«Как так? – встревожился коммодор. – Кто несет за это ответственность? Дайте-ка мне поговорить с лейтенантом, я ему покажу, где раки зимуют!»
Уже через час, спокойно сидя за столом в полицейском управлении, Магнус Ридольф рассказал свою историю коммодору Эфрему – тощему коротышке с костлявым темным лицом и выдающимся квадратным подбородком.
«А у нас наконец нашлись улики, позволяющие надеяться, что Акко Мэй не выйдет сухим из воды, – сообщил коммодор. – Мы пытаемся связать его с нападением на „Калхун“. Несколько человек из команды опознали его по фотографии, но у него неплохое алиби. До Санаториса-Бета триста восемьдесят световых лет. А „Калхун“ взяли на абордаж, насколько нам известно… гм… двенадцать с половиной суток тому назад».
Коммодор указал на тот факт, что максимальная возможная скорость звездолета в свободном пространстве равна c2/e3, то есть не более 42½ световых лет в сутки, тогда как полет до Санаториса занимал почти девять суток, причем на ускорение и на торможение затрачивалось как минимум по 48 часов.
«Таким образом, полет отсюда до Санаториса продолжается ни в коем случае не меньше тринадцати суток, – говорил коммодор. – Но Акко Мэй приземлился в Милитте сегодня в первой половине дня, то есть на сутки раньше, чем это было бы возможно, если бы он участвовал в захвате „Калхуна“ – в каковом случае он никак не мог бы вернуться раньше сегодняшнего вечера даже в оптимальном варианте».
Магнус Ридольф медленно поглаживал белую бородку: «Преступление совершено на расстоянии тринадцати суток полета. Вы подозреваете человека, прибывшего на Веер по прошествии двенадцати суток после захвата космического судна. Существуют четыре возможности. Во-первых, вы могли неправильно установить время нападения на „Калхун“».
«Ни в коем случае! Время определено безошибочно».
«Во-вторых, Мэй мог пользоваться звездолетом, летевшим со скоростью, превышавшей отношение квадрата скорости света к основанию натурального логарифма в кубе – что маловероятно. В-третьих, Мэй мог не участвовать в нападении на „Калхун“».
Коммодор Эфрем нервно выпрямился на стуле, сжимая кулаки рук, лежавших на столе. Вздохнув, он постепенно расслабился и зажег сигарету: «Боюсь, дело обстоит именно так. Акко Мэй невиновен в захвате „Калхуна“. Но за ним числится множество других подсудных дел – массовое уничтожение аборигенов в Порт-Миранде, дюжина одиночных убийств, торговля женщинами и наркотиками, контрабанда – практически все тяжкие преступления, предусмотренные кодексом».
«В том числе сговор с целью совершения убийства, – прибавил Магнус Ридольф, – жертвой которого должен был стать я собственной персоной». Ридольф широко открыл глаза и без всякого видимого намека на иронию приложил ладонь к груди: «Я, представьте себе?»
Коммодор Эфрем ухмыльнулся: «И теперь вам тоже не терпится содрать с него шкуру?»
Ридольф беззвучно постучал пальцами по ручке кресла: «Ничто так не удовлетворяет тщеславие, как месть. По сути своей, месть эгоистична и мелочна, она мало меня привлекает. Тем не менее, вынужден с вами согласиться: преступную карьеру Акко Мэя давно пора пресечь».
Коммодор Эфрем серьезно кивнул, хотя на его тонких губах еще сохранилась тень улыбки: «Короче говоря, вы не прочь содрать с него шкуру».
Покинув полицейский участок, Ридольф не поддался искушению снова взглянуть на прозрачную сферу для игры в лоранго. Вместо этого он прошел под аркой в приемную кабинета Акко Мэя.
Хорошенькая рыжая секретарша гладила рыжего котенка, поднявшего хвост трубой и бродившего взад и вперед по ее столу. Она взглянула на появившегося перед ней старика без малейшего интереса.
«Меня зовут Магнус Ридольф. Я хотел бы поговорить с Мэем», – сказал математик. Почесывая котенка под подбородком, секретарша наклонилась к микрофону и произнесла несколько слов, после чего пригласила Ридольфа подойти к белой панели в стене, обшитой темным твердым деревом. Панель отодвинулась в сторону; за ней на обтянутом кожей диване сидел, положив ногу на ногу, Акко Мэй.
«Садитесь!» – сказал Мэй. Ридольф сел. «По какому поводу вы оказали мне честь своим визитом?»
Магнус Ридольф сухо произнес: «Я хотел бы доказать, что вы участвовали в пиратском нападении на „Калхун“».
Акко Мэй хрюкнул и расхохотался – ответ Ридольфа его изрядно развеселил: «Ничего у вас не получится! Я не бывал в окрестностях Санаториса уже много лет».
«И вы можете это доказать? Выжившие астронавты, оставшиеся на борту „Калхуна“, однозначно опознали вас по фотографии».
Мэй пожал плечами: «Они ошибаются. Меня там не было».
«Но вас не было и здесь, когда судно взяли на абордаж. Где вы находились?»
Акко Мэй помрачнел: «А вам какое дело?»
«В данный момент я представляю Межпланетное бюро расследований». Наклонившись, Ридольф вручил Мэю визитную карточку.
