И все же написанная им в 1893 году диссертация «Римская аграрная история и ее значение для государственного и частного права» даже специалистов поразила новизной и оригинальностью некоторых трактовок.
Как отмечает современный немецкий социолог Д. Кеслер, закат Римской империи в изложении Вебера выглядел следствием аграрно-капиталистической бесхозяйственности и абсолютного неумения имперских правителей разбираться в проблемах экономики. Сегодня такая трактовка выглядит несколько упрошенной, но современникам Вебера она показалась убедительной. Даже Теодор Моммзен, живой классик и корифей тогдашней исторической науки, ознакомившись с его диссертацией, написал: «Когда я должен буду сойти в могилу, я с радостью скажу никому иному, кроме высокочтимого Макса Вебера: Сын мой, вот мое копье, которое стало слишком тяжелым для моей руки».
К сожалению, Веберу не понадобилось копье, унаследованное от Моммзена. Он так и не стал «полноценным» историком, тем более такого специфического периода как Античность.
В сущности, рамки какой-либо одной научной дисциплины вообще оказались слишком тесны для него; он был и политическим экономистом, и юристом, и философом, и, наконец, социологом. В результате Вебер превзошел Моммзена во всех сферах кроме одной — истории Древнего Рима.
Самые счастливые годы.
В 1893 году Вебер блистательно защитил диссертацию.
Произошли изменения и в его личной жизни — он женился на своей троюродной сестре Марианне Шнитгер. Марианна оказалась идеальной спутницей жизни для Макса. Она создала ему прекрасные условия для работы и не докучала ревностью. Последнее достоинство было не лишним, поскольку яркая личность Вебера магически действовала на женщин. Тем не менее во многом именно благодаря долготерпению супруги все его увлечения носили мимолетный характер. Сам он, во всяком случае, считал себя «не способным любить», а собственную жену воспринимал не столько как женщину, сколько как надежного друга. Впоследствии, после смерти супруга, Марианна многое сделала для пропаганды его имени…
В 1894 году Вебер занял должность профессора политической экономии в университете Оренбурга и собирался очень серьезно заниматься преподавательской деятельностью.
Свой выбор он обосновал таким образом: «На самом деле я все-таки не ученый; научная деятельность для меня — лишь отдохновение в часы досуга… Мне необходимо ощущение активной практической деятельности, и я надеюсь, что преподавательская сторона должности профессора удовлетворит это мое страстное желание».
Во Фрейбурге им были написаны две брошюры чисто экономического характера «Биржа и биржевые сделки» и «Биржа и ее значение», которые стали первыми его сочинениями, переведёнными в России.
В 1896 году Вебер вновь возвратился в Гейдельбергский университет на кафедру национал-экономии и финансов, унаследованную от своего учителя Карла Книса. В неофициальном рейтинге германских научно-учебных заведений эта кафедра занимала намного более высокую позицию, нежели аналогичная во Фрейбурге. Вебер был блестящим оратором и, бесспорно, умел «зажечь» студенческую аудиторию.
Неслучайно один из слушателей этих лекций вспоминал:
«Его обросшее растрепанной бородой лицо источало сумеречный жар образов бамбергских пророков… Он яростно уничтожал все покровы любых ожиданий».
Болезнь.
К 30 годам у Вебера были все условия для идеальной научной карьеры. Но в этот момент в жизни ученого происходит личная драма…
С самого детства Макс разрывался между своими родителями.
В юности он больше ориентировался на отца, пытаясь, подобно Веберу-старшему, «взять от жизни все, что можно». Однако со временем, в значительной степени благодаря Генриху Баумгартену, нравственные ориентиры Макса начали меняться. Он все больше сближался с матерью, принимая ее сторону во время семейных конфликтов.
В начале 1897 года между сыном и отцом состоялось бурное объяснение. Вебер-младший обвинил родителя в том, что своими изменами и легкомысленным образом жизни он унижает мать, которая, бесспорно, достойна лучшей участи.
Взбешенный Вебер-старший покинул дом, фактически разорвав отношения с женой и сыном. Через семь недель пришла весть о том, что отец умер от желудочного кровоизлияния.
Сын винил себя в смерти отца, что привело к нервному срыву. Макса мучила бессонница, часто он не мог сдержать рыдания. Целых четыре года оказались вычеркнутыми из жизни.
Мемуаристы описывали его состояние как «близкое к коллапсу», a мать, вместо слов поддержки, советовала «не распускаться» и «взять себя в руки». Опорой для Вебера была только супруга. В это тяжелое для мужа время она сопровождала его в путешествии по Европе (в основном по Италии) и Северной Америке.
К счастью, финансовых проблем для Вебера не существовало.
Даже в периоды, когда он не мог зарабатывать на жизнь, нехватка средств легко покрывалась за счет семейных капиталов.
