Іоганнесъ видѣлъ часто прежде кроликовъ, исчезавшихъ въ норки, и всегда спрашивалъ себя: "что у нихъ тамъ внутри? сколько ихъ тамъ вмѣстѣ сидитъ и не страшно ли имъ тамъ"?
Онъ чрезвычайно обрадовался, услышавъ, какъ его спутникъ спросилъ кролика, можно ли осмотрѣть норку.
— Пожалуй, — сказалъ кроликъ. — Только, къ сожалѣнію, я на сегодняшній вечеръ сдалъ мою нору для благотворительнаго праздника, и потому въ собственномъ моемъ домѣ я не хозяинъ.
— Такъ, значитъ, у васъ случилось несчастье?
— Ахъ, да! — сказалъ кроликъ грустно, — огромное несчастье, которое не изгладится годами. Въ тысячѣ прыжкахъ отсюда построено человѣческое жилье, такое большое, большое! И тамъ поселились люди съ собаками. Семь членовъ моей семьи уже погибло и болѣе двадцати кроликовъ осталось безъ крова. А мышамъ и кротамъ, — тѣмъ еще хуже. Даже на жабахъ отразилось это тяжелое несчастье. Вотъ мы и устроили праздникъ для оставшихся въ живыхъ. Всякій дѣлаетъ, что можетъ; я отдалъ свою нору. Нужно же для своихъ собратьевъ сдѣлать все возможное.
Сострадательный кроликъ вздохнулъ и потянулъ передней правой лапкой длинное ухо черезъ головку, чтобы обтереть нависшую слезу. Это замѣняло ему носовой платокъ.
Въ это время зашелестѣло въ травѣ, и толстая, тяжеловѣсная фигура приблизилась къ норѣ.
— Посмотри, — крикнулъ Виндекиндъ, — вотъ идетъ крыса.
Крыса не обратила вниманія на слова Виндекинда, и ловко перелѣзла черезъ спинку кролика въ нору.
— Можемъ ли и мы войти? — спросилъ Іоганнесъ, любопытство котораго было очень возбуждено. — Я бы охотно внесъ свою долю.
Онъ вспомнилъ, что у него былъ сухарь въ карманѣ.
Только когда онъ его вытащилъ, то замѣтилъ, насколько онъ самъ сталъ малъ. Іоганнесъ едва могъ поднять сухарь двумя руками, и удивился, что сухарь могъ помѣщаться въ его карманѣ.
— Это рѣдкая и цѣнная вещь! — вскричалъ кроликъ. — Царскій подарокъ!
Съ почтеніемъ пропустилъ онъ обоихъ. Въ норѣ было темно; Іоганнесъ предпочелъ пустить Виндекинда впередъ.
Вскорѣ они увидѣли блѣдно-зеленый огонекъ, приближавшійся въ нимъ. Это былъ свѣтящійся жучокъ, который предложилъ свои услуги освѣтить имъ путь.
— Вечеръ обѣщаетъ быть довольно хорошимъ, — сказалъ жучокъ, идя впереди. — Уже много гостей собралось. Вы, должно быть, эльфы, не правда ли? При этомъ жучокъ посмотрѣлъ на Іоганнеса немного подозрительно.
— Ты можешь доложить объ насъ какъ объ эльфахъ, — отвѣтилъ Виндекиндъ.
— Знаете ли вы, что и самъ король эльфовъ на вечерѣ? — продолжалъ жучокъ.
— Развѣ Оберонъ здѣсь? Это меня чрезвычайно радуетъ, — воскликнулъ Виндекиндъ, — я съ нимъ хорошо знакомъ.
— А! — сказалъ жучокъ, — я не зналъ, что имѣю честь... — и свѣтъ, распространяемый имъ, почти потухъ отъ испуга.
— Да, онъ, правда, любитъ чистый воздухъ; но изъ-за благотворительной цѣли всегда готовъ на все. Праздникъ обѣщаетъ, впрочемъ, быть блестящимъ.
И правда. Большой залъ кроликова жилища былъ великолѣпно убранъ. Полъ былъ твердо утоптанъ и устланъ душистымъ тиміаномъ; передъ входомъ, поперекъ, висѣла летучая мышь, уцѣпившись задними ногами; она докладывала о гостяхъ и въ то же время служила занавѣсомъ. Такая двойная должность была предложена ей въ видахъ экономіи. Стѣны залы были декорированы съ большимъ вкусомъ сухими листьями, паутинами и маленькими летучими мышенятами. Между всѣми этими украшеніями, а также по потолку двигалась безчисленная масса свѣтляковъ, образуя великолѣпное подвижное освѣщеніе. Въ залѣ находился тронъ, выстроенный изъ гнилушекъ, распространявшихъ свѣтъ, что производило поразительный эффектъ. Это было великолѣпное зрѣлище!
Гостей появилось очень много. Іоганнесъ чувствовалъ себя въ чужомъ обществѣ не совсѣмъ по себѣ и близко прижался къ Виндекинду. Все, что онъ увидѣлъ, было необыкновенно. Кротъ оживленно бесѣдовалъ съ полевой мышью о прекрасномъ освѣщеніи и объ украшеніи залы. Въ одномъ уголку сидѣли двѣ толстыхъ жабы и, покачивая головами, жаловались на продолжительную засуху. Лягушка пробовала провести подъ руку черезъ залу ящерицу, что ей плохо удавалось, потому что вслѣдствіе нѣкоторой нервности и возбужденія она задѣвала за стѣнныя украшенія и приводила ихъ въ безпорядокъ. На тронѣ возсѣдалъ Оберонъ, король эльфовъ, окруженный своей свитой, посматривавшей нѣсколько презрительно на все окружающее. Но самъ Оберонъ былъ чрезвычайно любезенъ и ласково бесѣдовалъ съ нѣкоторыми изъ гостей. Онъ возвратился изъ путешествія на востокъ и былъ одѣтъ въ необыкновенный плащъ изъ чудныхъ разноцвѣтныхъ лепестковъ, "Такіе цвѣты не ростутъ здѣсь", — думалъ Іоганнесъ. На головѣ его была надѣта темно-синяя чашечка, распространявшая свѣжій ароматъ только-что сорваннаго цвѣтка. Въ рукѣ, на подобіе скипетра, онъ держалъ тычинку лотоса.
Всѣ присутствующіе разсыпались въ похвалахъ его добротѣ. Онъ хвалилъ свѣтъ луны въ этихъ мѣстахъ и сказалъ, что здѣшніе свѣтляки почти такъ же хороши, какъ свѣтляки восточныхъ странъ. Онъ благосклонно осматривалъ стѣнныя украшенія, и одинъ изъ кротовъ даже замѣтилъ, что Оберонъ соблаговолилъ одобрительно кивнуть головою.
— Пойдемъ со мной, — сказалъ Виндекиндъ Іоганнесу, — я хочу и тебя представить. — Они протолкались къ креслу Оберона.
Какъ только Оберонъ замѣтилъ Виндекинда, онъ радостно протянулъ ему руки и поцѣловалъ его. Это возбудило среди гостей шопотъ, а въ свитѣ эльфовъ — завистливые взгляды. Двѣ толстыхъ жабы зашептали что-то въ углу о "льстецахъ" и "низкопоклонникахъ", и о томъ, что "это не долго продлится", и многозначительно подмигивали другъ другу. Виндекиндъ долго бесѣдовалъ съ Оберономъ на иностранномъ языкѣ, а затѣмъ кивнулъ Іоганнесу.
— Дай мнѣ руку, Іоганнесъ! — сказалъ Оберонъ. — Друзья Виндекинда — мои друзья. Въ чемъ я могу, я тебѣ буду помогать. А въ знакъ нашего союза я тебѣ сдѣлаю подарокъ.
Оберонъ снялъ съ своей шейной цѣпочки маленькій золотой ключикъ и далъ его Іоганнесу, который почтительно принялъ его и крѣпко зажалъ въ рукѣ.
— Ключикъ можетъ принести тебѣ счастіе, — продолжалъ Оберонъ: — онъ подходитъ къ золотому шкафику, гдѣ хранятся величайшія драгоцѣнности. Кто имъ обладаетъ, я не могу тебѣ сказать. Ты долженъ самъ усердно искать. Если ты останешься добрымъ другомъ Виндекинда и моимъ, будешь твердъ и вѣренъ, то это тебѣ удастся.
При этомъ король эльфовъ ласково кивнулъ прекрасной головкой, и осчастливленный Іоганнесъ поблагодарилъ его.
Въ это время три лягушки, сидѣвшія на небольшомъ возвышеніи изъ сырого мха, предложили начать медленный вальсъ и гости стали становиться въ пары. Зеленая ящерица, исполнявшая должность церемоніймейстера, озабоченно торопилась туда и сюда, отодвигая нетанцующихъ въ сторонамъ, въ большому неудовольствію обѣихъ жабъ, жаловавшихся, что имъ ничего не видно. Начались танцы.
Это была потѣха! Каждый танцовалъ по-своему, разумѣется, воображая, что онъ дѣлаетъ это гораздо лучше, нежели другіе. Мыши и лягушки танцовали на вытянутыхъ заднихъ лапкахъ; старая крыса вертѣлась такъ диво, что всѣ другіе танцующіе сторонились отъ нея; одна древесная улитка отважилась-было сдѣлать туръ съ кротомъ, но вскорѣ ей пришлось отказаться отъ этого подъ предлогомъ, что ей колетъ въ боку, на самомъ же дѣлѣ потому, что она совсѣмъ не умѣла танцовать.
Все, впрочемъ, прошло довольно торжественно и чинно. Удача празднества считалась, очевидно, важнымъ дѣломъ, и, боязливо поглядывая на Оберона, всѣ хотѣли прочесть на его лицѣ знаки одобренія. Самъ король боялся подать поводъ къ какому-либо неудовольствію и неподвижно смотрѣлъ впередъ. Лица его свиты, считавшія ниже своего достоинства принимать участіе въ танцахъ, пренебрежительно посматривали на танцующихъ.
Іоганнесъ долгое время сдерживался. Но когда онъ увидѣлъ, какъ длинная ящерица раскачивала маленькую жабу, которая часто не доставала до земли ногами, описывая въ воздухѣ полукруги, — онъ разразился смѣхомъ.
Это произвело смятеніе. Музыка замолкла. Король сердито оглянулся. Церемоніймейстеръ стремительно подбѣжалъ къ смѣющемуся, убѣждая его приличнѣе вести себя.
— Танцы очень серьезное дѣло, — сказалъ онъ, — и при этомъ не годится смѣяться. Здѣсь собралось знатное общество, танцующее совсѣмъ не ради шутки. Каждый прилагаетъ все стараніе для общаго блага, и никто не желаетъ быть осмѣяннымъ. Это невѣжливо. Кромѣ этого, мы присутствуемъ здѣсь на печальномъ торжествѣ, состоявшемся по серьезнымъ причинамъ. Слѣдовало бы вести себя прилично.
Послѣднія слова испугали Іоганнеса. Повсюду онъ видѣлъ враждебные взгляды. Уже его интимность съ королемъ доставила ему многихъ враговъ. Виндекиндъ отвлекъ его въ сторону.
— Будетъ лучше, если мы уйдемъ, Іоганнесъ, — шепнулъ онъ, — ты опять все испортилъ. Да, да, это все отъ того, что ты воспитанъ между людьми.
Поспѣшно проскользнули они подъ крыльями летучей мыши, висѣвшей у входа, и вышли въ темный проходъ. Вѣжливый свѣтящійся жучокъ ожидалъ ихъ.
— Хорошо ли вы повеселились? — спросилъ онъ. — Говорили ли вы съ королемъ Оберономъ?
— Ахъ, да, веселый былъ праздникъ! — сказалъ Іоганнесъ. — А ты развѣ всегда долженъ оставаться въ этомъ темномъ проходѣ?
— Это мое собственное желаніе, — сказалъ жучокъ печальнымъ тономъ. — Я не люблю подобныхъ развлеченій.
— Неужели! — сказалъ Виндекиндъ, — полно такъ ли?
— Да, прежде, прежде было время, когда я тоже участвовалъ на всѣхъ праздникахъ, и танцовалъ, и шалилъ. Теперь же путемъ страданій очистился, теперь... — И онъ такъ взволновался, что его свѣтъ опять потухъ.
Къ счастію, они были уже близко къ выходу, а кроликъ, заслышавъ ихъ шаги, отошелъ немного въ сторону, чтобы лунный свѣтъ могъ имъ освѣтить путь.
Когда они вышли совсѣмъ, Іоганнесъ сказалъ:
— Ну, разскажи намъ свою исторію, жучокъ.
— Ахъ, — вздохнулъ жучокъ: — она проста и печальна и никакъ не можетъ васъ развеселить.
— Разскажи, разскажи ее все-таки! — закричали всѣ.
— Ну, вы, конечно, знаете, что мы, свѣтящіеся жучки, совсѣмъ особыя существа. Я утверждаю, что мы, свѣтляки, наиболѣе одаренные между живыми существами.