А времени-то много прошло. Прежний царь умер – по слухам, огурцом подавился. Заходят они в главную залу, а там другой царь сидит. С виду вовсе не злой, а вроде как добрый. И простой совсем, простоватый. Не на троне сидит, а в кресле, и не корона на нём, а мягкая шляпа. Встаёт он с кресла, к женщине подходит и обеими руками к сердцу её прижимает. Потом глаз прищурил и говорит:
– Спасибо тебе, сударыня, за твою доблесть. Держи главный орден. – И бриллиантовую цацку ей на шею вешает. – Теперь, – говорит, – отдохнуть тебе пора. Поезжай в деревню, дыши чистым воздухом, живи на покое. А всех злодеев мы и без тебя порешим.
Так понимаю, что и новый царь её опасался.
Не то чтобы тётка ему совсем поверила, но ей и опомниться не дали. Отвезли её сыщики в самую дальнюю деревню, там и стала она Тоской. А бриллиантовый орден у неё по дороге спёрли. Не все ж люди честные, верно ведь? Только и остался у тётки чёрный саквояжик.
Мальчику-то хорошо в деревне жилось, а мама его совсем загрустила. Раньше она большая была, красивая, высокая. Теперь немного сгорбилась, поседела, почти старухой стала. Бывало, к тётке Тоске на завалинку присаживалась. Рядом сидят и молчат, вдаль смотрят. Выдохнет тётка своё слово заветное, а мама ей тихо губами подшепчет. Прокартавит тётка по-иностранному, а мама ей в ответ кивнёт. Так и сидели.
Как-то разбудила няня Мальчика с утра пораньше. Молока плеснула ему из кринки. Потом даёт в руку туесок и говорит:
– Сходи-ка ты в лес, грибов набери. Мы их на зиму засолим.
Удивился Мальчик: прежде его в лес одного не пускали, больно дремуч лес тот. Няня, видать, наперёд беду почуяла.
– А мама не заругает? – спросил Мальчик.
– Ты мамку не буди, – няня ему говорит. – Она всю ночь промаялась, под утро только заснула. Ты с ней молча попрощайся и в лес беги.
Подходит Мальчик к маме. Красивая она лежит, волосы пепельные по подушке разбросаны. Дышит ровно, чуть с присвистом. Поцеловал он маме руку, ту, на которой кольцо обручальное, и в лес пошёл.
Бродит Мальчик по лесу, а грибов не находит. Видно, не пришла пора. Только мухоморы одни с белыми пу́почками. И лес тёмный, неухоженный, мёртвые деревья вповал лежат. И тропинки все перепутаны. Заблудился Мальчик, словно его лешак водит.
Вдруг слышит он ровный шорох: шух-шух-шух. Зверь так не шуршит, но ведь и человек иногда страшнее зверя бывает. А в том лесу, говорят, беглые каторжники селились. С топорами разгуливали, в красных рубахах, верёвкой подпоясанные.
Припал Мальчик к земле, осторожно из-за дерева выглянул. А там на поляне тётка Тоска прохаживается, траву косит. У неё здесь делянка была.
Пенсне у тётки на ухе туда-сюда мотается. Выкосила она всю поляну, косовище травой обтёрла и в землю черенок воткнула. Золотится солнце на лезвии. Потом на скошенную траву присела, устала, видать. Заплетённые в косицу волосы у неё венчиком на голове уложены. Распустила тётка венчик, косицу по земле расстелила. Тонкая она у неё, но как змея длинная. Тётку Тоску ему чего бояться? Он ведь не злодей какой-нибудь. Вышел Мальчик на полянку.
– Привет, – кричит, – тётка Тоска, я есть хочу!
– Поешь, – говорит, – Мальчик. – И сухонькой своей рукой мухомор срывает, Мальчику протягивает.
Не хочется Мальчику ядовитого гриба отведать, но посмотрел он на тётку Тоску – и вдруг ему стало боязно. Глядит она строго, а лес глухой, места безлюдные. «Ладно, – думает, – пожую и выплюну». И откусил белую пупочку.
Тут у Мальчика искры из глаз посыпались и стали парить в воздухе. Каждая искорка звучащая была, и заиграла музыка дивная. Стал Мальчик вырастать и раздуваться. Стал он огромен, как целый мир, и головой в небо упёрся. Тётка Тоска вокруг него птицей вьётся, взмахивает чёрными рукавами. Как дорос Мальчик до самых небес, так оттуда на землю больно шмякнулся. А рядом тётка Тоска сидит и усмехается.
Теперь ты понимаешь, юный друг, почему нельзя есть мухоморы. Да тебе бы наверняка это и в голову не пришло. Надеюсь, она этот гриб ему сослепу подсунула.
– Спасибо, тётенька, – говорит Мальчик, – накормила. Теперь я домой побегу, к маме.
Та грустно на него посмотрела и говорит:
– Нет у тебя, Мальчик, дома, и мамы нету. А тебя я спасу, ты со мной пойдёшь.
– Ан не пойду.
– Тогда я тебя силком, – говорит и косицу свою вокруг его шеи узлом затягивает. И ещё добавила: – Никого больше на земле нету. Остались одни леса дремучие. По ним псы одичавшие бродят, кровушки твоей хотят.
Не успел Мальчик испугаться, как совсем близко мотор зафырчал. Дорога оказалась рукой подать. «Обманула меня тётка Тоска», – подумал и хотел к людям бежать. Но тётка на него змеёй зашипела.
– Сиди, – цыкнула, – где сидишь!
А сама, чуть пригнувшись, к дороге поспешила. За ней и Мальчик украдкой.
Глядит: пылит по дороге машина грузовая, а на ней люди с ружьями. Разгребла тётка валежник, пулемёт выкатывает – и ну по тем садить очередями. Они машину остановили, на землю попрыгали и за кочками все залегли. По ней из ружей стали пулять.
Только кто из них голову поднимет – тётка на ручку жмёт, и пулемёт – тра-та-та. И так до последней пули… Потом на дорогу выходит, руки подняла: мол, сдаюсь. В зубах папироску курит, а саквояжик у ног пристроила.
Те к ней сразу кинулись. Тогда достает тётка Тоска из саквояжа бомбу, папиросой ей фитиль поджигает – и прямо себе под ноги. Трах-бабах-тар-рарах! – и нет никого на дороге: ни тётки Тоски, ни людей с ружьями. Только её пенсне на суку раскачивается.
Бросился Мальчик бежать по дороге пустынной – и вот уже крыши деревенские видны.
Глава 7Земляной холм
Прибежал Мальчик в деревню. Видит: тихая деревня, странная. Трубы не дымят, окна в домах побиты, двери нараспашку. Вбегает он в свою избу. «Мама! – кричит. – Няня!» Нет никого, только нянина лампадка в углу теплится.
Обошёл Мальчик всю деревню, в каждый дом заглянул – нету людей, одни тараканы по стенам ползают. Вышел он за деревню, в поле. А там холм земляной за день вырос. Пар от него идёт, а на верхушке ворона сидит, каркает, на тётку Тоску похожа. Тут понял Мальчик, что никогда больше он мамы с няней не увидит, и заплакал от горя.
Вдруг слышит Мальчик: в крайнем домике словно кто мяукает. Подумал: «Может, хоть котёночек остался». Заходит он в избушку, но и там пусто. Только под кроватью кто-то попискивает тихонько. Заглянул Мальчик под кровать, а оттуда Розка вылезает.
Она подкидыш была. Нищенка прохожая её подбросила. А когда малышке кулачок разжали, видят: на ладошке – розовый лепесток. Пригрели её добрые люди и назвали Розой. Вечно она по деревне ходила замурзанная и сопливая. А Мальчик и ей рад.
Бледненькая она такая была. Говорили, у неё глисты. Это, юный мой друг, оттого, что она руки не мыла. А ты моешь руки перед едой? Я вот, например, мою и перед, и после. Даже ночью встаю помыть руки, всю кожу стёр до дырок. Так меня с детства приучили. Да шучу, шучу. Мою, как все нормальные люди, раз пять-шесть в день, не больше. Всё хорошо в меру.
Стал Мальчик Розку расспрашивать, тормошить. А она дрожит только и глазами хлопает: чужие, мол, приехали, с перепугу залезла под кровать, ничего не знаю и не ведаю.
Ну что ж, вечереет уже. Страшно в пустой деревне, надо к людям идти. Взял Мальчик свою котомку и ещё меч деревянный. Меч этот вот как Мальчику достался.
Захотел он себе оружие сделать из крепчайшего дерева, чтобы в бою не подвело. А вокруг деревеньки все деревья были гниловатыми и трухлявыми. Пощупает Мальчик кору – она под руками крошится. Глядит – на опушке стоит дерево могучее, всё в зелёных листьях. Только один голый сук торчит. А на суку том сидит ястреб, своим круглым глазом на Мальчика зыркает. «Вот бы из чего меч сделать», – подумал.
Бросил он в ястреба камень, чтобы согнать с дерева. Взлетела могучая птица ввысь, а потом на Мальчика кинулась, в глаза ему когтями целит. Отогнал её Мальчик. Вновь поднялся ястреб в небеса и оттуда камнем на Мальчика ринулся. Теперь в темя норовит вцепиться. Снова Мальчик его отогнал, а тот опять на него с вышины падает.
В третий раз прогнал Мальчик ястреба. Парит он в синем небе, крыльями не шевелит.
Тогда срубил Мальчик сук топориком, меч из него вырезал, узором изукрасил. И научился хорошо мечом орудовать. Бывало, на луг выйдет, всем одуванчикам головки посшибает, а те белым соком сочатся.
Взял Мальчик Розку за грязную ручонку, и пошли они. Мимо конюшни идут, оттуда ржанье раздаётся. Заглянули – кобыла там стоит, тощая, рёбра видны. Взял Мальчик клячу под уздцы, из конюшни её вывел.
Затем взглянул он последний раз на деревню, рукой махнул на прощание. А ворона на суку «кар-р» говорит. Он и вороне махнул: «Прощай, тётка Тоска». «Мер-рси», – каркнула в ответ ворона и улетела.
Вскочил Мальчик на свою кобылу, а Розку впереди себя усадил. И поскакали они. Да как – поскакали? Поплелись, лучше сказать. Лошадь шаг ступит и встаёт – ни тпру ни ну. Мальчик пятками её по бокам лупит, мечом по заду хлопает. Тогда ещё раз шагнёт.
Долго они ехали, но добрались всё-таки до ближней деревни. Уже совсем свечерело, звезда первая в небе зажглась, и месяц острым краем тучи режет. Подходят дети к одной избушке, тихо в окно стучат. В том домике почтальонша жила. Она письма носила и к няне забегала лясы поточить.
Открыла почтальонша дверь и глядит, словно не узнаёт.
– Ты, мальчонка, – спрашивает, – чей будешь?
– Я из ближней деревни, тётенька. Мы с мамой из города приехали.
– Да кто ж, – тётка говорит, – тебя, такого молодого, врать выучил? Ближнюю деревню придумал. Сроду здесь живу – ни одной деревушки вокруг, леса да болота.
– Сама врёшь, тётка! – это уже Розка встряла.
– Вот тебе, – та говорит, – сопливая, святой истинный крест.
И со лба до пупа всю себя перекрестила. Потом к чему-то мужика своего из горницы позвала. Тот старикашка был глуховатый и придурочный слегка: на войне ему пуля в лоб попала. Он: «Э-э-э, мэ-э-э», – ничего понять не может. Так и ушёл в горницу. И тётка за ним вслед. Только охапку сена детишкам выбросила. Говорит: