Но характер его и привычки заставили его отстраниться от Саши и включить свет. Гориллы в кресле не было. Маленькая чистенькая комнатка со старой мебелью, большую часть которой занимала широкая кровать, прикрытая клетчатым пледом.
Свет вспыхнул молнией и погас, вернее, Юрий его и погасил. Извинился.
Он не мог произнести: «Я таксист, извини, надо всегда быть начеку». Да и глупо было бы.
Он сказал по-другому:
— Мне послышался шорох. У вас нет мышей?
Она рассмеялась.
— Нет, мышей нет.
— Ложись, иди ко мне.
Потом она его спросила, женат ли он.
Он не стал врать. Да, женат.
Больше подобных вопросов она не задавала.
Это наутро он начал себе задавать вопросы. Как? Почему? Он никогда прежде не изменял своей жене. Он любит ее. Что с ним случилось? Какое-то сексуальное наваждение, словно его напоили чем-то волшебным, сделав его сильным и ненасытным. Или все дело в женщине? Но она обыкновенная, ничем не примечательная. Теплая, мягкая, уютная, и его тянет к ней невозможно как!
Наутро, проснувшись в ее кровати, он понял, что ничего не прошло и что он на самом деле готов снять для них квартиру. Деньги не проблема, он заработает, у него всегда есть деньги.
И Валя ничего никогда не узнает. Откуда ей знать вообще, где он. Таксист же. Она и сама занята, работает с утра до вечера, а в свободное время встречается с подругами, занимается своим здоровьем, иногда отправляется в небольшие путешествия. Чаще всего бывает в Питере, вечно днем сидят на Невском с подружкой Дашкой, пьют какао с пышками, а вечером отправляются в театр…
Он вздохнул, представив себе жену с чашкой какао в питерском кафе, где напротив нее за столиком сидит не подружка Даша, а мужчина, любовник. И даже не огорчился почему-то. Да что со мной такое?
При дневном свете Саша показалась ему еще нежнее и тоньше. Невероятно женственная, с плавными движениями и очаровательной улыбкой. Неужели он влюбился?
— Завтракать будешь?
Но он хотел домой. В душ и спать. Потому что почти всю ночь не спал.
— Ты позвонишь мне? — спросила она уже у порога, опустив глаза, словно боясь прочесть в его взгляде сомнение.
— Я приеду вечером. Можно?
4. Август 2024 г
Женя
С самой первой минуты, как только Борис предложил ей поехать с ним на место преступления, ее не покидало нехорошее предчувствие.
«Он все знает и нарочно везет меня туда, где я могу встретиться с Павлом. Он провоцирует меня. Хочет посмотреть на нас со стороны, поймать наши взгляды, понять, мы чужие с Журавлевым или нет».
Вот об этом она думала до последнего, сомневаясь в правильности своего решения.
Ее терзало еще одно предположение, которое просто-таки отравляло поездку. Случайно ли предложение Бориса отправиться туда, где она могла встретить Павла, учитывая, что сам Павел как-то резко, безо всяких объяснений вдруг перестал отвечать на ее звонки? Что, если Борис встречался с Журавлевым, и они поговорили? Вернее, Борис крепко поговорил с ним, попросил оставить его жену в покое. Возможно даже, они подрались. Борис может… Женя знала, каким он может быть грубым и несдержанным.
Но если отмести в сторону все ее подозрения, связанные с Борисом и его ревностью, то причина, по которой он взял ее с собой, может быть совершенно другой. Что, если Ребров действительно попросил Бориса взять с собой Женю, рассчитывая на ее женскую интуицию и сообразительность? Сколько дел они раскрывали вместе и раскрыли (!) благодаря ее способностям! А она, вместо того чтобы порадоваться предстоящей интересной работе, совсем раскисла. Вот не зря же говорят, что на воре шапка горит. У нее просто-таки полыхает. Чувство вины сделало ее слабой и неуверенной в себе. Вот была бы здесь Наташа, она быстро бы развеяла все ее сомнения и заставила бы ее поверить в себя и послать куда подальше всех, кто омрачает ее жизнь. Что, собственно, она сама и сделала, избавившись от недоевшего мужа и утомившей ее маленькой дочки. Наташа — моральный урод. Вот так. И нечего ее защищать!
Вот так неожиданно мысли Жени перескочили на Наташу. Однако, чем ближе становилась Москва, тем тревожнее становилось на душе Жени. Так будет там Павел или нет? И если нет, то это даже хорошо, она будет чувствовать себя посвободнее и сразу же начнет действовать, предварительно переговорив с Валерием.
Но если Павел там, то как ей с ним себя вести? Не поздороваться с ним она не сможет, они же как бы друзья. А если поздоровается, то может не удержаться и упрекнуть его в том, что он не отвечает на ее звонки. Хотя, как это не удержится? Надо удержаться. Надо держать себя в руках и сохранять достоинство. Ну, разлюбил он ее, бывает. У него другая женщина…
— Ты что-то притихла, — услышала она голос Бориса и вернулась в реальность.
