«Федра». Федра. 1986 год.
Фото В. Кравченко. РИА Новости
Пуанты Плисецкой подчас казались античными котурнами. В ее танце оживал миф.
«Лебединое озеро». Одетта. 1966 год.
Фото Якова Халипа. Архив Екатерины Беловой
Плисецкая танцевала «Лебединое озеро» в течение тридцати лет, с 1947 по 1977 год, и более 800 раз.
В прошедшем сезоне я получила приглашение стать директором Римской оперы. В Риме никогда не было и нет культа балета. Балет здесь слабый, школа плохая. Я провела конкурс артистов балета в труппу театра. Такие конкурсы устраиваются ежегодно, и каждый раз берут новых артистов. Труппа Римской оперы небольшая. Выдержавшие конкурс берутся в труппу на 2–3 месяца, иногда и на один спектакль. По моему приглашению здесь полтора года вели классы Инна Зубковская и Анатолий Нисневич из Ленинграда, но с ними контракт кончился, а что будет дальше – не знаю. Вообще итальянцы способные. У них хорошие связки – как для голоса, так и для ног, все они с хорошим прыжком. Но не хватает школы, не хватает дисциплины. Нет постоянных педагогов, постоянного репертуара. И балетные, и оперные спектакли идут всего по шесть-семь раз, а потом их снимают.
С лета 1984 года я выпустила в Риме пять премьер. Сначала это была «Раймонда», которую поставила сама. Премьера прошла в Термах Каракаллы, где каждый год идут балеты и оперы на открытом воздухе. Здесь собирается огромная аудитория. Сцена просторная, как площадь, лиц артистов не видно. Поэтому при постановке балета я намеренно не вдавалась в подробности сюжета. Балет сделан в виде дивертисментных номеров, а связующим звеном служат прологи к каждому акту, в которых при помощи пантомимы рассказано, что происходит. Для богатства восприятия вариации в спектакле исполняются одновременно двойками, тройками или четверками артистов. На такой большой сцене это смотрелось очень красиво. Одновременно преследовалась цель занять в спектакле всю труппу. Принципиально одна танцует только Раймонда.
В спектакле я возобновила некоторые вариации Александра Горского, а несколько поставила в духе Горского сама. Из старых хореографов он самый мой любимый. Спектакли Горского, к сожалению, совершенно забыты. От них остался только «Дон Кихот». Сейчас мало людей, которые помнят его постановки, да и то уже путают. Моя тетка Елизавета, драматическая актриса, много рассказывала мне о тех спектаклях, которые застала она. В детстве, еще до школы, я видела «Щелкунчика», застала «Коппелию» и «Тщетную предосторожность», танцевала в «Коньке-Горбунке». А какая была у Горского «Баядерка»!
У меня было довольно много спектаклей в Большом театре – «Кармен-сюита», «Гибель Розы», «Анна Каренина», «Чайка». Хотя в декабре я получила тяжелую травму ноги, продолжаю танцевать с ней весь год.
Зимой ездила в Швецию, в Гётеборг, где показывала «Чайку», Над постановкой балета в Гётеборге работал мой ассистент Борис Мягков. За неделю перед премьерой я, что называется, подчистила спектакль, рассказала артистам, что они должны делать, все объяснила. Партнеры были мои, а остальные персонажи и кордебалет – шведы. Было намечено двадцать пять спектаклей. После первых трех был такой успех, что сделали еще тридцать спектаклей, то есть всего пятьдесят пять. Кроме меня, партию Нины Заречной-Чайки исполняли две шведские балерины. «Чайка» шла в Гётеборге весь сезон, что является исключением для зарубежных театров, где спектакли очень быстро снимают после нескольких представлений. Шведам очень нравится стиль балета, музыка Родиона Щедрина, декорации Валерия Левенталя.
После Швеции я вновь выступала в Большом театре. А затем поехала в Рим, где по моему приглашению над постановкой балета «Конек-Горбунок» работали хореограф Дмитрий Брянцев и его ассистент Татьяна Легат. Премьера состоялась в январе 1985 года. Итальянцы очень хорошо исполнили этот спектакль.
Галина Уланова и Майя Плисецкая на репетиции. 1969 год.
Фото Александра Макарова. РИА Новости
В тройке кумиров Плисецкой – Семенова, Уланова, Шелест.
В марте, после очередных выступлений в Москве, я танцевала в Римской опере «Айседору» и «Кармен-сюиту». Кроме этих двух спектаклей в тот вечер шла «Пахита», которую в старой ленинградской редакции поставила Зубковская. Это была третья римская премьера. А в мае состоялась премьера трех одноактных балетов, над которыми работали приглашенные мною в Рим хореографы. «Лебиш» возобновляла дочь знаменитого балетмейстера Брониславы Нижинской Ирина. Жан Саредди перенес в Римскую оперу «Федру». «Петрушку» по Михаилу Фокину ставил Николай Березов, хореограф, работающий во многих странах мира.
В июле состоялась премьера «Дон Кихота» в Риме, в Термах Каркаллы, над которой работал Жарко Пребиль. А осенью по моему приглашению в Рим поедут Ирина Колпакова и Тахир Балтачеев, чтобы поставить «Щелкунчика» (постановку осуществить не удалось. – Прим. авт.).
В Риме мне было очень трудно, без языка, без всякой помощи. В мои обязанности входило буквально все. Но быть директором не для меня, я не администратор. Танцевать – пожалуйста, осуществлять художественное руководство – пожалуйста. Только не администрировать. Чтобы по-настоящему быть директором, нужно там находиться постоянно, что я вовсе не собиралась делать.
В июле же были гастроли во Франции.
В Париже в театре «Одеон» с «Французским театром-балетом» из провинциального города Нанси я танцевала Федру. На моих спектаклях в Париже, так же как в свое время в Лионе, присутствовал Серж Лифарь, выходил раскланиваться. Ему 80 лет, но он очень молодо держится, несмотря на недавно перенесенную тяжелую операцию. Невозможно переоценить личную роль Лифаря в развитии мирового балета двадцатого века. Это великолепный танцовщик, талантливый хореограф. Долгие годы Лифарь руководил Гранд-опера.
Из Парижа вернулась в Москву, чтобы снова танцевать в Большом театре. Всякий раз из всех гастролей я сломя голову лечу в Москву, чтобы не опоздать на свой спектакль. Иногда приходится срываться с гастролей раньше времени, бросив труппу, не дотанцовывать спектакли, чтобы не сорвать спектакль в Москве.
Недавно состоялась еще одна моя премь-ера – «Дама с собачкой» по рассказу Антона Павловича Чехова. Либретто Щедрина и Левенталя, музыку написал Щедрин. Музыка очень красивая, чеховская, страстная, романтичная и тоскливая, в ней – все, что там было в Ялте…»
Майя Плисецкая. 1980-е годы.
Фото Владимира Пчёлкина. Архив Екатерины Беловой
Плисецкая никогда не поступалась своим ешительным, дерзким и упорным, гордым и требовательным характером.
Публика
Как-то раз в Авиньоне Плисецкая танцевала «Лебедя» на открытой сцене, когда вдруг начался проливной дождь. Зрители, спрятавшиеся под зонтами, увидев, что балерина продолжает танцевать и вообще делает вид, что светит солнце, в знак солидарности закрыли свои зонты и сидели под дождем. Намокли ресницы, поникла пачка, но было очень красиво. Капли дождя в лучах прожекторов казались серебряными. Такие моменты запоминаются на всю жизнь…
Майя Плисецкая. 1970-е годы.
SCRSS / TopFoto/ FOTODOM
Во всем, что делала Плисецкая, было великолепие убежденности и царственная, победная красота.
«Мне всегда были очень интересны гастроли. Видишь разных людей, разные реакции. В разных странах у публики разные вкусы. Для одной страны важно технически «накрутить», для другой – романтически исполнить. Очень разнится вкус. Например, «Айседора» имела огромный успех в Москве, Париже, Токио, Брюсселе, но не понравилась в США. Там свои критерии. Американцы не поняли, спрашивали, что это такое. Разве это можно объяснить? Или поняли, или нет. Итальянцы, как ни странно, консервативны. «Кармен-сюита» в Риме вызвала интерес у публики, но все-таки итальянцы, в отличие от испанцев, предпочитают «Кармен» оперную. Они не восприняли символы. А вот «Айседора» им понравилась больше. Когда мы показывали па-де-де из «Дон Кихота» в Индии, индусы про каждое движение спрашивали: «А это про что?» Да не про что, формальная классика! А им подавай, что про что, просто танец они не признают. Они привыкли, что движение что-то обязательно обозначает. Есть и общепризнанные вещи. «Умирающего лебедя», скажем, можно танцевать во всех странах, всюду он вызывает восторг, нравится абсолютно везде. Я не хочу сказать, что подделываюсь под вкусы, совсем нет. Но тем не менее я всегда прислушиваюсь, присматриваюсь, кому что нравится. Приезжаю в страну или город, где прежде бывать никогда не приходилось, на втором спектакле я уже знаю, что здесь воспримут».
Гастроли Большого театра в Америке.
Майя Плисецкая знакомится с газетными рецензиями. 1962 год.
Фото И. Кошани. РИА Новости
«Мне всегда были очень интересны гастроли. Видишь разных людей, разные реакции».
После спектакля «Безумная из Шайо». Большой театр. 1993 год.
Фото Алексея Бражникова
Плисецкая + ТВ
Майю Плисецкую знают все. И в этом немалая заслуга телевидения. Благодаря его способности охватить сразу миллионы зрителей не только завсегдатаи Большого, но и те, кто там ни разу не был, могли увидеть уникальную балерину в ее лучших ролях. А какой была самая первая съемка, Плисецкая вспомнить не смогла. Это было очень давно, еще на Шаболовке, в простом павильоне без особых возможностей. Останкинской студии тогда еще не существовало. Балерина снималась в «Умирающем лебеде», в адажио из «Шурале»… Специально для рапидной камеры снимали прыжки из «Дон Кихота», шпагаты с места. Сейчас так прыгают многие, а тогда так никто не делал, это было впервые и смотрелось по-особому. Но те пленки куда-то пропали, неизвестно, где они теперь…
Фидель Кастро побывал в Большом театре на балете «Лебединое озеро». После спектакля он познакомился с артистами балета и Майей Плисецкой. 1963 год.