Презрительно взглянув на нее, Мэй вернул карточку: «Почему в МБР никак не могут оставить меня в покое? Неуемные следопыты! Напрягите скудные умственные способности и поймите наконец: я – всего лишь обычный бизнесмен, у меня свое предприятие – здесь, в Милитте. Как любого другого, меня надувают всевозможные мошенники – вчера, как вам известно, один из них нагрел меня на двенадцать миллионов».
Магнус Ридольф задумчиво сосредоточил внимание на древнем марсианском скарабее, украшавшем кольцо на пальце Мэя: «Припоминаю кольцо, которое вы носите. Точно такое же носил мой старый приятель, Риммер Фогель. Пираты убили Фогеля и ограбили его космическую яхту».
«Навозный жук? Я купил его на Лягушачьей Развязке, – заявил Акко Мэй. – Лягушатник утверждал, что выкопал кольцо в каких-то развалинах».
«Понятно. Что ж… Как говорится, имущество отражает характер владельца».
Акко Мэй встал, взял стакан и лениво налил себе воды из крана, встроенного в стол: «Это все? Вы за этим пришли? Чтобы пришить мне дело „Калхуна“? Я просто не мог бы там оказаться, даже если бы захотел. До Санаториса не меньше двух недель полета. А я вернулся домой уже вчера».
«Ваше возвращение ничего не доказывает. Такое расстояние можно преодолеть за двенадцать суток».
Мэй прищурился, достал с полки «Астронавигационный альманах», просмотрел алфавитный указатель, пролистал несколько страниц и записал на листке бумаги несколько цифр. Покачав головой, он криво усмехнулся: «Похоже на то, что вам пора на покой, старина. Никто не смог бы остаться в живых, проделав такой путь даже за тринадцать суток. Передать информацию, конечно, можно было бы – лучом ультра-радио, в три раза быстрее света».
«Действительно, – согласился Ридольф, – вы не могли бы вернуться так быстро на обычном космическом корабле».
Акко Мэй ухмыльнулся еще шире и снова уселся на диван: «Хотите заключить пари? Насколько я помню, вы получили от меня чек на двенадцать миллионов валюнтов».
Магнус Ридольф не спешил с ответом. «Да, – сказал он наконец, – я заключу с вами своего рода пари. Пишите – я продиктую».
«Что именно?»
«Я, Акко Мэй, признаюсь в том, что участвовал в вооруженном захвате и ограблении грузового космического судна „Джон Калхун“, сопровождавшемся убийством четырех членов экипажа, с тем условием, что будет доказана возможность полета из Милитты на Веере до космической таможенной станции на Санаторисе-Бета за двенадцать суток или быстрее. Я предоставляю настоящее обусловленное признание вины в обмен на сумму в размере двенадцати миллионов валюнтов, настоящим подтверждая получение таковой суммы от Магнуса Ридольфа».
Мэй долго и неподвижно смотрел на Ридольфа, после чего снова схватил «Астронавигационный альманах». Его кривой рот нервно подергивался: «Вы вернете мне чек, если я подпишу это признание?»
«Верну», – кивнул Ридольф.
«Кто полетит на Санаторис?»
«Я».
«На каком корабле?»
«На стандартном патрульном катере МБР».
Акко Мэй еще раз заглянул в «Альманах»: «Вам не удастся долететь туда за двенадцать суток».
«Я готов заплатить двенадцать миллионов валюнтов за возможность совершить такую попытку».
Мэй лукаво усмехнулся: «Но у вас это не получится».
«В таком случае почему бы вам не подписать обусловленное признание вины?»
Мэй поколебался еще пару секунд, но принял решение: «Хорошо, я подпишу его».
«Могу ли я воспользоваться вашим телеэкраном? – спросил Ридольф. – Я хотел бы, чтобы этот документ был подписан в присутствии свидетелей».
«Не возражаю», – пожал плечами Акко Мэй.
Крупный субъект в типичной одежде астронавта, с обвисшими багровыми щеками и длинными, спутанными черными волосами, сидел на стуле, который за несколько часов до этого освободил Магнус Ридольф. Акко Мэй расхаживал взад и вперед по кабинету, стискивая кулак правой руки ладонью левой.
«Не доверяю я старому козлу, – бормотал Мэй. – Он опять что-то придумал».
«Он отдал вам чек, разве не так?»
«Отдал, – язвительно отозвался Мэй, – и при этом получил мое признание вины. Конечно, пролететь триста восемьдесят световых лет за двенадцать суток невозможно».
«Но вы-то вернулись за двенадцать суток», – возразил верзила.
«Ничего подобного! – взвился Мэй. – Мы подделали видео. Двойник – мы с ним похожи как две капли воды – прибыл в космопорт с поддельным паспортом на сутки раньше меня. Кроме того, мы подкупили двух инспекторов из космопорта, чтобы они дали ложные показания, подтверждающие мое прибытие. Даже Ридольф не разобрался в том, как все это было подтасовано. Мое алиби невозможно опровергнуть».
Верзила кивнул: «Взятки гладки. Но разве Ридольф не подозревает, что дело нечисто?»
«Конечно, подозревает! – рявкнул Мэй. – Поэтому он и приплелся ко мне в управление. Но он ничего не может доказать. Так или иначе, рисковать нельзя. Ридольф не должен вернуться живым. Тебе придется этим заняться. Свяжись с Хорбом, Корви и Штойбеном. Пусть они займут пункты, рассредоточенные по маршруту до Санаториса. Ты вылетишь туда же и будешь наблюдать – чтобы в том случае, если один из троих упустит Ридольфа, другие не зевали. Ридольф не должен вернуться ни в коем случае! Все понятно?»