– Прохвост, – улыбнулся тот и, посмотрев на моего соседа, строго помахал тому пальцем, чтобы он не занимался самолечением, после чего махнул мне рукой. – Идем, там к тебе пришли. В процедурной пообщаетесь.
– А кто пришел? У меня родственников нет. В Москве знакомых тем более. Я никого не жду, – насторожился я.
В действительности, понять, кто мог прийти, было не сложно, наверняка работник социальной службы и сотрудник поли… э-э-э… милиции, для оформления. Будут в детдом оформлять, ну и родителей искать, к собаке не ходи. Вряд ли ошибся, я такую возможность предполагал. Просто не думал, что они так рано придут, надеялся, день-другой у меня будет.
Встав, я проследовал за врачом, все равно деваться некуда. После завтрака меня разморило, да и каждый шаг в бок стал отдаваться. Так что, когда вошел в процедурную, рубаху мою можно было выжимать. Доктор мое состояние заметил. Осмотрел, спросил о самочувствии и сказал гостям, чтобы надолго меня не задерживали, но сам не вышел, сел у окна. В помещении действительно оказалось двое, только вот сотрудника милиции я не обнаружил. Женщины оказались из газеты, отчего я с некоторым облегчением вздохнул. То, что дети школьной спортивной группы спасли мальчика, стало известно в определенных кругах. Того пионера решили наградить, все же к этому шло, вот и меня опросить решили. Я все честно рассказал из того, что помню. Добавив, что очень благодарен пионерам за свое спасание. Также выложил свою краткую отредактированную биографию. Сирота, решил увидеть море, но пока вот задержался на полпути, в Москве. Эта версия мне нравилась, и я ее придерживался. Я действительно никогда не видел море. У меня над кроватью висел постер с заходящим в волны океана большим и красивым солнцем. Я как это фото увидел, сразу понял – буду жить на берегу моря. Вышло очень трогательно, тем более, я говорил от чистого сердца, и мне верили.
Закончив с моим опросом, обе дамы покинули ординаторскую, и я, посмотрев на закрывающуюся дверь, растерянно спросил:
– А они из какой газеты?
– «Пионерская правда», – улыбнулся врач. Слушал он с удовольствием, ничуть не стесняясь.
– Надо будет почитать заметку. Интересно же.
– Как себя чувствуешь?
– Сил набрался, до палаты дойду.
– Хорошо. Иди.
В это время в ординаторскую влетела медсестра с криком:
– Василий Васильевич, Сомин пальцы в розетку сунул!..
Когда я зашел в палату, Сашка затряс тетрадью со своего места.
– Это правда ты решил?
– Мама в институт поступала, я ей помогал. Задачки-то плевые, – немного устало вздохнул я и лег на кровать, разглядывая беленый потолок и лампочку без абажура.
– Помоги мне с задачами, а то я что-то подзапустил себя.
– За тебя решать? – искоса посмотрел я на него.
– Нет, помочь разобраться. Решу я все сам.
– Это можно. Скучно тут, а так хоть чем-то займусь. Скажешь, помогу.
– Давай сейчас, к обеду Федор придет. Заберет тетради с готовыми решениями, отнесет учителям на проверку. Нужно успеть.
– Сейчас так сейчас, – легко согласился я.
Не зря. Сашка оказался интересным собеседником и много что рассказал о своей школьной жизни. Он, как и другие соседи по палате, помогал мне освоиться в мире.
С нашим соседом все было нормально, от удара током он даже сознания не потерял. До вечера в ординаторской просидел, о чем-то с врачом разговаривал. Вернулся, лег на кровать к нам спиной и долго щупал руку. Наутро мы проснулись от крика:
– Чувствую!
Сотрудник милиции все же пришел в этот же день, но после пяти часов. Как раз перед ужином, из-за чего я чуть его не пропустил, ладно, мужики в палате договорились и оставили мне еду на тумбочке. Старший лейтенант, что вел мой опрос, не играл в «верю – не верю», просто спрашивал и записывал ответы. Закончив, он попрощался с врачом, который не уходил, оказалось, была его смена. Распрощавшись со мной, лейтенант ушел. Перед уходом он сказал, что если не найдут моих родственников, то определят в детдом. Заявку он оформит, как и требуемые бумаги. Против этого я не возражал, то есть против оформления в детдом. Мне нужно легализоваться, и это наилучший способ. Тем более, что такое детдом, я знаю, в Москве выжил, выживу и тут. А вот насчет поиска родителей – вряд ли у милиции что получится, но пусть пытаются, в результатах я был уверен.
Я на самом деле решил этим летом рвануть на море. А то в той жизни сколько собирался, но так и не сподобился, а тут мало ли что со мной случится, я уже после своего полета на воду дую. Нет, побываю на море, и как надоест, обратно в Москву. Думаю, примут беглеца, тем более, я планирую записку оставить, так мол и так, решил, как Том Сойер, отправиться в путешествие, ждите обратно к осени. Сейчас начало июня, к июлю восстановлюсь, вылечусь, меня заберут в детдом. Неделю пущу на освоение, и все, можно отправляться в путешествие. За это время и средства добуду. Пальцы-то такие же ловкие. Несмотря на занятия боксом, я их продолжал разрабатывать и тренировать навык.