Меж Кантом и Ницше.
Макс заболел в возрасте 33 лет, когда многие начинают задумываться о смысле жизни. Некоторые биографы считают, что именно благодаря перенесенным душевным страданиям Вебер окончательно решил посвятить себя научной деятельности.
Более четко определилась тематика его исследований, на которых тоже лежал отпечаток перенесенных личных потрясений.
В наиболее известных своих работах он постоянно обращается к двум темам — лидерству в политике (привет отцу) и влиянию духовного религиозного фактора на жизнь общества (привет матери).
Двойственность веберовской натуры сказалась и на его мировоззрении. С одной стороны, он находился под мощным влиянием кантовской философии, привлекавшей его своим этическим пафосом. Кантовскому нравственному требованию честности и добросовестности в научных исследованиях он оставался верен до конца жизни.
С другой стороны, Вебер чтил Т. Гоббса и Н. Макиавелли, разделяя их политический реализм и желание любой ценой добиться цели. Сильное впечатление произвел на него и Ф. Ницше, считавший нравственные ограничения уделом слабых.
Итак, с одной стороны идеалист И. Кант, с другой — реалист (в узко политическом смысле этого слова) Н. Макиавелли и «сильная личность» Ф. Ницше. Оказавшись между этими двумя полюсами, Вебер так и не смог достичь гармонии ни в своей душе, ни в своих теоретических построениях.
Возвращение в науку.
В 1901 году Вебер вернулся к научной деятельности и начал работу над сочинением «Протестантская этика и дух капитализма», многие положения которого явно вытекали из опыта его собственного общения с матерью. К это му же времени относятся его попытки вернуться к преподавательской деятельности.
Гейдельбергский университет предложил ему должность «почетного профессора», что означало неполную рабочую неделю и отсутствие права голоса на Ученом совете. Вебера это устраивало, но даже сравнительно небольшая нагрузка вскоре уже казалась ему непосильной. В 1907 году он получил значительное наследство и вышел в отставку. С этого момента Вебер стал «свободным учёным».
Впрочем, работы у Вебера хватало и без университета. В 1903 году вместе с Эдгаром Яффе ‹…› и Вернером Зомбартом (экономистом, историком и философом) он начал издавать «Архив социальной истории и социальной политики», ставший самым известным германским (да, пожалуй, и европейским) социологическим журналом. В 1904–1905 годах в журнале была опубликована «Протестантская этика и дух капитализма», наделавшая много шума.
В августе 1904 года вместе с женой и другом семьи Эрнстом Трельчем, теологом и теоретиком культуры, Вебер приехал в Америку на Интернациональный конгресс искусства и науки, который проходил в рамках Всемирной выставки в Сент-Луисе. Здесь он встречался не только с учеными и деятелями искусства, но и с представителями различных протестантских течений, промышленниками, политиками.
Четыре месяца, проведенные в США, оказались чрезвычайно насыщенными. Вебер с огромным интересом наблюдал за жизнью американцев. Больше всего его поразили самостоятельная политика президента Теодора Рузвельта, тамошняя «политическая машинерия», американский феминизм, расовый вопрос и крайняя бюрократизация в экономической сфере. Посещение Сент-Луиса стало для четы Веберов своеобразным путешествием в будущее, заставив их по-другому взглянуть на многие проблемы Старого Света.
Вебер и Россия.
В это же время Вебер с большим интересом следил за событиями русской революции 1904–1905 годов. После введения в России конституции им были написаны две статьи:
«К положению буржуазной демократии в России» и «Переход России к мнимому конституционализму». В них он подвергал сомнению искренность сделанных царем уступок и способность русского общества воспользоваться своими завоеваниями.
Обе статьи вышли в России в виде отдельной брошюры, перевод которой был сделан женой известного русского социолога-неокантианца Б. Кистяковского. Сам Кистяковский получил образование в Германии, переписывался и лично встречался с Вебером, а также снабжал его научными и статистическими материалами. Он же помог ему и с изучением русского языка. Русский стал одним из тех семи или восьми языков, на которых Вебер объяснялся совершенно свободно.
В 1906 году в Петербурге была напечатана его книга «Исторический очерк освободительного движения в России и положение буржуазной демократии», в которую вошли и обе его статьи о русском конституционализме. Книгу немедленно запретили как антироссийскую и революционную, а все экземпляры, успевшие поступить в продажу, были конфискованы и подверглись сожжению.
П. Струве и С. Булгаков, тогдашние властители дум российской интеллигенции, обошли работу Вебера молчанием, хотя и были знакомы с ее содержанием. Объяснялось это, возможно, тем, что немецкий ученый, по сути, призывал продолжать и углублять революцию, а для наиболее проницательных русских мыслителей было уже очевидно, что революционный путь может привести в пропасть.