Солдаты на транспорте забегали в растерянности по палубе, закричали:
— Подводная лодка! — Где? Где?
— Вон бурун.
— Спокойствие! Это наша!
Верткие эсминцы ринулись к перископу. Но было уже поздно. Волков, дрожа от волнения, неотрывно смотрел в перископ. Торпедная атака!
Нос крупного корабля наполз на крест нитей в окуляре.
Волков протяжно скомандовал:
— Ап-параты! — и, выждав секунду, крикнул: — Пли!
В первом отсеке, заслышав в переговорной трубе «Пли!», кудрявый торпедист рванул рукоятки перепускных клапанов.
Лодка будто наткнулась на что-то мягкое.
— Торпеда вышла! — моментально доложил подводник в переговорную трубу.
Волков, глядя на секундную стрелку часов, считал:
— Раз, два, три…
— Попали?! — заглянув кудрявому торпедисту в глаза, с тревогой спросила Саня. Но тот сделал знак рукой: внимание!
Курт был бледным. Глаза у него по-волчьи рыскали по напряженным фигурам подводников. Тяжело дыша, он нервно теребил пальцами подол своей робы.
По воде к фашистскому транспорту тянулся пузырчатый след.
— Цель! — коротко доложил акустик.
Над морем поднялся гигантский белый фонтан и, медленно обваливаясь по краям, стал оседать.
До лодки донесся тупой звук — бум!
— Ура-а! — заплясала Саня и накинулась на Курта: — А ты говорил: «Моя, Германия, — победа!» Вона как мы вашим засадили! — Ап-параты! Пли! — снова прозвучал приказ в переговорной трубе.
Над вторым транспортом взвился огненно-красный столб, и нос корабля вздыбился.
XV
Полковник Эрхард был невозмутим. Стоя на балконе белокаменного особняка, он видел в бинокль, как тонули два транспорта. За борт соскальзывали пушки, танки, минометы. Солдаты по наклоненным палубам катились, как на салазках, в воду.
Войдя в кабинет, полковник взял у радиста микрофон:
Бригаде катеров найти и уничтожить подводную лодку! Малым противолодочным кораблям закрыть проходы в минном поле! Сторожевикам конвоя оказать помощь гибнущему транспорту и преследовать лодку. Она в капкане!
В окне было видно: от пирса в море рванулись три катера, вздымая белые водяные крылья, к месту гибели транспортов подходили два сторожевика, и с них уже стали спускать на воду шлюпки. Третий сторожевик, описав дугу, начал преследовать подводную лодку.
— Слева сорок! Надежный контакт с русской подводной лодкой, — докладывал фашистский гидроакустик своему командиру на мостик.
— Справа сорок! Сторожевик быстро приближается! — докладывал Волкову акустик в наушниках.
Командир поднял к подволоку глаза, и уже сам отчетливо услышал над головой шум винтов. Они работали на бешеных оборотах.
— В отсеках! Нас преследует сторожевик! — пытаясь быть спокойным, объявил Волков. — Сейчас будет серия бомб! Смотреть внимательнее!
Все втянули головы в плечи, сжались в комок.
Вдруг лодку тряхнуло и подбросило. Палуба ушла из-под ног. Волков отлетел от перископа и упал на Меняйло. Трюмных разбросало по сторонам. Запрыгали стрелки измерительных приборов, полопались электрические лампочки. В центральном посту погас свет. Из-под рубочного люка над головой хлынула вода. К люку кинулись матросы.
Волков, шатаясь и хромая, подошел к переговорной трубе:
— Включить аварийное освещение! Доложить обстановку в отсеках.
Тускло засветились лампочки аварийного освещения.
В первом отсеке на палубе — куча мала.
Кудрявый торпедист придавил собой Курта. Саня лежала на коке, остальные кто где — у плиты, на мешке с картошкой, под задраенной дверью. Откуда-то сбоку, из-под труб, словно из брандспойта, хлестала вода.
Поднявшись на ноги, задыхаясь от боли, кудрявый торпедист доложил:
— Центральный! В первом отсеке лопнул шов корпуса!
— Аварийная команда! В первый отсек!
— Не надо, сами справимся.
Кудрявый торпедист вместе со своим напарником — сероглазым крепышом стали затыкать пробоину.
Рыжеватого кока, видно, ранило серьезно. Полузакрыв глаза, он стонал. По его лбу стекала струйка крови.
Во время взрыва Сане тоже досталось. На виске появился синяк, роба испачкалась, из пальца — кровь. Соси не соси, а она все течет.
Пересилив боль, Саня попросила ошалевшего Курта подержать на своих коленях голову кока. Она залила его лоб йодом, положила на рану марлечку и ловко перевязала голову. Потом она, заглянув в аптечку, деловито сказала Курту:
— Тебе валерианку надо?
— Мы погибаль? — спросил он.
— Не каркай!
— Погибаль, я знай!
Саня с гневом поднесла ему под нос кулачок.
— А вот этого не нюхал?!
Курт ладонью отбил кулачок. Саня с вызовом, задыхаясь от волнения, встала.
— Ложиться на грунт! Стоп мотор! Выключить регенерацию. Лечь на койки. Соблюдать полную тишину! — вдруг послышался в переговорной трубе голос Волкова.
Саня посмотрела на кудрявого торпедиста:
— А зачем это?
