Алиса ВишняМаки
Человек в темно-синем камзоле, указывающем, что его обладатель моряк, сидел в паланкине, и смотрел на мускулистые грязные ноги, мелькающие перед ним.
Рикша, молодой жилистый парень, мчался очень быстро, ловко лавируя среди спешащего, или просто толпящегося на широких улицах Ланимы разномастного народа, товаров, телег, и других паланкинов. Парень спешил не зря — пассажир обещал накинуть за скорость. А что у этого высокого, загорелого до черноты человека лет сорока деньги были, рикша понимал. Без сомнения, его пассажир был моряком, и не простым — судя по одежде. Ибо одет мужчина был богато, и с некоторой претензией на щегольство.
Ланима — город-порт, и его жители или работают в порту, или продают морякам и заезжим купцам свои услуги и товары, и умеют определять достаток и положение гостей. Молодой рикша не ошибся — его пассажир был капитаном торгового судна.
Капитан Ним Бредли только час назад ступил на грязную мостовую Ланимы, и сразу отправился по известному ему адресу, наняв самого шустрого и выносливого, на его взгляд, рикшу. Да, он спешил, спешил кое-кого увидеть, так сильно, что от нетерпения сводило скулы, и тянуло в паху. Капитан был не только высок, но могуч телосложением, и едва помещался в носилках. При этом, в паланкин еще были загружены свертки, которые Бредли старался не помять. Однако, темная грубая бумага, в которую был завернут один из свертков, порвалась, и стало видно его содержимое — шелковая ткань с алыми цветами, которые на родине моряка, в далекой горной стране звались маками.
Небо над городом заволокли тучи, и Ним нахмурился — если пойдет дождь, то свертки намокнут, чего допустить было никак нельзя.
Капитан был тяжел, поэтому рикша быстро устал, и замедлился, к неудовольствию Бредли. Однако, менять транспорт Ним не стал, а предался воспоминаниям.
Каким пьяным ветром его занесло в ту захудалую дешевую таверну Бредли уже не помнил. В других злачных местах Ланимы его хорошо знали, и слышали о крутом буйном нраве капитана "Мариетты" — так называлась шхуна Нима. Скандальный характер Бредли усугублялся его необычайной силой — капитан мог без труда согнуть пальцами подкову, что он иногда, в минуты благодушия, и демонстрировал всем желающим. Кроме того, Ним имел за поясом мушкетон, носил за голенищем дорогих яловых сапог(капитал любил красивую удобную обувь) кинжал, умел бить ножом точно в цель, и стрелять с обеих рук. Поэтому, с ним предпочитали не связываться.
В этом же заведении на окраине города Бредли еще не знали, не отнеслись с должным уважением, и капитан медленно и верно наливался ромом и яростью.
Но отвлекся, обратив внимания на узкий грубый помост, служащий в этой таверне сценой — там танцевала девушка. Она была маленькая, хрупкая, и походила на пеструю птичку. Что привлекло в ней Нима — он не знал, но танец девушки показался ему волнующим и магическим. Видимо, ему одному, потому что больше никто на танцовщицу внимания не обращал. Музыка смолкла, девушка соскользнула с помоста на грязный пол таверны, Бредли подозвал ее к своему столу, она подошла и села. Ним почувствовал разочарование — танцовщица была некрасивой, слишком худой, и очень юной. Единственное, что цепляло взгляд — ее пухлый яркий рот. Ним налил в кружку рома, и придвинул девушке, но она отказалась, покачав головой.
— Не любишь ром? — спросил Бредли.
— Не пью спиртное! — улыбнулась танцовщица.
Ним удивился — женщины из таверн по части выпивки зачастую не уступают мужчинам.
— Почему? — опять спросил он.
— Пьющие женщины долго не живут! — ответила девушка.
Бредли посмотрел на танцовщицу более внимательно. Смугло-золотистая кожа, раскосые глаза, длинные, густые, и на вид тяжелые, черные волосы. И очень тонкие руки, с маленькими ладошками. Руки, покрытые тонкой вязью татуировок.
— Ты из Каринфы? — произнес он. Такой разрез глаз и цвет кожи Ним видел только у жителей этого островного государства.
— Да, — кивнула танцовщица, и поинтересовалась — Ты там бывал?
Ним тоже кивнул.
— Как тебя зовут? — спросил он — И сколько тебе лет?
— Маки! И мне семнадцать! — улыбнулась девушка, и, извинившись, пошла на сцену — ей нужно было выступать.
Когда танец закончился, Ним опять подозвал Маки, и она опять присела рядом.
— Расскажи про Каринфу! — попросила девушка.
— Ну… — произнес Бредли и замялся — он мало знал об этой стране, потому что бывал в ней не часто, и посещал на острове только кабаки.
— Я там родилась, но меня увезли из Каринфы совсем маленькой, и я ничего о родине не знаю! — призналась Маки.
— Вот как! — произнес Ним, и принялся врать — это он умел. В своем рассказе Бредли нафантазировал, и намешал все, что ему доводилось видеть в других местах.
Девушка верила, слушала распахнув глаза, и приоткрыв рот.
— У тебя есть отдельная комната? — спросил Ним, прервав рассказ.
— Я не принимаю мужчин! — ответила девушка.
— Хм… — нахмурился Бредли, и спросил — А если они настойчивы?
— Я могу постоять за себя! — ответила Маки, и, слегка сдвинув декольте, показала капитану спрятанный за корсажем кинжал. Ним на нож внимания не обратил — он смотрел только на мелькнувшие в вырезе груди, маленькие, крепкие и округлые, похожие на яблочки. Бредли даже успел заметить родинку над левым соском.
— Давай, я для тебя станцую! — предложила девушка, и упорхнула на сцену.
Часа через два все в таверне знали Бредли, хотя он и не буянил — просто много пил, шутил, щедро платил, и даже угостил всех присутствующих. Женщины, выискивающие клиентов, принялись было его соблазнять, но Ним не обратил на них особого внимания, увлеченный танцовщицей. Ее нежелание уединиться с ним удивило капитана — женщинам он всегда нравился, и отказов с их стороны Ним не помнил.
К статной фигуре Бредли прилагалось и не менее привлекательное лицо, с хищным носом, и серыми, как штормовое море глазами, кажущими очень светлыми на фоне загорелой кожи и темных волос. Бороду капитан не носил, в следствии чего дамы могли полюбоваться его твердым подбородком и чувственными губами, наводящими женщин на фривольные мысли.
Бредли любовался танцовщицей, и заметил, что ее ножки, мелькающие под подолом платья, красивые и стройные, а ступни очень маленькие. В перерывах между танцами Маки садилась за столик к капитану, и слушала его сказки и байки. Бредли было неловко, что она сидит просто так, и он спросил, что она желает съесть или выпить, если не хочет алкоголя. Девушка пожелала волшебного дыма. Ним нахмурился — он знал, что аромат тлеющей особой травы, если вдыхать его часто, разрушает человека хуже и быстрее, чем алкоголь. Маки с ним не согласилась, сказав, что дым безвреден, и Бредли сделал заказ. Курить кальян в общем зале было нельзя, и девушка привела мужчину в специальную комнату, предупредив, что если он будет приставать, она его зарежет. Они уселись на пол, Бредли пил, а Маки курила. Она будто отдалилась, ушла в другую реальность, блаженно улыбалась и даже смеялась чему-то Бредли неведомому — легким смехом, словно звеня серебряным колокольчиком.
— Ты жрица Богини Луны? — спросил Ним, смотря на ее татуировки. Ним знал, что жрицы не покидают храм, но только они имеют узоры на теле и руках.
— Я была в храме танцовщицей! — ответила девушка — И мне там очень нравилось. Тишина… Спокойствие… Нет мужчин…
— Почему ушла оттуда?
— Пришлось! Выздоровела — и прогнали. Они оставляют только лучших. А я плохо танцую.
— Ты болела?
Маки на вопрос не ответила, но рассказала, что курить она стала в храме — там вздыхают дым, что бы увидеть Лунную Богиню. А еще, Маки так лечили, дымом.
— И ты видела богиню? — заинтересовался Бредли — Видишь сейчас?
Что девушка не будет говорить о своей болезни, Ним понял.
— Богиню? — переспросила Маки — Когда вижу, когда нет. По разному.
Бредли пил почти до утра, пока ром его не свалил.
Проснувшись, Ним некоторое время не мог понять, где находится — капитану показалось, что его заперли в ореховой скорлупке, настолько маленьким и тесным было помещение. А как он смог поместится на узкой кровати, Бредли вообще не понимал.
Вчерашняя танцовщица чем-то шуршала у стола, столь же маленького, как и все в этой комнатенке.
— Ты все же привела меня к себе! — хрипло произнес Ним.
Маки обернулась и улыбнулась.
— Тебя бы выкинули на улицу, а там бы ограбили! — объяснила она, показала где можно умыться, и пошла завтраком и вином для гостя.
Девушка была одета по домашнему, более просто, а волосы ее были собраны в узел. Благодаря этому Ним заметил что спина Маки, вернее, обнаженный участок тела возле шеи, покрыта шрамами.
— Тебя били? — нахмурившись, спросил он, но девушка и на этот вопрос не ответила.
Ниму было неловко, что Маки уступила ему свою кровать, а сама вообще не ложилось. Но девушка сказала, что совершенно не устала, и не хочет спать, и Бредли вспомнил, что таково действие травы — после нее человек долгое время не чувствует усталости.
Ним задержался в таверне на несколько дней. В зал он выходил только когда Маки выступала, все остальное время проводил в комнате девушки. Но, добиться ее расположения так и не смог. Стоило капитану намекнуть на близкие отношения, или дотронутся до нее, как Маки шарахалась, и убегала. Ним понял, что девушка боится мужчин, и не выносит прикосновений.
Напрасно он пытался выведать у Маки причину такого поведения, и узнать, что с ней случилось, кто оставил шрамы на ее теле и душе — девушка ответила, что после пребывания в храме она не помнит прошлое. Единственное, чего капитан добился — Маки стала называть его по имени, Нимом. Однако, принимать подарки от него девушка отказывалась — не хотела быть обязанной. Только брала плату за проживание в своей комнате, за которую Бредли щедро приплачивал.
Теперь девушка спала в своей кровати, а для Нима был принесен и брошен на пол у стены тюфяк, набитый травой. Бредли не оставил идею завладеть сердцем и телом неприступной танцовщицы, но понимал, что это будет сложно. А хотел он ее сильно, до ломоты внизу живота.