Работал я всегда по одной клиентуре. Они редко появлялись на рынках, но в карманах у них всегда что-то было. Простых людей я не грабил, последнее не отбирал, так же и тут собираюсь сделать, но хапуг, тех, кто живет за чужой счет, опустить на денежки – это для меня зов долга. Вон, к одному больному из соседней палаты ходит жена. В дорогой заграничной одежде, вся в золоте. Мол, смотрите, плебеи, как надо жить. Так вот это мой клиент. Тут я ее не трогал, еще чего, это может привести ко мне, а я всегда осторожен, но кто меня интересует, думаю, вы поняли. За последнее время я привык, что у меня на кармане всегда есть наличность, жить очень помогает, а сейчас ни копейки. Да у меня даже карманов для денег нет, шорты подаренные, и те забрали, мое единственное и первое имущество.
– Не крутись, – строго сказала воспитательница, что приехала забирать меня из больницы.
С Ниной Андреевной я познакомился неделю назад, она сама приехала ко мне узнать, как дела, заодно моему лечащему доктору предъявила документы на то, что я направляюсь в их детдом. В больнице я провел три недели, ребра зажили, так что я спокойной походкой здорового человека с легкостью на душе покинул больницу. Нина Андреевна привезла мне весь комплект одежды. Еще неделю назад я щеголял в черных трусах и белой майке, а сегодня уже появилась верхняя одежда, почему-то снова шорты. Серые, с карманом на правой ягодице, потом желтая майка, белая кепка, носки черные и, главное, серые плетенки. Детская летняя обувь. Сандалии. Забавная обувь, но как ни странно, довольно удобная. Я к ней быстро привык. Как надел, осмотрел себя в зеркало в коридоре, так и привык. Вот ведь попугай бледнее выглядит, специально подобрала разнотипную одежду, чтобы она не сочеталась?
Перед уходом попрощался с соседями и, прихватив свои подаренные личные шорты, направился следом за воспитателем к выходу. Машина нас не ждала, много чести, к трамвайной остановке пошли. Естественно, я постоянно крутил головой, однако изредка меня одергивали. Изучал местную жизнь. В трамвае, а мы проехали четыре остановки, обнаружил работу щипача. Он к какой-то сварливой бабе подошел и залез в сумочку. Я покачал головой в огорчении. Такие крикливые как раз самые наблюдательные и, схватив за руку, милицию не позовут, сами бить будут, да еще народ в поддержку позовут. Самые неудобные клиенты. Этот ловок был, вытащил кошелек и наткнулся на мой насмешливый взгляд. Я показал большой палец и махнул рукой, чтобы проваливал. Сорокалетний мелкий мужичок удивленно моргнул, но испарился быстро, сойдя на ближайшей остановке. Кстати, крикливая тоже на ней сошла.
Воспитательница ничего не заметила, она стояла в проходе, глядя в другую сторону. Свободных мест не было, стояла и задумчиво смотрела в окно. Она, по моему мнению, была немного недалекая, умной не назовешь. Да и по виду не особая красавица, еще и склонная к полноте, не замужем, поэтому голодная и злая на мужиков. Теперь что это такое и как определяется, я знал. Она неделю назад пришла, познакомилась, белье выдала, будто у меня под больничной пижамой ничего не было, ну и стала проверять уровень моих школьных знаний. В детдоме умным я прослыть не хотел, поэтому пришлось тупить. Так как опрос проводился в палате, Нина Андреевна так и не смогла понять, почему мои соседи хихикают, насмешливо хмыкают или откровенно ржут. Последний – это Сашка. Она краснела, бледнела, думала, над ней издеваются, но все же закончила и ушла, определив уровень моих знаний. В общем, возрасту они соответствовали, значит, все хорошо, можно определить в ту же возрастную группу. Одним словом, я буду осенью поступать в восьмой класс. Опять. В прошлой жизни я экстерном прошел два класса и учился в девятом. Тут идти этим же путем мне не хотелось, снова мной все дыры будут закрывать, лишая личной жизни. Вон у директора сколько дипломов и кубков, выигранных с моей помощью. Я не говорю, что там все мое, но десятая часть точно.
Все же я не удержался. При подвернувшемся случае в плотной толкучке достал из кармана костюма одного мужчины бумажник, позаимствовал три рубля, у него их около сорока было, я взял одной купюрой и вернул тот на место. Будет моим НЗ. Кто его знает, когда я смогу выбраться с территории детдома. А наличка всегда пригодится.
Как оказалось, детдом был совершенно пуст, никого в нем не было. Мы прошли внутрь, где меня познакомили с директором и еще раз опросили. Тут же я и узнал, что все дети в пионерлагерях, ну и в трудовые лагеря некоторых отправили. Воспитатели разъехались по отпускам. Сегодня я должен был переночевать тут, а завтра меня отправят в один из лагерей. Сопровождать меня поручили той же Нине Андреевне, я числился в ее группе.
– Идем за мной, я покажу спальную комнату твоей группы, – сказала Нина Андреевна, и я из кабинета директора направился за ней.
Что ж, большое помещение на сорок кроватей. По свернутым на кроватях матрасам и отсутствию белья становилось понятно, что помещение пока нежилое. Вместе с воспитателем я получил белье, расстелил на своей кровати, третья во втором ряду, после чего мне показали детдом и территорию. Покормить обещали бутербродами и чаем, кухня не работала, а завтра отвезут в пионерлагерь, где находится часть воспитанников теперь уже нашего детского дома.