— Нас с приборами будут искать, — сказал он. — Даже консервную банку нельзя открывать… Слышимость в воде хорошая.
Вода продолжала сочиться, и они вдвоем с сероглазым крепышом, наложив пластырь на разрыв, стали подпирать его плечами.
Саня, кивнув Курту — дескать, помогай, — отвела раненого кока в жилой отсек и положила его на койку.
Фашистский сторожевик с застопоренными моторами лениво покачивался на волне. Холеный командир с кортиком на поясе на штурманском столике просматривал газету.
— Капитан-лейтенант, что слышно? — раздался в приемнике голос полковника Эрхарда.
— Никаких признаков жизни, герр полковник! — доложил командир. — Я считаю, что лодка потоплена или легла на грунт.
— Следить!
— Так точно!
XVI
Сняв с себя сапоги, Саня по щиколотку в воде готовила для команды обед. Она налила в медный бачок воды, засыпала пшенной крупы. Прикрыв консервную банку тряпкой, бесшумно вскрыла ее и вывалила в бачок мясную тушенку. Включила электрическую плиту.
Торпедисты, подпиравшие плечами пластырь, из-под которого сочилась вода, были вне себя. Они моргали Сане — дескать, сидеть, и никаких гвоздей! — выразительно шевелили губами и строили страшные лица. Но Саня, отвернувшись к плите, продолжала кухарничать — сыпала в бачок соль, перец, клала головки лука.
Изредка бросая взгляды на торпедистов, она показывала им руками: ну чего вы волнуетесь? Ведь я же умный человек и все понимаю! Но те никак не могли успокоиться.
На лодке была тишина. Офицеры, старшины, матросы, тяжело дыша — регенерация была выключена, — примостившись кто где, будто оцепенели.
Курт, безучастно сидя в торпедном отсеке на мешке с картошкой, исподлобья поглядывал то на Саню, то на торпедистов. Потом его внимание привлекла Санина гармошка. Глаза у него не по-доброму забегали. Но он был в какой-то нерешительности — пытался приподняться с мешка, потом снова садился. И вдруг, схватив гармошку, он растянул ее и, нажав на басы, со злорадной усмешкой стал сжимать и растягивать мехи.
Рев гармошки в тишине — словно новый удар бомбы.
Торпедисты, отскочив от пластыря, кинулись к Курту. Вырвать у него из рук гармошку! Вырвать! Но он сопротивлялся, волчонок.
— Что за шум?! — раздался в переговорной трубе голос Волкова.
И тут гармошка, пискнув, умолкла. Корявая рука торпедиста сжала Курту горло.
Командир знал — в этот момент на дежурившем немецком сторожевике гидроакустик завопит: «За кормой шум!
Бомбы! Скорее бомбы!» И в море по направляющим планкам полетят глубинные бомбы. — Полный вперед! — властно скомандовал Волков. — Уходим в минное поле. Они за нами не пойдут! Слушать забортные шумы и докладывать!
Чуть подняв нос, подводная лодка снялась с грунта и тронулась к минному полю.
— Какие новости? — запросил по радио полковник Эрхард. — Я слышу взрывы.
— Лодка обнаружена, герр полковник! — доложил холеный командир с кортиком на поясе. — Мы ее настигаем!
— Уничтожить во что бы то ни стало!
— Так точно!
В кабинет к полковнику Эрхарду вошел пухленький лейтенант.
— Герр полковник, разрешите доложить! — козырнул он. — Ваш сын на подводной лодке отправлен русскими на Большую землю.
— На подводной лодке?! — переспросил Эрхард и посмотрел в окно.
— Да.
— Когда?
— Вчера!
— Не может быть! — Эрхард подошел к рации и приказал: — Прекратить преследование подводной лодки! Вы слышите? Немедленно!
Холеный командир на мостике сторожевика, услыхав новый приказ полковника, обалдело развел руками и скомандовал:
— Лево руля!
XVII
На глубине на подводную лодку надвигались мины. Поставленные на разных ярусах, они покачивались на тросах — минрепах, как воздушные шары.
Застыли, затихли на боевых постах люди. Шутка ли сказать — пройти сквозь минное поле, да еще вслепую! «Заденем или не заденем?» — вот единственный вопрос, который был у всех сейчас на уме. Волнение и простой человеческий страх словно околдовали команду, и она была как в гипнотическом состоянии, выжидая только один звук — скрежет за бортом.
В первом отсеке два друга — кудрявый торпедист и сероглазый крепыш, — прильнув к бортам, словно окаменели. Заделанная пробоина уже не сочилась. Курт, подперев подбородок кулаками, с невидящими глазами сидел на мешке с картошкой. Саня в глубокой задумчивости бесшумно помешивала в бачке еду.
— Дядя Петь, а что ему сделают? — спросила она, глянув на Курта.
— Его командир расстреляет, — прошептал кудрявый торпедист.
— Сам?!
— Зачем? Мне, например, прикажет, я и сделаю!
— И не побоитесь?
— С подлецами у нас разговор короткий! — ответил сероглазый крепыш.
— Та-ак… — сказала Саня, глядя на Курта. — Поиграл на гармошечке? — Потом в ее глазах мелькнула недетская озабоченность, и она снова обратилась к кудрявому торпедисту: — Нет, а вы это… серьезно? — Кто ж такими вещами шутит. Выдал — расстрел!
— И привет вашей тете! — мрачно добавил сероглазый крепыш.