ю миссию выполнил. Три дня по магазинам мотался, зато такие масочки добыл, умрёшь со смеху. А вы как? Деда Мороза организовали?
Я ушёл.
Да, забыл сказать: я зашёл в это учреждение двадцатого декабря.
ПЕРЕСТРОЙЩИК
— Нет, друзья, — сказал, собрав коллектив, новый начальник. — Так работать больше нельзя. Нельзя, товарищи! Мы должны решительно перестроиться, в корне изменить обстановку, в этом залог наших дальнейших успехов. Новая, совершенно иная расстановка сил создаст более благоприятные условия для нашего общего дела. Вот вы, товарищ, вы, вы, я к вам обращаюсь, вон, у окна! Вы чем занимаетесь в нашем учреждении?
— Бухгалтер.
— Бухгалтер. Так. Ясно. Ваша деятельность требует максимума сосредоточенности, полного самоуглубления в дело. Мы это, товарищ э… э…
— Мемуаров.
— Товарищ Мемуаров, учтём. — Он что-то отметил на большом блестящем листе бумаги. — Дальше. Вот вы, товарищ, насколько мне помнится, наш кассир?
— Совершенно верно! — просиял тот.
— Вас перестройка нашего аппарата коснётся самым радикальным образом, поскольку финансы — основа основ, материальная и экономическая, личная и общественная.
— Правильно! — согласились все.
— Дальше. Вот вы, у двери, вас я тоже, вроде, помню…
— А как же! Кокоткина Мария Терентьевна, рассыльная-техничка.
— Техничка. Ясно. И вас учтём как немаловажное колесико в общем механизме, помогающем, так сказать, и двигающем. Вы также подлежите всеобщей перестройке коллектива. — Он поставил крестик в крайнем углу своего листа.
Перебрав все штатные единицы, он заключил:
— Учтите, друзья, тянуть с этим делом не будем, завтра же начнём действовать!
Действительно, перестройка началась на следующий же день! Все, решительно все поменялись местами! Кассир сидел на месте бухгалтера. Бухгалтер — на месте калькулятора. Калькулятор — на месте машинистки. Машинистка — на месте… Впрочем, не всё ли равно, на чьём месте сидела машинистка? Важно, что перестройка состоялась!
Новый начальник ходил гоголем: оперативно осуществить перестройку целого учреждения — для этого, знаете ли, нужны данные! Недаром его прислали сюда выправить положение, недаром!
СОВЕТЧИК
— Здесь, товарищ Нулькин, назрел один вопрос, — сказал начальник своему заместителю.
— Да, да, слушаю вас.
— Насчёт новой модели.
— Понимаю, понимаю.
— Хотелось бы знать ваше мнение, вашу, так сказать, точку зрения.
— В каком разрезе?
— Можно внедрить её в производство, как по-вашему?
— А вы как считаете?
— Да я считаю, что можно.
— Я с вами согласен. Прекрасная модель, по всем статьям.
— Ну уж по всем. Есть недостатки, небольшие, правда… Но не лучше ли повременить, а, как думаете?
— Да, лучше, пожалуй, повременить. Поспешишь — людей насмешишь.
— Вообще-то да, но модель устареет…
— То-то и оно, вы абсолютно правы.
— Тогда, может, внедрить? А недостатки выправлять на ходу.
— Блестящая мысль! Я с вами согласен.
— Так внедрить?
— Безусловно.
— А, может, сначала выправить недостатки?
— Тоже правильно.
— Это ваше окончательное мнение?
— А ваше?
КОНСУЛЬТАНТ
— Нет, нет, я с вами не согласен, никак не согласен, что нашему учреждению не нужен консультант! Как же без консультанта, без Евгения Руслановича обходиться будем?! Мы же перед ним, прямо скажу, благоговеем, мимо кабинета на цыпочках ходим, шепотом говорим, а ежели посетитель голос повысит, по комнате будто ветер шелестит: все шикают! Вот какое уважение питаем!
Зайдешь к нему в кабинет, сердцем умиляешься. Три стены за книжными шкафами спрятаны, так что Евгений Русланович словно бы в букве «П» сидит. Сам строгий, с лица желтоватый — от сидения, видно, — и выражение такое, будто все мироздание в его мозгу уместилось. Сначала замрешь, потом уж по интересующему вопросу обратишься.
В этом году, правда, ни разу не обращались. А вот в прошлом или нет, в запрошлом, помнится, заспорили в обеденный перерыв о слове каком-то — так или этак пишется, и сразу — к нему, к консультанту. Он словарь полистал и — пожалуйста, вопрос прояснен! То-то! Хоть и в кои веки понадобится, хоть по пустяшному делу, а все же всегда под рукой.
Как же это вы говорите: без консультанта?!
ТРУДЯГА
Да, легче было представить себе небо без солнца, звёзд и луны, чем учреждение без этого человека. Он трудился не покладая рук в буквальном смысле этого слова. В буквальном потому, что ему некогда было сесть и положить на стол усталые руки. Он был весь в движении, весь в деятельности: кому-то звонил, куда-то мчался, с кем-то спорил. С людьми разговаривал только на ходу. Машинистке диктовал в перерыве меж двумя глотками чая. С бумагами не шёл, а летел, хлопая дверьми и наступая на ноги встречным. Никто не обижался: занят человек.
Да, он был занят. И, как всякого занятого человека, поймать его было делом удачи. Чуть не весь день слышалось:
— Случайно не видели Ивана Андреича?
— Да где-то мотается.
— Не знаете, где Иван Андреич?
— Куда-то побежал.
— Иван Андреич! Одну минуточку!..
— Не могу. Делов! — следовал классический жест: ребром ладони поперёк шеи.
— Иван Андреич, тут человек…
— Что же мне, по-вашему, разорваться, что ли?
— Иван Андреич!
— Ну? Что?
— Да тут, видите…
— Ах, черт, — хлопал себя по лбу Иван Андреич. — Чуть не забыл! — И убегал.
— Вот трудится человек! — восхищались сотрудники.
В какую-то круглую дату отмечали заслуги Ивана Андреича.
— Все свою энергию, — говорил оратор, — все свои незаурядные данные Иван Андреич отдавал нашему общему делу, все силы тратил на поприще… э… э… Извините, — сконфуженно наклонился он к уху юбиляра, — чем вы, собственно, э… э… занимаетесь в нашем учреждении?
— Как — «чем»? — с достоинством ответил Иван Андреич. — Тружусь!
ПОДХОДЯЩАЯ КАНДИДАТУРА
Когда Никодим Иванович вошёл, начальник, озабоченно нахмурив лоб, шагал по кабинету.
— А, Никодим Иваныч! Садись, друг, садись. Дельце тут одно, понимаешь, щекотливое… Ты, наверное, слышал: сокращение у нас, на одну единицу. Мероприятие, конечно, правильное и вполне своевременное, но это так, в общих чертах. А коснуться частности, то есть кого под эту единичку подвести, тут, брат, задумаешься, потому — много соображений во внимание принять надо. Я и решил: приглашу Никодима Иваныча, он у нас давно работает, всех знает, вот и посоветуемся. Ну-ка, подумай, кто у нас подходящая кандидатура?
— Да тут и думать нечего, Ивана Семёныча давно выкинуть надо. И коллектив, и вы, руководство, знаете, что он бездельник, лентяй, грубиян.
— Знаем, голубчик, знаем, правильную дал ты ему характеристику, хоть на лоб вешай. Но попробуй сократи его! Такую кашу заварит, до смерти не расхлебаешь. По судам затаскает, даром что без году неделя юридическую науку проходил. Не, с таким связываться — упаси бог! Уж лучше терпеть его, чем от него.
— Тогда Филимона Карповича. Выпивает и на работу сроду вовремя не пришёл.
— Согласен! Полностью согласен! — Начальник вздохнул, глаза его погрустнели. — Зять у него где-то что-то… Нет, давай уж кого другого.
— Людмилу Петровну бы можно, безо всякого ущерба. Делов у ней — кот наплакал, любой с её функцией справится.
— Уж это наверняка, про это и разговору нет! Веришь, я бы и секунды не думал, мигом бы сократил! Да что поделаешь, свояченицей жене приходится. Десятая вода на киселе, а жена всё равно жизни не даст! Да что тебе объяснять, сам человек женатый, понимаешь…
— Не понимаю, — пожал плечами Никодим Иваныч. — Начальству видней: сократил и сократил.
Начальник внимательно на него посмотрел и с силой хватил себя пятернёй по лбу, словно прихлопнул, наконец, не дававшего покоя комара.
— И как это мне сразу в голову не пришло! Никодим Иваныч, голубчик, ты уж не обижайся, но самая что ни на есть подходящая кандидатура — это ты, дорогой! Посуди сам: человек ты работящий, за столько лет не то что выговора, замечания не имел, ты везде себе место найдёшь. К тому же тихий, безобидный, склоки не затеешь, по судам не пойдёшь. Пойдём, дорогой, пойдём к секретарше! Я приказ отдам, и ты сразу и распишешься!
НА РАБОТЕ
Прохаживаюсь по магазину, подхожу к чулочному отделу, вижу — шнурки висят. По совести сказать, не больно нужны они мне, шнурки эти самые, но раз зашла в магазин, купить уж чего-нибудь надо, верно?
— Подайте, — говорю, — шнурки.
А тут брюнетка подбегает:
— Женщина, пропустите меня, пожалуйста, я на работе…
В очереди зашумели:
— Не ты одна здесь такая!
А я сказала:
— Пускай берёт. — И пропустила вперёд себя.
Из магазина шла мимо кино. Дай, думаю, билет возьму, на вечер. Не то что боевик особенный, но то уж хорошо, что одна серия. Только деньги в окошко протянула, брюнетка тут как тут!
— Женщина, разрешите мне, я на работе…
Задние, конечно, опять: «Не ты одна здесь такая!», да не в том дело, а только поняла я: работа — так, чистая выдумка, спекулирует, что все уважают работающих. И говорю:
— Нет уж, голубушка, за шнурками пропустила, а больше номер не пройдёт.
— Не верите, что я на работе?
— Не верю.
И не пропустила.
Потом я цветы в киоске покупала, из пенопласта, сувенирные. И опять брюнетка без очереди просится! Ну, думаю, ладно, времени не пожалею, а тебя так пристыжу, на всю жизнь запомнишь, каково людей в обман вводить!
И пошла за ней!
Водила она меня, водила… Где только ни побывали! А знакомых у ней, знакомых! И с каждым по полчаса рассуждает, и всё по пустякам, слушать тошно.
Я уж ног под собой не чуяла, когда она в переулок завернула, а там на доме вывеска «Топконтора». Нырнула в дверь, я — за ней.
Прошла она к столу, бумагами заваленному, села, соседке, за другим столом, говорит: