– У-Нассенда, помните, в Бекле вы мне говорили, что она сделана из костей огромной рыбы?
– Помню, Серрелинда.
– А это правда?
– Чистая правда, и я даже нашел этому подтверждение.
Майя подумала, что он над ней подшучивает, и недоверчиво уставилась на него, но решила не обижаться. Присутствие Нассенды внушало ей уверенность в своих силах: все прошло, опасность миновала, и Майя преисполнилась благодарности к старому лекарю.
– А помните, как вы мне сказали, что в Субе я буду счастливее, чем в Бекле?
– Помню, конечно.
– Так вот, я теперь поняла, про что вы тогда говорили. Мне здесь очень нравится! Я раньше даже не представляла, какое это счастье… Ну, здесь ведь на Субу похоже, правда?
– Да, – вздохнул Нассенда. – Эх, жаль, Анда-Нокомис не дожил… Ему в Мельвда-Райне памятник поставили, с надписью: «Здесь покоится субанский бан, отдавший жизнь за своих подданных».
– Ему бы понравилось, – сказала Майя. – Может, он даже улыбнулся бы. Только он не за подданных жизнь отдал, а за меня. Я этого никогда не забуду. И Зан-Керель тоже.
Еще Нассенда рассказал, что Сантиль-ке-Эркетлис захватил Беклу после трехдневного похода под проливным дождем; Леопардов разгромили, Кембри погиб, и во всей империи отменили рабство. Впрочем, новости Майя выслушала равнодушно – теперь ее больше занимали хлопоты по хозяйству. Она только спросила об Эллероте, но о его судьбе, как и об участи Форниды и Эльвер-ка-Вирриона, Нассенда ничего не знал.
– Что случилось с Форнидой, никому не известно. Она исчезла бесследно, – сказал он.
– А в Палтеше что говорят?
– Ничего… – Нассенда покачал головой. – Странно все это. Может быть… – Он замялся. – Жестокая она, испорченная. Ну да ладно. Хвала богам, что в Бекле ее нет. А вспоминать о ней незачем.
– Шагре, – согласно кивнула Майя.
– О великий Шаккарн! Ты научилась правильно выговаривать?!
– Ну, здесь это слово тоже в ходу, – улыбнулась Майя. – Во всех случаях жизни помогает.
– Похоже, ты всем здесь довольна, – заметил Нассенда. – Ты ведь живешь так, как тебе нравится?
– Да.
– Я когда-то Кембри говорил, что в этом – секрет здоровья. Зря он меня не послушал.
Три дня спустя у Майи начались схватки. Роды продолжались больше суток. Майю неотвязно преследовали воспоминания о смерти Мильвасены, и, если бы не Нассенда, дело могло закончиться плохо – от местной повитухи толку было мало: чумазая старуха приволокла кроличью лапку и змеиную шкурку и, сокрушенно качая головой, бормотала неразборчивые заклинания. Нассенда быстро отправил ее восвояси и, успокоив Майю, объяснил ей, что делать. Она тужилась, и Нассенда, будто светильник, призывно горящий во мраке ее родовых мук, внушал ей спокойную уверенность в собственных силах. Похоже, роды он принимал не в первый раз и знал, что все закончится хорошо. Майя рассеянно подумала, что он наверняка спас бы Мильвасену.
Наконец она разродилась и поднесла Зан-Оталя к груди. Счастливый отец со слезами на глазах расцеловал жену и сына и, надев венок из планеллы (рождение девочки отмечали венком из трепсиса), отправился сообщить радостные вести обитателям усадьбы.
– Даже не знаю, как вас благодарить, У-Нассенда, – сказала Майя, с обожанием глядя на старого лекаря. – Ох, я только сейчас вспомнила – вы мне в детстве привиделись, на озере Серрелинда… Вроде как во сне. Я вам не говорила? Давно, еще до того, как меня в рабство продали. Я совсем еще девчонкой была.
Он задумчиво погладил новорожденного по голове:
– Правда? Ну-ка расскажи.
Майя поведала ему, как ей пригрезилось, будто она – владычица Беклы, как она ехала в запряженном козлами возке и наделяла толпу смоквами и как потом гляделась в озеро, но вместо своего отражения увидела старика, смотрящего на нее из зеленой глубины.
– Теперь-то мне все ясно, но тогда я ничего понять не могла, поэтому заплыла подальше и вернула сон Леспе.
– Вот она тебе все и объяснила, правда? Ее и благодари, а меня не за что, – сказал Нассенда, не скрывая своего удовольствия.
Несколько дней спустя он вернулся к своим субанцам-лягушатникам.
Все это было год назад. Майя ухаживала за Зан-Оталем, строго следуя всем наставлениям Нассенды, и ребенок рос крепким и здоровым.
Кстати, Майя собралась в Кериль-Катрию именно потому, что получила весточку от Нассенды: старый лекарь хотел сделать Зан-Оталю прививку против болотной лихорадки, как когда-то субанцу Кроху. Зан-Керель поначалу не поверил в действенность подобного лечения – подумаешь, руку оцарапают! – но Майя настояла на своем, хотя по-прежнему уважала и прислушивалась к мнениям мужа, который, даже повзрослев, не утратил юношеского задора. Если Нассенда считает прививку необходимой, так тому и быть. Дела не позволяли старому лекарю заехать на север Катрии, поэтому решено было встретиться в Кериль-Катрии, а Зан-Керель тем временем отправился на ярмарку скота.
Нассенда оцарапал младенцу руку, осмотрел его с головы до ног и объявил, что ребенок совершенно здоров и прекрасно развит для своих лет. Потом лекарь уехал по своим делам, предупредив Майю, что лучше повременить с возвращением домой – после прививки мальчика будет лихорадить несколько дней, но беспокоиться об этом не стоит. Так что теперь Майя беззаботно гуляла по городу и раздумывала, на что бы потратить пятьсот мельдов – подарок мужа.
Неподалеку от главной улицы было озеро, где гнездилась стая белых журавлей, – не чета озеру Крюк, конечно, но все-таки красивое, хоть и маленькое. Майя решила посидеть на берегу, а потом вернуться на постоялый двор «Кубок и кайнат» (респектабельное заведение с разумными ценами) и после ужина посетить танцевальное представление (разумеется, в сопровождении слуги, ведь в Катрии знатным дамам не полагалось расхаживать по улицам в одиночку, хотя Майя, как бывшая жительница столицы, иногда – вот как сейчас – позволяла себе нарушить правила приличия).
Внезапно в дальней оконечности улицы начался переполох, послышались восторженные крики и приветственные восклицания. Со всех сторон туда стекались прохожие, охваченные непонятным возбуждением.
– Прочь с дороги! – раздался голос с бекланским выговором.
Майя, забыв о том, что она уважаемая хозяйка поместья, изумленно ахнула. Ее разбирало любопытство. Да что же там происходит? Поверх голов она заметила высокого мужчину в замысловатом головном уборе и с узорным жезлом в руках.
– Прочь с дороги! – восклицал он.
Ух ты! Неужели Ленкрит приехал из Субы? А может, это новый король Терекенальта? До захолустья вести доходили с запозданием, и Майя вознамерилась не упустить случая и все разузнать – вот будет здорово, если она невозмутимо скажет Зан-Керелю и свекру: «А я короля видела, представляете?»
Презрев приличия, она бросилась следом за всеми, проскользнула мимо мастеровых в холщовых рубахах, обогнала старую торговку с корзиной, протиснулась в первые ряды зевак и, встав на цыпочки, заглянула через плечо юноши с киннарой.
Высокий мужчина в замысловатом головном уборе, одетый в зеленый с серебром мундир, определенно был бекланцем – судя по важному виду, дворецким или управляющим.
– Прочь с дороги! – беспрерывно кричал он, расталкивая толпу жезлом.
Следом за ним шагали три стражника в зеленых с серебром мундирах, а за ними два носильщика везли красно-желтую екжу, увитую цветами. В возке сидела молодая женщина в алых, шитых золотом шелках, лениво обмахиваясь веером из павлиньих перьев. Шею ее обвивала толстая золотая цепь с громадным изумрудом в чеканной серебряной оправе. Время от времени красавица приветственно махала рукой и улыбалась, сверкая белоснежными зубами. Неудивительно, что горожане ошеломленно рассматривали богатую и знатную госпожу – кожа ее была черна, как пятна леопарда.
Майя ахнула, сообразив, кто перед ней, но тут дворецкому удалось расчистить путь, и екжа проехала мимо.
Майя протолкнулась сквозь толпу и помчалась вслед за возком, крича во все горло:
– Оккула! Оккула!
Путь ей преграждали зеваки, она расталкивала их в стороны, на нее сыпался град оскорблений, но Майя не останавливалась. Наконец она догнала возок, и тут ее остановил еще один охранник.
– Прочь с дороги! Куда прешь?! – завопил он и обратился к товарищам впереди: – Эй, помогите мне с этой сумасшедшей справиться!
Он грубо оттолкнул Майю, и она укусила его за руку.
– Оккула!
Два охранника схватили ее за плечи. Майя визжала и вырывалась. Внезапно на стражников обрушились две смачные затрещины.
– Дурачье бастаное! – раздался знакомый голос. – Отпустите ее немедленно! Вы что, не знаете, кто это? Ступайте вон и не возвращайтесь, пока не позову!
Через миг Майя сжала в объятиях подругу, с наслаждением вдохнула аромат кеприса и резкий, свежий запах колотого угля. Золотое шитье оцарапало щеку, но Майе было все равно.
– Ах, банзи! Глазам не верю! – воскликнула Оккула, утирая слезы.
Вокруг толпились люди, возбужденно переговаривались, охранники безуспешно пытались их удержать.
– Я думала, ты в Терекенальте! Вышла замуж за своего капитана и уехала…
– Ага, уехала, только не в Терекенальт, а в Катрию.
– Ах, в Катрию! Да куда вы прете, сволочи! – выкрикнула Оккула. – Банзи, слушай, мы здесь не поговорим. Ты занята?
– Нет, конечно! Ты еще спрашиваешь!
– Тогда полезай в возок, и побыстрее, а то нас с тобой насмерть затопчут. Флорро! – окликнула она дворецкого. – Может, нам другой дорогой поехать? Мы с Серрелиндой возвращаемся!
– Куда? – спросила Майя.
– В таверну «Зеленый попугай». Знаешь, где это?
В этом роскошном заведении Майе с Зан-Керелем останавливаться было не по средствам.
– Слыхала, конечно, только я в Кериль редко приезжаю, наше поместье в северной Катрии, путь неблизкий.
– И что ты тут делаешь?
Майя объяснила, что привело ее в Кериль, и осведомилась:
– А ты тут какими судьбами?
– Я с Шенд-Ладором, помнишь такого? Он у Сантиля посланником заделался. Ты не представляешь, как нам повезло, что мы встретились! Мы завтра в Терекенальт отправляемся, с новым королем разговаривать.