– Поспите до утра, а там чтоб духу вашего не было. Ещё чего сопрёте, попрошайки.
Ну и мерзкая тётка! Это Мальчик подумал. А потом заснул. И вновь женщина ему явилась красоты неописуемой. И вроде на маму похожа, а вроде не она.
– Ты мама? – Мальчик у неё спрашивает.
– Мама, – отвечает.
– Так убили ж мою маму.
– А у меня, – говорит, – сыночка убили.
– Так жив я, мама.
– И он живой, – сказала женщина и уходить стала, в лунном луче в небо возноситься.
– А звать тебя как? – Мальчик ей вслед крикнул.
А та уже издали, тихо:
– Машей звать, Машей.
Глава 8Дети становятся невидимками
Проснулся Мальчик утром туманным. Петух ему хозяйский в ухо кукарекнул да ещё в нос клюнул. Трёт Мальчик голову, всё вспомнить пытается, к чему покойники снятся – к ненастью или к хлопотам. Няня ему объясняла, да он позабыл.
Взял Мальчик клячу свою под уздцы, Розку разбудил, и пошли они по деревне. Люди им встречаются, но словно детишек не видят. «Неужто, – думает Мальчик, – мы за ночь невидимками сделались?» В лужу он поглядел и Розку поглядеться заставил. Чистая лужа, никто в ней не отражается.
Понял тогда Мальчик, что зачаровали его, чтоб ни единому существу виден не был. И Розку с ним вместе. То ли та злая баба их сглазила, то ли добрая сила упасает – и не поймёшь.
«Может, я и вовсе помер», – Мальчик думает. Но если думает – значит, жив. Да и дурачок деревенский детишек увидал и заплакал горько. Он обсосанный сахарок изо рта вынул и Розке отдал. Ещё у Мальчика от голода кишки ноют. Значит, жив точно. И Розка канючит: «Кушать хочется».
Заходят они, невидимые, в избёнку. Там дед с бабкой сидят, кулеш трескают. Мальчик тоже за стол уселся, тарелку к себе пододвинул. Смотрит дед: тарелка сама собой по столу путешествует – и удивился сильно. А Розка у него ложку прямо из руки выхватила. Глядит дед: ложка сама по воздуху парит. И последние волосинки у него на голове дыбом встали.
А бабка-то подслеповатая была, знай себе кулеш уписывает. Сплюнул дед через левое плечо, чтоб домового отогнать, – и ну за ложкой по избе гоняться. А Розка его поманит да увернётся. Умаялся дед. Хотел опять через плечо плюнуть, но от беготни у него во рту пересохло. Махнул он рукой и полез на полати.
Прожили детишки в деревне с неделю. Питались сытно, все дворы обошли, чтоб одних хозяев в расход не вводить. Пора и честь знать – стали они в путь собираться. Опять в каждую избу заглянули: у кого маслица взяли, у кого сальца, у кого яичек. Это, юный мой друг, они плохо поступили. Но ты с папой-мамой живёшь, а они сиротинки, одни на всём белом свете.
Сложили дети всё в торбочку и свою кобылку кликнули. А кобыла – она, должно быть, тоже стала невидимой – на чужих харчах ух как отъелась. Блестит вся, лоснится. Вскочили дети на кобылку и вдаль понеслись.
Видят: разбойники на дороге мужичка грабят. Тот с базара ехал, так они телегу остановили, из обрезанных ружей ему в сердце целят. А у самих рожи дикие, волосом рыжим заросли.
Мальчик с кобылки соскочил, выхватывает свой меч деревянный и бьёт без промаха – разбойнику прямо в лоб. Тот брык и лежит. Розка тут как тут: к другому подбегает и босой пяткой ему в живот – раз! Повалился разбойник наземь, а его ружьё само вверх выстрелило. Оттуда ему подстреленная галка на голову шлёпнулась. Аж взвыл разбойник от ужаса – и тоже лежит, не шевелится. А мужичонка мелкими крестиками перекрестился, стегнул свою лошадку – и дёру.
Сняли Мальчик и Розка с разбойников их кожаные ремни и портупейки, накрепко ими руки злодеям связали и на дороге лежать оставили. А ружья их об дерево шарахнули вдребезги. К чему они им? Затем на свою кобылку опять вскарабкались и дальше помчались.
Глава 9Старец
Подъезжают детишки к озеру. Оно глубокое, вода в нём синяя. Облака по сини плывут, и ветер воду не колышет. А на берегу старец сидит. Голова у него длинная, лоб чистый, только одна прядка посередь лба свешивается. Перед старцем расстелен белый платок, а на нём ржаной хлеб ломтями, сольцы горсть, яичко облупленное и молока кружка.
Задумали дети подшутить над старцем. Слезли со своей коняги, к нему подходят. Мальчик кус хлеба с платка берёт, Розка – яичко облупленное. Посмотрел на них старец голубым своим взором и говорит:
– Кушай, мальчик, кушай. И ты угощайся, роза красная.
– Ты что ж, видишь нас, дедушка?! – это они оба разом воскликнули.
– Всё я, детки, вижу: и глубины морские, и высь небесную, и ангелов Божьих, словно вас вот.
– А как зовут тебя, дедушка? – Мальчик спросил.
– Как тебя, – отвечает, – так и меня.
А Мальчик-то позабыл своё имя. Его все малышом звали, мальчуганом, парнишкой, сыночком. По имени редко кто.
– А меня как? – Мальчик спрашивает.
– Я тебе, – говорит старик, – на ухо шепну.
Приблизил губы к его уху, бородой пощекотал и слово произнёс. Узнал Мальчик своё имя.
Попили-поели, старик говорит:
– Будет вам, детишки, невидимками ходить. От жизни всё равно не спрячетесь. Пойдём-ка, – сказал, – роза красная.
Берёт Розку за руку, к озеру подводит, свою руку в воде обмакивает и ей по лицу проводит, а потом ещё по волосам. Рожица у Розки была замурзанная, а когда вода голубая всю грязь и сопли с неё смыла, оказалась Розка красивой девочкой. И глазёнки её засверкали.
Потом и Мальчика старец обмыл, чистую рубаху ему подарил, рукой волосы пригладил. А потом пук травы нарвал, смочил в озере и конягу начисто вымыл. Стали они видимыми.
Только закончил – тучи собрались, гром прокатился, молнии в небесах воссияли, и ливень грянул.
– Пойдём, – говорит старец, – от дождя схоронимся.
Над озером маленькая церковка стояла, маковка её в воде купалась. Укрылись дети со старцем в церкви, а кобылу к стенному кольцу привязали.
В церковке ни единой иконы и свечки не горят. Мешки пыльные повсюду навалены, сапожищами натоптано. Стены все божественными образами расписаны, но облупились они: где только рука осталась, где – нога. Только лик один под самым куполом сияет, девы пречудной, что Мальчику во снах являлась. Как есть нетронутый.
– Кто она, дедушка? – интересуется Мальчик.
– Это Матерь Божья, Пресвятая Дева Мария, – отвечает. – А ты теперь спи, мальчик.
Повалились дети на пыльные мешки. Обнялись, чтоб теплее было, и заснули. Проспали всю ночь без единого сновидения.
Утром просыпаются – нет старца. Розка говорит:
– Куда дед-то подевался? Не свёл ли нашу кобылку?
Вышли детишки из церкви. Видя: мир Божий солнцем сияет, в небесах радуга переливается всеми цветами. А по синим водам озера тот старик идёт и в воде не тонет. Меньше, меньше делается – и пропал вовсе…
Глава 10Остров мёртвых
Влезли дети на свою кобылку и дальше поскакали. Наконец добрались до железной дороги. А по рельсам – чук-чук-чук, ту-ту – поезда ходят, вагоны открытые тянут. А на тех вагонах – пушки, бомбы, машины военные. И солдатики на них едут, песни поют, на губных гармошках наигрывают. А стрелочник поездам два флажка показывает: один жёлтый, другой красный.
Подъезжают детишки к стрелочнику, Мальчик спрашивает:
– Отчего поезда пушки и солдат везут?
Тот свою фуражку за лаковый козырёк приподнял, средним пальцем лоб почесал и говорит:
– Ты, малый, с луны, что ль, свалился? Мы уж почитай два месяца с врагом воюем.
Тут конный отряд прискакал. Впереди командир с флагом. Стрелочник принялся ябедничать.
– Какой-то, – говорит, – этот мальчонка подозрительный. Может, он вражеский шпион, рельсы взорвать хочет.
Командир окинул Мальчика молодцеватым своим орлиным взором.
– Ну, шпион, – говорит, – должно быть, не шпион, мал ещё. А вот коняга у него добрая. Отдавай, мальчик, свою кобылу, я её на войну забираю.
Ускакал отряд и кобылу с собой увёл. Стоит Мальчик растерянный, слёзы у него капают, и Розка рядом подвывает тоненько. А стрелочнику, видать, и самому стыдно стало.
– Куда, – спрашивает, – детишки, путь держите?
Не хочет Мальчик с ним беседовать, отворачивается. Розка ему язык показала. А тот говорит:
– Сейчас мимо самый дальний поезд пройдёт. Сядете в него, и отвезёт он вас хоть на край света.
Тут же поезд из-за леса – чук-чук-чук. Поднял стрелочник красный флажок. Пыхнул паровоз паром и останавливается. Залезли Мальчик с Розкой в теплушку, на лавку улеглись и поехали.
Поезд тот и впрямь был самый дальний. Едут детишки день, едут месяц, целый год едут. Питаются тем, что люди добрые подадут. Не жировали, но и с голоду не померли. Как-то просыпаются оттого, что машинист их за плечи треплет. Стоит он перед ними весёлый, весь паровозным маслом перепачканный и говорит:
– Стоп машина, самый край света, все рельсы закончились.
Сошли дети с поезда. Видят: океан перед ними. Волны огромные ходят, берег весь в пене морской, а другого берега не видно. И зверь водяной клыкастый на берегу лежит, хвостом пену пахтает. Верно, самый край света, нету дальше пути. А поезд-то назад уехал, только рельсы гудят.
Пошли дети обратно по рельсам железным, по шпалам деревянным. Но рельсы переплетаются, ветвятся, верного пути не сыщешь. Забрели дети в самую глушь лесную. Вдруг слышат: топорами дерево рубят. Обрадовались детишки: значит, человек рядом. Да какая ж радость?
Бегут они туда, откуда топоры слышатся, а кругом ни единого деревца. Пни только, да земля вся щепками устелена. Видят: вышка деревянная, на ней военные люди с ружьями. И псы брешут цепные. А вокруг вышки другие люди, одетые во всё полосатое, лес рубят.
– Черти, черти, – шепчет Розка и быстро-быстро перекрещивается.
А люди и вправду на людей не похожие. Не лица у них, а черепушки, чёрной кожей обтянуты. Не туловища у них, а скелеты. Бежать надо. Тут один скелет свою голову-черепушку к Мальчику повернул. Смотрит Мальчик и глазам не верит: это отец его пропавший. Худой только очень.