– А этого куда ж теперь, в тюрьму, что ли?
Отвечает главарь:
– В нашей стране, товарищ трудящийся, не наказывают, а перевоспитывают. Пускай он для народа поработает.
Другой добавил ещё.
– Мы, – говорит, – Великую нашу стену до горизонта хотим протянуть. А он камни будет подтаскивать.
И третий ещё добавил:
– Как закончим – сразу отпустим: гуляй на свободе с чистой совестью!
Затем они атамана бывшего в спину толкнули. Сказали: «Шагай, тунеядец». В кузов посадили и увезли.
Тогда Розка спрашивает:
– А мы теперь чем займёмся?
Мальчик подумал и отвечает:
– Надо нам злыдня уродского наказать.
Продали они побитую машину старьёвщику, на мотоцикле обратно в порт приехали и, где взяли, там его и оставили. Билеты купили как положено, на корабль сели. Там парни первым делом от сажи отмылись и одежду постирали. Правила гигиены, юный друг, надо соблюдать в любых обстоятельствах.
Глава 23Битва со злыднем уродским
Вернулись друзья в прежний город. Отыскали на берегу моторную лодку и на остров приплыли. Находят в двери дырочку. Мальчик пальцем в ней вертит, а дверь не открывается. Человечек советует:
– Ты сначала на закат два раза крутни, потом на восход покрути три раза.
Так Мальчик и сделал. Распахнулась дверь.
Ведёт их жёлтый человечек по мягким коврам прямо к уроду. Он-то здесь всё знал. Вдруг видят друзья: стенка стеклянная, а за ней комнатка. Там стол стоит, весь уставленный склянками. За столом мужчина сидит. Белый халат на нём надет, с пробирками и колбами возится.
Постучал Мальчик по стеклу. Человек от стола голову поднял – и как на стенку стеклянную кинется! Мальчик тоже к стеклу припал. Это ж его отец был. Прижались они к стеклу по обе стороны, целуются. Тут меньшой братец ногой топнул, в воздух как птица взмыл и обеими ногами в стеклянную стенку ударил. Устояла стена, ни трещинки. Мальчик своим деревянным мечом по стеклу бабахнул. Стоит стенка как была, а Розка по ней кулачками молотит.
Тут человечек опять советует Мальчику:
– Проведи-ка по стенке крест-накрест фонариком.
Вынул мальчик из кармана фонарик, который ему прежде атаман дал, и лучом наперекрёст по стеклянной стенке провёл. Пало стекло, осколки во все стороны брызнули. И вот уже папа с Мальчиком обнимаются, наглядеться друг на друга не могут. Розка папу в заросшую щёку чмокает. Младший братец лбом о его плечо трётся, а человечек руки на груди скрестил и кланяется.
Нарадовались друг на друга и снова злыдня побежали искать. Человечек их к двери приводит. Открывают они её фонариком, а там машина огромная: помаргивает, поскрипывает, попискивает. А перед нею урод стоит и всеми своими шестью пальцами на кнопки давит. Оборачивается он к нашим друзьям. Ушки свои топорщит, зубы скалит и палец опять в нос засунул. Кричит:
– Предали вы меня, неверные мои охранники! За измену жизнью заплатите!
«Это мы ещё поглядим», – подумал Мальчик.
Подходит он к злыдню уродскому и меч свой над ним заносит – голову с плеч ему хочет срубить. Но меч деревянный от урода отскакивает.
Нажимает урод на кнопку, и прямо из машины – луч тонкий, горячий. Шарит луч по комнате, железные стенки от него плавятся. Вот-вот друзей наших напополам разрежет.
– Бежим! – кричит Розка.
А папа вспомнил:
– На крыше должен самолёт стоять. Сядем в него и улетим.
Выбегают друзья из комнаты, перед ними лестница. Взобрались по ней на крышу. Там и впрямь самолётик, но рядом с ним урод сам, и скалится.
– Сейчас, – обещает, – мои невидимки вам покажут.
Налетело тотчас множество невидимок. Меньшой братец руками машет, Мальчик мечом размахивает – от врагов отбиваются. Розка сняла с ноги туфельку – колотит каблучком по пустому воздуху. Да невидимок так много, что не справиться.
«Вот бы, – думает Мальчик, – сюда старшего братца».
Только подумал – видит: вертолёт летит. Сбрасывает верёвочную лесенку, а по ней старший брат спускается. Ты удивлён? Но ведь братцы друг друга без слов понимали, мысли на расстоянии чувствовали. Выходит, и на очень большом.
Берёт старший брат свой тугой лук и стрелы пускает без промаха. Только красные пятна по воздуху расплываются. А последней стрелой в урода целит. Тот стоит и посмеивается, свой нос рукой трёхпалой прикрыл. И попадает стрела ему прямо в сердце. Он стрелу из сердца вытаскивает, своими жёлтыми зубами её перекусывает. Как же сладить с уродом бессмертным?
Тут Мальчик сообразил: «Неспроста он всё в носу ковыряет!» Поднимает свой деревянный меч и – бац! – злыдню прямо по носу. Урод наземь брякнулся и надвое развалился. Из него – шарики, пружинки, колёсики, разные проводки. А в носу красная кнопка. Вся его сила в ней была.
Братцы один другого тискают. Потом Мальчик жёлтому человечку говорит:
– Сколько уж раз ты мне помог. – И рассказал про фасольку.
Папа торопит:
– Давайте в самолёт садиться. Места всем хватит. Улетим в другие края.
