере его наступления – что его вполне устраивало. Прецизионный логический механизм его мозга работал параллельно с редкостным воображением, простиравшимся в необъятные дали пространства и времени, каковые дарованные природой таланты он использовал не только для того, чтобы математически формулировать и упорядочивать фактические обстоятельства, но и с целью поддержания финансового благополучия.
За многие годы он разработал несколько методов, позволявших делать деньги. Первый такой метод был, в принципе, исключительно прост. Наблюдая за окружающим миром, через некоторое время Ридольф замечал какое-либо упущение. Непродолжительное размышление позволяло ему предложить способ устранения убыточного недостатка – таким образом, совершенствуя Вселенную, Магнус Ридольф, как правило, умудрялся одновременно пополнить свой банковский счет.
В других случаях он выполнял поручения частного характера, иногда выступая в качестве неофициального агента Межпланетного бюро расследований, где его белоснежная шевелюра, аккуратная белая бородка, невозмутимый беспристрастный взгляд и непритязательные манеры заслужили известность и высоко ценились.
Время от времени Ридольф посещал тот или иной из роскошных игорных домов, рассредоточенных по планетам Содружества, неприметно сливаясь с толпой состоятельных посетителей, спешивших транжирить свои богатства. При этом он ни в коей мере не полагался на удачу; напротив, своей методичной бесстрастностью он напоминал скорее сборщика налогов. Невозможно отрицать, однако, что Ридольф испытывал некое мрачное удовлетворение в процессе экспроприации активов гангстеров-нуворишей, не позволявшей последним выдвигать какие-либо возражения.
Так называемая «планета развлечений», Веер, находилась за установленными пределами Содружества, но не настолько далеко, чтобы не подвергаться влиянию МБР. Именно на Веер прибыл Магнус Ридольф, когда программа изучения проявлений телепатии опустошила его кошелек. Милитта, крупнейший город и космический порт Веера, занимала окраину плодородного полуострова в теплых широтах – здесь Акко Мэй повелевал своим «Пассажем прихотливой Фортуны», окруженным не столь знаменитыми казино, борделями, тавернами, ресторанами, отелями и сводчатыми торговыми галереями.
На третий день после приземления в космопорте Магнус Ридольф направился к «Пассажу прихотливой Фортуны» с небольшим чемоданчиком в руке. Пройдя через распахнувшуюся перед ним огромную двустворчатую стеклянную дверь, он задержался в большом молчаливом вестибюле с декоративной обшивкой стен в стиле «вау-кема», подражавшем вышивке туземных племен с ее типичными коричневыми и синими лиственными узорами. Прямо перед ним, за колоннадой из зеленой яшмы, можно было видеть тридцатиметровый овал ипподрома для карликовых пони. Справа и слева тянулись анфилады помещений для состязаний в навыках и смекалке, а также для интеллектуальных и традиционных азартных игр. Ридольф проигнорировал ипподром и повернул туда, где играли в карты – в покер и планетту, в «очко», «порчу» и румбо. Понаблюдав несколько минут за игрой в покер, он двинулся дальше. Для существенного выигрыша в покере требуются большие затраты времени, исключительная выдержка и внимательный анализ статистических закономерностей.
Бросив саркастический взгляд на столы для игры в кости, Магнус Ридольф направился в боковой флигель, где пощелкивали и поблескивали десятки крутящихся рулеток. «Красное и черное! – пробормотал себе под нос Магнус Ридольф. – Красное и черное на зеленом сукне, неизменные атрибуты игорного дома с восемнадцатого века».
Ридольф обвел взглядом весь зал – ему доставляли удовольствие тысячи различных оттенков – после чего обратил внимание на потолок из матового стекла, переливавшийся многоцветными орнаментами гигантского проектора-калейдоскопа, чудесно затейливыми, постоянно меняющимися: в глазах пестрили плазменно-желтые, бутылочно-зеленые, пылкие алые тона, пламенно-оранжевые розетки, пульсирующие фиолетово-синие волны, звезды со стреловидными остриями, взрывающиеся и гаснущие; все это соединялось и пересекалось, образуя расширяющиеся кольца, извивающиеся дуги и разбегающиеся полосы.
С потолком контрастировал тусклый темно-серый ковер, поглощавший тени; по ковру расхаживали шикарно одетые мужчины и женщины в красочных блузах и жилетах – блестящих черных, рубиново-красных, зеленовато-голубых, как озаренная солнцем толща морских вод. Вдоль дальней стены тянулись три яруса балконов – там пировали и наблюдали сверху за играми небольшие группы гостей.
Магнус Ридольф внимательно рассматривал просторное помещение с одного конца до другого, оценивая на глаз размеры прибыли, возможной за тем или иным столом. Судя по тому, как раскраснелись нервные лица игроков, то подскакивавших от радости, то погружавшихся в потрясенное уныние, здесь приобретались и терялись огромные суммы. И все эти потоки денег в конечном счете наполняли карманы Акко Мэя. Акко Мэя боялись во всех мирах Содружества – воображение масс связывало этого человека с тысячами преступлений. Тем не менее, в какой бы форме ни осуществлялись его грабежи, Акко Мэй оставался неуловим всякий раз, когда к нему протягивалась рука правосудия – не было никаких убедительных доказательств, позволявших предъявить ему обвинения.
Мысли Магнуса Ридольфа сосредоточились на первоочередной задаче. Он внимательно изучил рулетки, оценивая частоту вращения каждого колеса, его массу и скорость радиального смещения шариков, после чего произвел несколько расчетов в уме и отвернулся. Вероятность ошибки была такова, что игра буквально не стоила свеч.
Ридольф вернулся к ипподрому, заметив по пути мелькавших, как тени за колоннами, темно-коричневых миниатюрных пони, направился в анфиладу другого флигеля, прошел, не останавливаясь, мимо еще нескольких рулеточных столов, а также мимо устройства, тасовавшего быстро вращающиеся диски, но задержался у большой прозрачной сферы, наполненной жидкостью и плавающими в ней шариками разнообразной расцветки; эту игру здесь называли «лоранго».
Пока он наблюдал за шариками, они замедлились, всплыли, сталкиваясь и теснясь, к потолку сферы, и образовали там пирамидку: один шарик на вершине, три непосредственно под ним, семь на третьем уровне и, наконец, тринадцать в основании. Все шарики, ярко подсвеченные, словно горели изнутри, как самоцветы.
Устройством управлял молодой человек с гладкой, как тюленья шкура, светлой шевелюрой и раскосыми карими глазами; на нем была зеленая с белыми отворотами униформа Пассажа. Когда шарики окончательно выстроились на четырех уровнях, крупье объявил выигравшие цвета: «Серебряный получает первый приз! Карминовый, сапфировый и пунцовый – второй; золотой, ярко-синий, черно-белый полосатый, опаловый, изумрудный и угольно-черный – третий».
Магнус Ридольф подошел ближе. Правильный предварительный выбор расцветки шарика, оказавшегося на вершине пирамидки, позволял получить приз в размере, превышавшем ставку игрока в 24 раза; ставка на любой из трех шариков, всплывших на второй уровень – восьмикратный выигрыш; ставка на любой из семи шариков третьего уровня – трехкратный выигрыш. «Вероятность выигрыша – почти 50 процентов, – подумал Ридольф. – Казино получает небольшое преимущество только на третьем уровне». Он тут же заметил, однако, небольшую табличку, закрепленную перед прозрачной сферой: