— Конкретно от тебя — ничего. Собери вещи для себя и для ребёнка, на несколько дней, максимум на неделю. Не лезь с вопросами, веди себя тихо, не делай резких движений и скоро вернёшься домой, в целости и сохранности.
— Или?
— Альтернатива тебе не понравится, — вздыхает, садясь на мою кровать, — мне тоже. Предпочитаю, чтобы ребёнок был под присмотром матери.
— Мне нужно его покормить, — говорю дрогнувшим голосом.
— Корми, — разрешает милостиво, слегка прикрывая глаза. — Но быстро. На всё у тебя пятнадцать минут.
В мозгу щёлкает. Артём заговорил об отпуске сразу после встречи с ним. Стал нервным, раздражительным, начал настаивать на переезде, а после того, как я увидела его с Аллой, сообразил, что я точно не перееду и придумал эту аферу с опекой, по сути, просто отобрав Ромку. Чтобы посадить его в свою квартиру, где в подъезде охрана, а на доме камеры… я, конечно, та ещё дура, но, чёрт возьми, почему нельзя было просто объяснить, что сыну угрожает опасность?! А теперь всё будет выглядеть так, как будто я уехала сама…
Разворачиваюсь и иду на кухню, судорожно пытаясь придумать, как сбежать, но возле двери встаёт второй и буравит меня насмешливым взглядом. Сажаю заплаканного сына в стульчик, пристёгиваю, ставлю разогреваться еду, а сама иду собирать вещи и начинаю с игрушек, свалив в пакет из коробки все подряд. Вновь иду на кухню и вспоминаю про изрядно погрызенные деревянные кубики с животными, но чёртов аист куда-то запропастился. Как ещё намекнуть, что мы ушли не по собственной воле, но не слишком очевидно, чтобы не догадался Али?
«Думай, чёрт, думай…» — бормочу мысленно, попутно кормя сына.
Выкладываю на стол плюшевую обезьяну и кубик с соловьём и начинаю собирать вещи. Догадается? Не факт… но напрячь должно то, что эта потрёпанная мартышка — любимая Ромкина игрушка и Артём прекрасно об этом знает.
— Диана, поторапливайся, пожалуйста, — говорит Али со вздохом, появляясь в кухне.
— Я не могу заставить сына есть быстрее, — шиплю злобно, — тебе же нужно, чтобы мы уехали с вещами, не так ли?
— Что я говорил про вопросы, Диана? — столько сожаления и разочарования в голосе, что хочется взять сковороду с плиты и приложить к его черепушке. И если бы не второй, я бы сделала это без раздумий. Он проследил мой беглый взгляд и начал задушевно: — Не нужно сопротивляться обстоятельствам. Поживёте в загородном доме, со всеми удобствами, с большой территорией, бассейном! Ребёнку это даже пойдёт на пользу. А Александр проследит, чтобы вы ни в чём не нуждались.
Из коридора слышится тихая усмешка, а я сую последнюю ложку в рот сына и иду собирать вещи, чувствуя на себе взгляд.
— Туалетные принадлежности можешь не брать, в доме есть всё необходимое.
— Тампоны тоже? — уточняю язвительно и краем глаза вижу, как слабо поморщился парень у двери. Какое-то время не будет распускать лапы… надеюсь, это путешествие не продлится долго.
Али тактично молчит, а я захожу в ванну с гордо поднятой головой и демонстративно упаковываю предметы личной гигиены с ощущением, что больше никогда сюда не вернусь. И не потому, что не хочу.
7
Сегодня восьмая ночь моего пребывания в чужом доме. Али ни разу не приехал, второй ублюдок пожирал меня взглядом, я старательно делала вид, что менструальный цикл порядком затянулся, но дебилом он не выглядел, считать наверняка умел, а в штанах ему уже явно тесно. Плюс, заняться тут совершенно нечем, а пялиться на меня — его главная задача.
Дело — дрянь, но стало ещё дряннее, когда он закрыл меня с сыном в кладовке, как делал каждый раз, отправляясь за покупками. Выходит, за неделю так ничего и не решилось.
— Разбери пакеты, — бросает с мерзкой ухмылкой, а мне в очередной раз кажется, что его голос я уже когда-то слышала, но его самого абсолютно точно не помню.
Иду на кухню и слабо морщусь: еды столько, что хватит на ещё, как минимум, неделю. Начинаю разбирать сумки и обнаруживаю в каждой по большой пачке презервативов. В совокупности, он предполагает измываться надо мной сорок восемь раз.
— Как думаешь, хватит для начала? — спрашивает из-за спины и подходит вплотную. Наклоняется и прикусывает мочку уха, а я делаю над собой усилие и отвечаю со смешком:
— Не потянешь.
Ответ приходится ему по душе, его руки ложатся на мою грудь, но Ромка начинает хныкать и пытается забраться ко мне на руки по ногам.
— Пожрать сделай, — приказывает с отвращением в голосе и уходит, а я выдыхаю и поднимаю сына на руки.
— Мой защитник, — шепчу ему на ухо, — ты большой молодец, ты знаешь?
— Да! — отвечает уверенно, я улыбаюсь и начинаю готовить на плите обед, а в голове — нехитрый план.
Отличным вариантом было бы просто отравить его, но эта идея потерпела крах в первый же день. Ублюдок заставил меня есть из своей тарелки, потом дал ложку сыну и положил на стол пистолет, заявив:
— Почувствую, что что-то подмешала — прострелю тебе ногу. И можешь не сомневаться — успею.
Справиться с ним силой нечего было и мечтать, придётся брать хитростью и ловкостью. Прежде чем пошла укладывать сына, собрала нехитрый скарб, затолкав всё в маленький рюкзак. В шкафчик на кухне давно перекочевал бельевой шнур из кладовки, осталось лишь подавить позывы тошноты и брезгливости и играть натурально.
Переодеваюсь в ночнушку, сверху банный халат, укладываю Ромку и спускаюсь вниз, затягивая пояс потуже. Будет странно и подозрительно, если я накинусь на него и начну изображать страсть: я всё-таки узница. Повыделываюсь для проформы.
Наливаю стакан воды, но не успеваю даже допить, как он появляется со спины и запускает свои мерзкие лапы под полы халата.
— Перестань! — начинаю отпихиваться, но говорю нервным шёпотом. — Отвали от меня!
— Да брось, — отмахивается, стаскивая с меня халат.
— Хватит! — рявкаю, царапаясь и убирая со своего тела его руки.
— Не выкобенивай! — начинает раздражаться и достаёт пистолет, приставляя его к моему виску. — Твоя жизнь ничего не стоит, ясно? — шепчет на ухо мерзким голосом. — Ты тут только для того, чтобы мыть жопу мелкому ублюдку!
Ну зачем ты так о моём мальчике? Он славный.
Затихаю, он хмыкает мне в шею и убирает оружие, начав возиться с ширинкой и презервативом. Справляется с поставленной задачей, просовывает свою ногу между моими, разводя их в стороны, резко наклоняет над раковиной, а я морщусь от брезгливости и шепчу с мольбой:
— Пожалуйста, хотя бы не имей меня как кусок мяса…
Соболевская фразочка, не думала, что когда-нибудь употреблю её сама.
Поднимает за волосы и разворачивает к себе, а я тянусь руками к его шее. Отвратительный слюнявый поцелуй, грубые руки шарятся по моему телу и я «увлекаюсь» процессом, целуя и оглаживая его торс. Слегка отталкиваю от себя и спрашиваю с придыханием:
— На диван?
— Тут, — ухмыляется в ответ.
Как скажешь, дорогой. Расстояния между нами хватает ровно на столько, чтобы со всей силы зарядить ему коленом в пах.
— Сука… — стонет приглушённо, хватает ртом воздух и сгибается, а я беру из мойки сковороду с толстым дном, перехватываю за ручку обеими руками и с силой опускаю ему на голову.
Враг повержен, неподвижен и молчит, но это не значит, что сие продлится вечно. Надо спешить! Связываю ему руки и ноги за спиной, забираю пистолет, мобильный и ключи от машины, несусь наверх, быстро одеваюсь, наматываю слинг, прихваченный из дома, усаживаю сонного Ромку, вешаю рюкзак на плечи и выскакиваю из дома. Надеюсь, у него коробка автомат… я ни разу не водила машину.
Открываю ворота, разбираюсь с педалями, немного туплю над рычагом, но всё-таки трогаюсь с места, радуясь и воодушевляясь успехом. Правда, недолго. Путь мне тут же преграждает другая машина, но я не намеренна отступать. Я больше не вернусь в этот дом, меня просто убьёт тот урод.
Отпускаю руль, хватаю с сиденья пистолет и направляю его на машину, пытаясь рассмотреть через тонированные стёкла сколько внутри человек, но из-за опустившихся сумерек не видно даже водителя.
И тут над крышей со стороны руля появляется сначала одна ладонь, потом вторая, а следом голова Соболева. Я закрываю глаза и наконец-то выхожу из состояния напряжения в каждой клеточке тела.
Открывает дверь с моей стороны и осторожно забирает из моих рук пистолет.
— Я надеюсь, ты им не успела воспользоваться, — говорит недовольно, а я вновь напрягаюсь:
— Как ты тут оказался?
— Я бы предпочёл свалить нахрен и поболтать в другом месте, — кривится в ответ, — устраивайся, я сейчас.
Идёт в сторону дома, а я выбираюсь из машины, но пересаживаться в другую не тороплюсь. Зачем он туда пошёл? Быстро иду в том же направлении, но он выходит и показывает мне кулак. Округляю глаза, он подходит ближе и шипит:
— Я тебе что сказал?
— Командиров развелось! — отвечаю в том же духе и ловлю его едва заметную ухмылку, от которой впадаю в ещё больший ступор.
— Шевелись, Диана, — разворачивает меня за плечи и подталкивает к машине.
«Скажи ещё раз моё имя и я вообще осяду тут навеки» — бормочу про себя, но к машине иду.
— Садись вперёд и опускай кресло, дай пацану нормально поспать.
— Что происходит? — спрашиваю нервно, в голос.
Ромка начинает возиться и поскуливать, а Соболев хмурится:
— Орать не обязательно.
Я глубоко вдыхаю, справляясь с подкатившим раздражением, устраиваюсь на сиденье и опускаю его, как только он заводит мотор. Трогается с места, Рома расслабляется, обмякнув и подложив одну ручку под щёку, а я спрашиваю тихо:
— Теперь ты можешь объяснить хоть что-нибудь?
— Легко, — пожимает плечами в ответ, — посмотрел видео на флешке, оно мне не понравилось, поехал проверить, как вы, в квартире пусто, вещи второпях собраны, а на кухонном столе ребус.
— С чего ты взял, что ребус? — хмыкаю, не скрывая улыбки.
— С того, что ни одна мамаша в здравом уме не оставит любимую игрушку, пускаясь в бега.
— С чего ты взял, что любимая? — спрашиваю тут же, а сердце ускоряет ход.