[11], Литвинов поспешил вмешаться: «Обращаясь к Берии, он пояснил, что я лишь формально был его заместителем как помощник Потемкина. Вмешательство Литвинова избавило меня от больших неприятностей»[12]. Своей должности Рощин все же лишился, но судьба других сотрудников оказалась еще печальнее. Секретаря Литвинова Павла Назарова[13] обвинили в шпионаже прямо на заседании комиссии, и уже вечером он был арестован. Логика была простой – он родился в Италии, где жили его родители-большевики, значит, работает на итальянскую разведку. Позже в блокноте Сталина нашлась запись, сделанная утром того же дня: «Назарова – арестовать (он скажет кое-что о Л.)». Это лишний раз доказывает, что аресты в НКИД планировались заранее, а их главной целью было добыть компромат на бывшего наркома.
Евгений Гнедин (Из открытых источников)
Гнедин, арестованный 10 мая, в мемуарах подробно рассказывал, как из него пытались выбить показания против Литвинова. Правда, уже к осени эта «работа» прекратилась, но сам Максим Максимович про это, естественно, не знал – и продолжал спать с пистолетом под подушкой. О причинах, по которым не состоялся «процесс Литвинова», будет сказано далее, но одной из них, безусловно, стала волна недоумения и недовольства, поднявшаяся во всем мире после отставки наркома. Его давняя подруга Александра Коллонтай, тогда полпред в Швеции, писала в своем дневнике: «Отставка Литвинова в такой решающий момент и при напряженности мировой политики… Это непонятно, загадочно. Где причина? Что стряслось в Москве? И все-таки должна себе признаться, что где-то в глубине моего сознания уже давно жило чувство, что Москва недовольна Максимом Максимовичем. Неуловимые симптомы, но эти симптомы имелись. <…> Стокгольм волнуется. У всех на устах имя Литвинова. Шведы, незнакомые, останавливают на улице наших сотрудников: что случилось в Москве? Почему ушел Литвинов?»[14]
Коллонтай справедливо пишет, что газеты разных стран не только «делают глупейшие умозаключения» о причинах отставки Литвинова, но и напоминают о его огромных заслугах в деле укрепления международной безопасности, о громких речах, произнесенных с трибуны Лиги Наций. Там с ним работали виднейшие европейские политики, и теперь один из них, бывший французский премьер Эдуар Эррио, заявил в прессе: «Ушел последний великий друг коллективной безопасности». С этими настроениями Сталин и его соратники были вынуждены считаться, предполагая, что Литвинов с его популярностью на Западе еще может оказаться полезным. Так и случилось – после начала Великой Отечественной войны бывший нарком был возвращен на дипломатическую службу, получив важнейший в то время пост посла в США[15]. Но уже через полтора года, когда «мавр сделал свое дело», его отозвали в Москву, а вскоре окончательно отправили на пенсию.
Последние годы Литвинова прошли в полуопале, не окончившейся и после его смерти. Сталин уже умер, Молотов лишился важных постов, но у Максима Максимовича появился новый недоброжелатель – бессменный министр иностранных дел позднего СССР Андрей Громыко. В свое время он сменил Литвинова в должности посла в Вашингтоне, хотя тот до этого выдал ему уничтожающую характеристику – «к дипломатической работе не годен». В своих публикациях времен перестройки З. Шейнис повествует, как Громыко и его подчиненные мешали ему писать и публиковать книгу о Литвинове. Личностью наркома его земляк, уроженец Белостока Шейнис увлекся еще в молодости, когда не раз видел Литвинова и общался с дипломатами его круга – Майским, Штейном[16] и другими. Начав работать над книгой, он познакомился с родными своего героя и множеством знавших его людей, собрав уникальные свидетельства – к несчастью, после его смерти в «лихие 90-е» все это пропало.
М. Литвинов и А. Коллонтай. 1937 г. (Из открытых источников)
В период «оттепели» статьи Шейниса о Литвинове появились в ряде центральных изданий, вызвав большой интерес. В 1968 году, когда книга была готова, предисловие к ней написал Анастас Микоян, хорошо знавший Литвинова и сказавший о нем немало теплых слов. Несмотря на это, издание книги застопорилось, и она вышла только в 1989 году с санкции нового министра иностранных дел Эдуарда Шеварднадзе (вскоре появились ее переводы на английский, а потом и на другие языки). Сегодня трудно понять, в чем цензоры видели опасность этой ортодоксально-советской книги; Литвинов в ней представлен исключительно как «верный ленинец», а все сомнительные моменты его биографии и отрицательные отзывы о нем тщательно замалчиваются. К тому же Шейнис подспудно, а в следующей своей книге «Провокация века» и явно делает акцент на еврействе Литвинова, превращая его в жертву антисемитских гонений. Он, например, вкладывает в уста Молотову в день увольнения Литвинова из НКИД фразу: «Я покончу здесь с синагогой!» Конечно, сказать такое вслух член Политбюро, к тому же женатый на еврейке, никак не мог – что не прибавляет доверия и к другим свидетельствам автора. Однако ввиду отсутствия на русском языке других биографий Литвинова – поистине «неизвестного наркома» – книга Шейниса до сих пор имеет немалую ценность.
Надо сказать, что еще в 1936 году, когда отмечалось 60-летие Максима Максимовича, вышли сразу две книги о нем. Однако первая из них, «Сталинский знаменосец мира», представляет собой всего лишь сборник поздравительных статей, вскоре изъятый из обращения, поскольку многие авторы оказались «врагами народа». Вторая книга, написанная неким Н. Корневым, содержит краткую биографию Литвинова, написанную на основе его воспоминаний, но старательно героизированную в советском духе. Вероятно, под псевдонимом скрывался публицист Марк Савельевич Гельфанд – в отличие от Е. Гнедина, не родственник Гельфанда-Парвуса[17]. В 30-х годах он работал журналистом советских СМИ (и, вероятно, разведчиком) в Западной Европе и много общался с наркомом во время его зарубежных командировок.
После этого, вплоть до выхода сочинения Шейниса, упоминания о Литвинове в советской печати можно пересчитать по пальцам. Конечно, он фигурировал в справочниках – во втором издании Большой Советской энциклопедии (1954) как «один из старейших членов партии, видный советский дипломат», в третьем издании (1973) как «советский гос. и парт. деятель, дипломат». Кое-что о нем можно узнать из воспоминаний и дневников его коллег А. Коллонтай, И. Майского, Ф. Раскольникова, художника Б. Ефимова, писателя И. Эренбурга. В постсоветские годы стала доступна еще одна интересная группа источников – мемуары дипломатов-невозвращенцев А. Бармина, Г. Беседовского, С. Дмитриевского, Г. Соломона и др., объединенные враждебностью к Литвинову. Не страдают дружелюбием и воспоминания его недоброжелателей Молотова (в передаче Ф. Чуева) и Громыко.
Сам Литвинов, как и другие деятели сталинской эпохи, о своей биографии не откровенничал. Когда его на склоне лет уговаривали написать мемуары, он мрачно говорил: «Я не самоубийца». Но на самом деле всегда тяготел к этому – его краткие воспоминания о разных периодах жизни хранятся в архивах, а некоторые из них, написанные по просьбе Истпарта (Комиссии по истории партии), опубликованы в разных изданиях. Сохранились его дневники 1941–1943 годов, продолженные отдельными записями до 1947 года. Особо следует сказать о так называемых «Записках для дневника» (Notes for a Journal) – под этим названием в 1955 году в Лондоне была издана на английском книга, якобы составленная из дневниковых заметок Литвинова за 1926–1950 годы. Хотя некоторые историки до сих пор ссылаются на нее, уже в момент издания было ясно, что «Записки» являются грубой подделкой – об этом будет подробно рассказано далее. В СССР «Записки» находились под строгим запретом, и лишь недавно вышел их русский перевод, подготовленный А.Н. Дугиным[18].
О дипломатической работе Литвинова, длившейся без малого три десятилетия, рассказывают его речи, доклады, интервью, письма и другие документы, частично опубликованные в его сборнике «Внешняя политика СССР»[19] и ценнейшем многотомнике «Документы внешней политики СССР», доведенном к данному моменту до 1943 года[20]. Многие документы о деятельности Литвинова опубликованы в тематических сборниках, освещающих отношения СССР с отдельными странами[21]. Что касается раннего революционного периода его биографии, то о ней сообщается в ряде мемуарных сборников, включающих и воспоминания самого Литвинова[22]. Множество сведений о его дипломатической работе содержится в исследованиях российских и зарубежных ученых. посвященных внешней политике 1920—1930-х годов – немалая часть их была использована в данной работе.
Надо сказать, что до сих пор никто из биографов Литвинова не использовал данные российских архивов, где хранится множество документов о его деятельности. Большая их часть находится в литвиновских фондах в Архиве внешней политики Российской Федерации (Ф. 05) и Российском государственном архиве социально-политической истории (Ф. 359). Данные о революционной деятельности Литвинова и слежке за ним царской охранки можно найти в фонде Департамента полиции (Ф. 102) в Государственном архиве Российской Федерации.
Важную роль для характеристики любого человека играют свидетельства его родных и друзей, но у Литвинова и с этим возникают проблемы. От его родственников, оставшихся в Польше и сгинувших в аду Холокоста, остались лишь крупицы воспоминаний. Его жена, англичанка Айви Лоу, хоть и была писательницей, к сожалению, не оставила связных мемуаров – ее рассказы о муже и о жизни в России представляют собой весьма интересные, но туманно-импрессионистские повествования, в которых правду трудно отделить от вымысла. Недавно значительная часть этих свидетельств была издана в русском переводе