– Не полечу я с вами, друзья дорогие, – говорит старший братец. – Вернусь на ту гору, где мы жили со старцем премудрым. Буду людей учить его мудрости.
– И я с тобой, – человечек говорит, – стану фасоль растить, пропитаемся.
Младший братец ничего сказать не может, только Мальчика по плечу гладит, и слёзы у него из глаз капают. Понятно, что и он не хочет свою страну, какая ни есть, покидать.
Обнялись друзья все по очереди. Трое в моторную лодку сели и в даль унеслись морскую. Трое в самолёт садятся и в небо взлетают. Увидел Мальчик в самолёте пакет со взрывчаткой, бечёвкой перевязанный. Взял он его и сбросил вниз через люк. Гром тогда грянул, пыхнуло пламя высокое. Запылал остров свечкою, искры в небеса полетели. Потом могучая волна нахлынула, и скрылся остров в морской пучине.
– Теперь, – отец говорит, – расскажу вам свою историю.
Глава 24Папина история
Как-то поздним вечером постучали в нашу дверь трижды. Заходят люди хмурые. Говорят: «Главные правители вас к себе требуют. Берите бутылку с микробом и за нами следуйте». Помнишь, сынок, бессмертного микроба? Ты его ещё Виталием называл.
Привозят в машине к дворцу здоровенному. По мраморным залам меня ведут и в самый большой приводят. Там белые колонны потолок подпирают. Стоит длинный стол, а за ним – главные правители. Один лысину почёсывает, другой усы покручивает, третий густые брови хмурит. Перед каждым по серебряной чарке и ломтику чёрного хлеба на блюдце.
«Наливай, – говорят, – нам своего микроба». Налил я до краёв чарочки. Как раз вся бутылка вышла. Выпили они, потом взяли хлеба ломтики и понюхали. Только выпили – сразу стыд и совесть потеряли.
Лысый говорит: «Что нам Бога теперь бояться, если мы бессмертные?»
Другой шамкает: «Что нам людей теперь стыдиться, если мы бессмертные?»
Усатый говорит: «А сами люди зачем нам теперь?»
Я и понял, что ни с кем правители бессмертием делиться не захотят. Тут они про меня вспомнили.
Лысый говорит: «Давайте решим, что делать с нашим умником. Это архиважно».
Усатый произносит неторопливо: «Я полагаю, его следует расстрелять, чтобы он опять микроба не вывел. А то ведь кто угодно бессмертным сделается и страх перед нами потеряет». Сказал и папироской пыхнул.
Хмурый ещё больше брови нахмурил, медалями звякнул и говорит: «Всех бы тебе расстрелять. А кто для нас тогда работать будет?»
Лысый на усатого прищурился: «Как он вас срезал, батенька».
Порешили меня в лес отвезти, чтобы я там дрова рубил. И охрану приставить. Отвезли меня в лес, в полосатое всего одели, чтоб с охраной не перепутать. Стал я дрова рубить, а таких, как я, там видимо-невидимо. И все дрова рубят.
Теперь ты понял, юный мой друг, куда это люди пропадать стали? Вот и Мальчик сообразил. А папа тем временем дальше рассказывает:
– Началась война. Сперва всех здоровых и сильных побили. Потом – пожилых и болезненных. Затем нас на поезд сажают и воевать везут. Привозят на войну. Рядком выстраивают. Генерал приезжает на грузовой машине. А в кузове – огромные ножницы кучей.
«Там, братцы, – генерал говорит и рукой указал, – вражеский окоп, видите? Перед ним железная проволока. Вы колючку железную ножницами разрежете, на врага наброситесь, победу над ним одержите и все героями станете. А если кто, – генерал пригрозил, – от врага бежать посмеет, так за тем вон холмом наши автоматчики спрятались. Враз скосят». И раздает всем ножницы.
Бегу я к вражескому окопу, железную колючку разрезал. Передо мной враг стоит в рогатой каске, в меня ружьём целит. Но и у меня ружьё, и я в него прицелился. Тут бомба рядом ахнула, и оба мы наземь повалились.
Очухался. Сижу я в комнате, передо мной стол стоит. За ним мужчина – тоже в рогатой каске, погонах позолоченных. На столе бумажки перекладывает и кричит на меня: «Открой, – требует, – мне какую-нибудь тайну, государственную или военную!»
Я военной тайны вовсе не знаю, а государственную знаю одну, но режь – не открою! Чтобы враги не стали бессмертными.
Устал рогатый кричать. «Ладно, – пообещал, – бросим тебя в тюремную камеру. А поутру застрелим». Позвал двух молодчиков. Те меня под руки и бросили в тюремную камеру. Там люди вповалку лежат и спят тревожно: шевелятся, вскрикивают. Прилёг я в уголке, тоже поспать собрался. Тут вдруг кто-то меня за ногу дёргает.
Передохнул папа, а потом дальше продолжил.
Глава 25Папина история (окончание)
Человек ко мне подползает. «Ты, товарищ, чей?» – шепчет. «Я, геноссе, свой, – отвечаю. – А ты чей?» «А я, – шепчет, – чужой». «Что ж, – спрашиваю, – ты в камере делаешь?» И подальше от него отодвинулся. Доносчик, думаю. Их ещё «наседками» называют. Но потом вижу: вроде личность знакомая. Подумал я, припомнил, потом как закричу. Аж часовой своим ружьём звякнул. «Тащи, – кричу, – профессор, торт кремовый!»
Тот ко мне пригляделся, даже лицо рукой пощупал – и тоже как закричит (тут уж часовой в дверь прикладом стукнул): «Нет, это ты, академик, неси торт кремовый!»