Джексон-младший рос в особенной среде, где музыка служила отдыхом и покоем для сердец, изнуренных нелегким однообразным трудом, уставших от повседневности. Она звучала в доме Джексонов постоянно, поистине там царил культ песни. «Музыка уносила их в иной мир, и они забывали о работе…» — писал М. Джексон в своей автобиографической книге «Лунная походка» (1988). Музыка стала и его главной любовью на всю жизнь.
А начиналось все очень просто. Как уже говорилось, отец семейства Джексон играл на гитаре. Это был своего рода талисман, священный символ семьи, и детям было строго-на-строго запрещено прикасаться к инструменту. Но в отсутствие отца братья нарушали запрет — затаив дыхание, они тайком доставали гитару из футляра, и, о чудо! — «перевоплощались в великих исполнителей». Дети внимательно следили за тем, чтобы мама не покидала кухни на то время, пока они «одалживали» инструмент. Вскоре на смену веселым играм пришло серьезное желание выучиться играть на гитаре самостоятельно. У братьев не было ни учебников, ни учителей, только глаза, которыми они внимательно и восхищенно следили за отточенными движениями рук отца. Старший Джексон и не подозревал, что играя он невольно становился учителем для своих мальчишек, а его святыня и гордость — его гитара давно у сыновей «в работе». Однако все понимали, что рано или поздно затея с гитарой будет раскрыта и тогда… О том, что будет тогда, братья Джексоны предпочитали не думать, потому что гнев папаши Джо, известного своим суровым нравом, трудно было даже представить. Но, как и следовало ожидать, однажды произошло то, чего все так боялись: инструмент был испорчен, слава богу, не безнадежно — всего лишь лопнула струна, но скрыть дефект было невозможно.
Когда «преступление» раскрылось и красный от ярости Джо уже вытащил ремень из брюк, чтобы наказать главного виновника случившегося — Тито, готовая взмахнуть ремнем отцовская рука вдруг остановилась. Неожиданно старший Джексон протянул сыну гитару и хмуро сказал: «Играй!» И тут произошло что-то невероятное — взяв себя в руки, Тито преодолел страх и волнение и сыграл то, чему так долго и упорно тайком учился. Тогда отец и понял, что мальчишки по-настоящему влюблены в музыку и что гитара не была игрушкой в их неумелых руках. Может быть, именно в тот момент Джозефа и осенило, что его детям суждено осуществить все его самые смелые мечты о славе в шоу-бизнесе. Вполне вероятно. Во всяком случае раздумывал он не долго. Ведь было ясно, что в случае успеха его детей семья получит немалый доход. К тому же «дети-звезды» — это один из самых распространенных сюжетов сказки о современной «американской мечте».
«Jackson Five». Начало новой истории
Постепенно Джозеф Джексон начал все меньше времени проводить с «The Falkons» и все больше с детьми — он учил их технике игры на гитаре, давал советы. Майкл был еще слишком мал, чтобы заниматься музыкой, но, по его воспоминаниям, уже тогда, видя, как отец репетирует с остальными братьями, он учился: «Нам по-прежнему запрещалось трогать гитару в отсутствие отца, но братья обожали играть на ней, когда им разрешалось. В доме на Джексон-стрит стены дрожали от музыки».
Уверенный в будущем успехе, в 1962 году Джозеф Джексон создал семейную группу «Jackson Five», позже переименованную в «The Jacksons» («Семья Джексон»). В ее состав вошли пятеро братьев — Тито (лидирующая гитара), Джермейн (бас-гитара), Джеки (соло), Марлон (барабан, тромбон), Рэнди (клавишные, бас-гитара) и самый младший — Майкл. Вообще-то вокалистом детской группы, по мнению отца, должен был стать Джермейн, но как-то Кэтрин услышала пение четырехлетнего Майкла. Тот настолько уверенно справлялся с песнями Джеймса Брауна, что она заявила Джо: «Думаю, у нас вырос новый солист». И хотя Майкл был еще слишком мал, чтобы солировать в ансамбле, его взяли в «Jackson Five». По сути, малыша включили в семейную группу лишь с одной целью: добавить в программу экзотики. Однако почти сразу выяснилось, что у этого ребенка исключительные музыкальные способности. Уже в детстве он исполнял песни так, что, казалось, не нуждается в уроках вокала. Мальчик не только прекрасно пел и имел редкий музыкальный слух, но и отличался особой пластичностью, чудесно танцевал. Много лет спустя Джексон говорил: «Я помню, что пел как оглашенный, с огромным удовольствием отплясывал и чересчур выкладывался для ребенка. Многих деталей я, конечно, вообще не помню. Помню только, что „Jackson Five“ начали по-настоящему завоевывать сцену, когда мне было всего лишь восемь или девять лет. Это очень яркий период для меня, потому что я был таким маленьким тогда. Я просто помню все окружение, каким оно было, всю музыку, которую я слушал. Мой отец играл на гитаре. Мой дядя играл на гитаре. Каждый день они приходили и играли прекрасную музыку. И мы начинали выступать под эту музыку. Я помню, как смотрел на оркестры, которые маршировали по улице. Я помню ритм, звук барабана. И каждый звук вокруг меня словно записывался в моей голове и превращался в ритм и в танец. Я танцевал даже под ритм стиральной машины. Моя мать ходила в прачечную, и я танцевал под тот ритм, и вокруг собирались люди. Я помню такие истории. Вокруг собиралась толпа народу, и они смотрели на меня. Такие вот мелочи я помню. Они являются отражением действительности».
Хотя родители Джексона были буквально одержимы музыкой, маленького Майкла никто не заставлял заниматься пением. По его словам, он пел, потому что ему это очень нравилось и потому, что петь для него было так же естественно, как дышать: «Я пел, потому что меня побуждали к этому не родители и не родственники, а моя собственная внутренняя жизнь в мире музыки». Однако, несмотря на то что с самого раннего возраста пение приносило Джексону огромное удовольствие, почти все воспоминания его детства связаны с работой. «Через улицу от нашей звукозаписывающей студии был парк, и, помнится, я смотрел на игравших там ребят. Я глядел на них и удивлялся — я просто не мог представить себе такой свободы, такой беззаботной жизни — и больше всего на свете хотелось мне быть таким свободным, чтобы можно было выйти на улицу и вести себя так, как они. Так что в детстве у меня были и грустные минуты». Неудивительно, что, проявляя неподдельный интерес ко всему, что было связано с музыкой, Майкл порой чувствовал себя несвободным, связанным по рукам и ногам постоянными репетициями — ведь у него не было времени, чтобы беззаботно носиться по улицам. Нельзя, конечно, сказать, что подобное настроение посещало Джексона слишком часто, но все же постоянное ощущение гонки угнетало его еще в юном возрасте. «Это можно смело сказать о любой юной звезде. Элизабет Тейлор как-то поделилась со мной, что тоже испытывала подобное чувство отсутствия свободы. Так бывает со всеми детьми, ставшими „звездами“. Когда ты молод и ты работаешь, мир вполне может показаться ужасно несправедливым. И хотя никто не заставлял меня становиться ведущим вокалистом — ведь я любил петь и делал это с удовольствием, — все равно это был тяжкий труд».
Не только Майкл, но и все его братья-музыканты много и упорно работали. В этом им неустанно помогал отец. Постепенно детская и гостиная Джексонов стали похожи на музыкальный магазин: появились не только инструменты — бас-гитара, барабаны, маракасы, — но и профессиональное оборудование. У них были даже настоящие микрофоны — по тем временам большая роскошь. Пение в микрофон помогало детям почувствовать себя артистами в полной мере. «На первый взгляд, покупку микрофонов можно было расценить как пустую трату денег, но на самом деле они нам дали ощутимый багаж опыта и знаний, позволили перебороть страх сцены», — вспоминал Майкл.
Вскоре Джозеф Джексон начал готовить сыновей к всевозможным конкурсам молодых талантов. «Когда ребята записали сингл „Big Boy“, я перестал воспринимать их как детей, — говорил Джо в 1971 году. — Это были настоящие профессионалы. И я сразу бросил их в самую гущу событий». Было потрачено немало времени и денег на подготовку. К тому же Джо оказался прекрасным, хотя порой не в меру строгим наставником. Дисциплина в семейной группе была железная — сразу после школьных занятий начиналась ежедневная репетиция, за опоздание на которую следовало строгое наказание. Если кто-то из детей допускал оплошность, отец пускал в ход ремень, а иногда и розги.
В своем стремлении сделать детей знаменитыми Джо Джексон был безжалостен. «Когда я понял, что ребята хотят выступать на сцене, то решил поработать с ними как следует, — рассказывал он в интервью журналу „Time“ в 1984 году. — Мы репетировали три года перед тем, как впервые выступить публично. Это происходило почти каждый день — по два или три часа. Конечно, ребята поначалу расстраивались, потому что все остальные дети в это время гуляли и веселились. Но как только у них что-то начало получаться, об обидах было забыто». Судя по тому, как Майкл отреагировал на эти слова, на деле все было не совсем так. «Отец был с нами очень строг, по-настоящему строг… Мы выступали для отца, и он все время нас критиковал, — писал он в „Лунной походке“. — Если ты ошибался, то получал от души. Причем меня он наказывал в основном за те вещи, которые к репетиции никакого отношения не имели. Отец буквально с ума меня сводил, и я дошел до того, что начал бросаться на него и получать еще больше. Однажды я запустил в него ботинком, в другой раз врезал ему кулаком в ответ. Мама рассказывала, что я отбивался, даже когда был совсем маленьким, но я этого не помню. Помню только, как нырял под стол и убегал от него, а это его еще больше злило. У нас были очень бурные отношения».
К своему отцу, жесткому и даже деспотичному человеку, Майкл долгие годы относился неоднозначно, лишь в зрелом возрасте простив ему детские обиды. По словам Джексона, «отец обычно репетировал с ремнем в руке». Однако вместе с тем певец признавал, что как учителю Джо не было равных: «Отец был гением, если говорить о том, каким образом он учил нас вести себя на публике, чувствовать, что сделать в следующий момент. Или как не дать публике понять, что ты измучен или если что-то идет не так. Здесь он был изумителен…»