Майя очень любила наблюдения над светилами небесными; ей часто случалось долгие часы проводить у отцовского телескопа. Теперь же ее чрезвычайно интересовал увеличительный аппарат, о котором профессор рассказывал такие чудеса. Она поглядела в окно на ясные сумерки, на небо, в глубине которого уже мигали первые звезды, и вдруг, загоревшись желанием посмотреть на них ближе, вскричала:
– Ну что ж, пойдемте! Пойдемте наблюдать за тем, как люди живут на Марсе и Венере.
И она, весело оглянувшись на гостя и отца, чуть не бегом побежала вперед, в кабинет профессора и его лабораторию, откуда винтовая лестница вела на вышку, в стеклянный павильон, именуемый обсерваторией. Майя не думала о странном явлении, с нею происходившем; оно бы ее поразило, будь ей дано его заметить. Куда девалась прежняя антипатия к барону? Девушка и думать о ней перестала! Ей стало так легко, так весело, как с детства не бывало. Знай Майя опьяняющее действие наркотических средств, она могла бы подумать, что ее чем-нибудь опоили, – так горячо струилась в ней кровь, так быстро билось и временами сладко замирало сердце.
Они взошли на вышку. Барон добродушно посмеялся над тем, что барышня забыла их годы, судя по своим, и указал на профессора, немного запыхавшегося и отставшего от них на лестнице с лампой в руках.
– Кажется, не стоило заботиться об освещении, – смеясь, заметил Ринарди, ставя лампу на стол. – Здесь так светло!
В самом деле, хотя уже опустились сумерки и восток освещался заревом восходящей луны, но все же в стеклянной вышке было необыкновенно светло, словно она сама сияла внутренним светом.
– Чудо что за ночь! – вскричала Майя. – Откуда этот ясный свет?
– Вероятно, ваше присутствие разливает его, – любезно отозвался де Велиар. – Больше нечем объяснить. Ринарди, потушите же вашу смрадную лампу. Она ничто, когда блеск глаз m-lle Marie до того ярок, что я, право, боюсь, как бы пред ним не померкли светила небесные.
Милой шутке рассмеялись. Барон принялся устраивать свой аппарат рядом с довольно большим телескопом профессора. Отец и дочь следили за движениями гостя и рассматривали крошечный серебряный ящичек-увеличитель с величайшим интересом. Де Велиар установил прибор и вынул из него соединительную проволоку, укрепленную одним концом внутри ящичка. Но прежде чем подвести ее к линзам телескопа, предложил Майе испытать странное, но чрезвычайно приятное, как он уверял, действие токов, взяв провод в руку…
Майя хотела уж протянуть к проволоке ладонь, как вдруг почувствовала, что не может поднять ни правой, ни левой руки. Они будто приросли к ее телу.
В ту же секунду она вспомнила, что давно, в детстве, с нею дважды случалось такое состояние. Раз она хотела достать из пылающего камина красную звездочку, мелькавшую словно ей на потеху. Майе тогда было не более трех лет, и она забыла, что огонь жжется.
В другой раз девочка чуть не упала в пруд, мчась стремглав и в пылу веселья забыв о водоеме, и вдруг окаменела на месте, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.
Впоследствии Кассиний объяснил своей подопечной, что сам остановил ее и что, даже если его нет рядом, он хранит Майю издали.
«Помощь моя с тобой!» – вспомнились ей недавние слова невидимого друга.
– Нет, благодарю вас, лучше в другое время, – сказала она барону, едва владея собой. – Теперь жаль каждой секунды. Пожалуйста, устройте скорее ваш эксперимент. Мы с папа́ сгораем от любопытства.
«Сама предусмотрела или предупреждена тем, который с нею? – подумал де Велиар. – Хотел бы я знать наверное! Надо выпытать у отца ее. Но противник один из сильных! Один из сильных…»
Пока эти соображения втайне занимали его, въяве речи гостя, его улыбка и поспешность – все выражало искреннюю готовность сообразоваться с желаниями барышни.
Через пять минут все было устроено, и барон навел телескоп на одну из крупных звезд, еще довольно слабо мерцающих на западной стороне неба.
– Так как мы начнем наблюдения наши не для пользы собственно науки, а скорее для удовольствия, позвольте, дорогой коллега, уступить первую очередь даме, – с улыбкой предложил барон и, не дожидаясь ответа, обернулся к Майе: – Place aux dames! [5] Не угодно ли вам, m-lle Marie, полюбоваться?
Не без волнения и недоверия попробовала Майя пошевелиться: она боялась, что ей не будет позволено и смотреть в телескоп. Но нет: члены ее были свободны. Девушка беспрепятственно поднялась на ступеньку, взглянула в окуляр и замерла в очаровании.
Ей представилось сказочное небо, переливающееся разноцветными светилами. Иные сияли как брильянты, другие голубели светом прозрачной бирюзы или пылали багровым пламенем. Разнообразие и красота были бесконечны; но не того ожидала девушка.
– Как же так? – спросила она в недоумении. – Я думала видеть одну планету, а тут целое море очень странных, крупных и красивых звезд, но более ничего.
– Это потому, что я сначала показал вам атмосферу, небосклон той дальней планеты, которую вы сейчас увидите в подробности, если вам надоело ее небо… Позвольте на одну минуту. – И, став на ее место, Велиар направил трубу несколько вправо. – Вот, не угодно ли теперь полюбоваться.
Он отступил, и Майя снова приникла к окуляру. На этот раз пред ней была лишь часть, как показалось ей, неведомой планеты, освещенной радужной атмосферой. Планета плавала в прозрачных волнах эфира, как бы окутанная ими. Волны постепенно менялись, переливаясь всеми цветами, но окраска была так нежна, что не мешала разглядеть очертания местности, гор, гигантской растительности и светлых пятен – озер или целых морей. Не было заметно движения, но виднелись места, похожие на муравейники, а иные и на правильные клетки, весьма схожие с постройками в городских кварталах.
Глава VIII
Майя рассказывала обо всем, что видит, по мере того как зрелище поражало ее.
– Неужели все эти линии и правильные четырехугольники образованы зданиями и городскими улицами? – спрашивала она. – Неужели та далекая жизнь подобна нашей и звезда эта обитаема и населена такими же людьми, как мы?
– Очень вероятно, – отвечал де Велиар. – Если и не совсем такими, то все же приблизительно нам подобными. Недаром же сотворены все эти миры! Большинство их, если не все, обитаемы, и тамошние жители, верно, как и мы, воображают себя царями мироздания, для которых создана Вселенная… Я покажу вам, если хотите, потухшую планету рядом с этой землей, ее луну, быть может. Вы тогда увидите, какая разница между нею и этой красавицей, полною сил.
– А нельзя ли прежде усилить действие вашего увеличителя, барон? – попросила девушка. – Еще немножко – и я бы разглядела постройки, а то и людей!
– Еще немножко – и стекла телескопа вашего батюшки разлетелись бы вдребезги! – смеясь, возразил барон. – Нет, усилить действие моей машинки невозможно. Да знаете ли вы, насколько увеличена сила стекол в телескопе? Я вам сейчас покажу. – И барон без лишних слов отнял проволоку от окуляра.
– Что это? – вскричала Майя. – Зачем вы передвинули трубу?
– Я и не думал.
– Да как же?.. Где же?.. Смотрите, видна только обыкновенная далекая звезда и больше ничего!
– Ну разумеется. Это и есть планета, которой вы сейчас любовались. Она ведь одна из самых отдаленных; не помню даже, как ее называют астрономы.
– Что вы хотите сказать?
– Ровно то, что говорю. В телескопе планета видна такой, какою вы ее видите теперь: блестящей, несколько увеличенной звездой, только и всего. А приложите к краю стекла мою проволоку, как я это делаю в настоящую секунду, – и блестящая звезда приблизится настолько, что станет различимо даже незначительное пространство на ее поверхности. Видите?
– Вижу. Изумительно!
– Неужели действие так сильно? – удивился профессор. – Ты совсем монополизировала телескоп, Майя! Дай хоть взглянуть.
– Посмотри, папа́, обязательно посмотри! Это просто волшебство. Барон, пожалуйста, покажите ему планету, как мне, а потом окружающее ее небо.
И Майя отступила, дав место отцу. Но в это время барон незаметно отсоединил проволоку.
– Ну, папа́, что ты видишь? Не правда ли, восхитительно?.. Невероятно!
– Гм, да… Да, очень большая звезда, – пробормотал разочарованный профессор.
– Как так «очень большая звезда»?! Целый мир! Другой земной шар, во сто раз лучше нашего. Какие цвета! Какое освещение!
Добродушный смех де Велиара привлек внимание молодой девушки.
– В чем дело? Барон, да вы сняли проволоку! Вы разъединили цепь. Ну можно ли?.. Скорее наденьте!
И Майя, забывшись, бросилась вперед, чтобы выхватить из рук барона магическую проволоку, но в ту же секунду ее словно ослепила молния. Девушка приросла к месту, ничего не видя, не слыша и не в состоянии пошевелить пальцем.
Оцепенение это продолжалось несколько секунд, но барон успел заметить свое вторичное фиаско и, не подавая в том ни малейшего вида, уже сам приблизил проволоку к стеклу и позволил профессору изумляться представшим ему зрелищем и на все лады восторгаться волшебной силой увеличителя.
И странно: должно быть, сильно было влияние средств де Велиара, когда и после этого, уже повторного предупреждения Кассиния о положительной опасности сообщений с гостем, Майя все же не удалилась, а весь вечер провела возле барона, увлеченная диковинными зрелищами, представленными им в ту дивную ночь на поверхности звезд и полной луны, вскоре царственно выплывшей на безоблачное небо.
Поздно, уже после полуночи, разошлись хозяева и гость. Майя шла в свою комнату очарованная, словно бы опьяненная даже. По крайней мере, она совершенно не сознавала действительности. Не заметила, как ее раздела горничная, как опустила в комнате все занавеси и шторы, затемнила лампадку и вышла, пожелав госпоже спокойной ночи. Майя ничего этого не запомнила и даже не слышала жалобных взвизгов запертой Газели, о которой впервые позабыла. Как сноп упала девушка в подушки и в ту же минуту заснула.