Она сидит рядом с мужем, рога которого уже заметно подросли и, еще немного, будут задевать кожаный потолок автомобиля. Она — дрянь. Обманщица. Бессовестный человек, не ценящий хорошего к себе отношения.
— Да я все думаю, что же такого она, эта несчастная женщина, могла совершить, чтобы ее убили?
— Так непреднамеренное же убийство! — напомнил ей с раздражением в голосе Борис. — Ты прямо летаешь где-то. Забыла? Она ударилась головой об острый угол мраморного стола.
Женя машинально открыла телефон и набрала в поисковике, в картинках «мраморный квадратный столик». И увидела столько столиков, что устала листать страницы. И зачем же делают эти острые углы? Что, нельзя как-то округлить их, сгладить? И зачем люди вообще покупают такие вот «убийственные» столики?
Она вспомнила фамилию подозреваемого, клиента Бориса — Хованский. Красивая фамилия.
Быстро нашла в интернете и фотографию Хованского. Высокий представительный мужчина с вытянутым лицом и грустными глазами бассет-хаунда.
— Где нашли женщину, надеюсь, не у него дома, где он проживает с семьей?
— Да нет, конечно. Он живет на Дмитровке, а труп нашли на Добролюбова. Вроде бы он снимал там квартиру. Сейчас всё узнаем.
«Что он делал в этой квартире? Кем ему приходится женщина? И кто вызвал полицию?»
— Кто вызвал полицию? Сам Хованский?
— Нет, кто-то позвонил в полицию и сообщил, что в такой-то квартире по такому-то адресу совершено убийство, что из квартиры доносится женский крик или стон… Полиция выехала и застала как раз Лешу, рядом лежала мертвая женщина, а сам он был не в себе, в шоке.
— Помнится, было у нас же похожее дело, не так ли? — Она имела в виду историю Вадима Льдова, крупного бизнесмена и приятеля Наташи, который однажды утром, проснувшись, обнаружил рядом с собой в кровати мертвую девушку с перерезанным горлом. Вот это дело было! Наиинтереснейшее!
— Да уж… — покачал головой Борис. — Понимаешь, Женечка, перерезанное горло — это уже сигнал.
— Сигнал чего?
— Того, что человека подставили. Слишком уж чудовищный способ убийства, мало кто способен на такое. Да и шарахнуть женщину головой о мраморный стол — тоже вызывает подозрение. Скорее всего, это самый настоящий несчастный случай. Оступилась женщина, пятясь, упала и ударилась. Или споткнулась. Или зацепилась тапкой за край ковра. Но в любом случае Леша влип. И что-то подсказывает мне, что ты права и что женщина эта — его любовница. А у него ведь жена и…
— …трое детей. Где-то мы это уже тоже слышали. Причем совсем недавно.
— Насколько я помню, трое детей было у бывшего партнера по бизнесу Олега Британа…
— Точно![1] Но, может, та женщина вовсе и не любовница, а коллега по работе, которую он навестил… Да мало ли кто?
— Хочешь быть объективной, да?
Борис иронизировал. Жене не понравился его тон.
— Да, Боря, прежде чем делать скоропалительные выводы, надо бы сначала послушать самого Хованского, а потом уже все проверять.
— Вот мы его сейчас и послушаем! Главное, чтобы он уже пришел в себя и осознал, что с ним произошло. Надеюсь, что, увидев меня, он выйдет из ступора и заговорит.
Женю пропустили в квартиру вместе с Борисом, об этом позаботился возникший словно из воздуха Валерий Ребров. Джинсы, черный свитерок. Лицо сосредоточенное и даже хмурое. Щеки впалые. Он снова похудел, или это только так кажется?
— Спасибо, что приехала, — сказал он, жестом приглашая ее последовать за ним.
Борис уже растворился, затесался между работавшими в квартире экспертами, представителями Следственного комитета, людьми из прокуратуры и полицейскими. В квартире было уже накурено, мужчины стряхивали пепел прямо на паркет, ковры. Женя поморщилась.
Ребров привел ее в спальню, где на полу лежала мертвая женщина. Молодая, красивая, стройная шатенка. На ней была темно-синяя нейлоновая сорочка, чулки на широкой кружевной резинке. Голубые домашние туфли с меховым помпоном (смешные, киношные) валялись неподалеку. Постель была разобрана, подушка свалилась на ковер. На столике Женя заметила остатки пиршества: тарелка с бутербродами с черной икрой, заветренный кусок ветчины, вазочка с клубникой… Початая бутылка шампанского, из-за толстого зеленого стекла не видно пока, сколько выпито, а сколько осталось. И два хрустальных бокала с желтоватой жидкостью. Скорее всего, с шампанским.
Картинка складывалась просто идеально: любовнички выпили, закусили, прилегли, но потом произошел какой-то серьезный конфликт, женщина, возможно, сказала что-то лишнее, мужчина набросился на нее, ударил… или не ударил?
Надо будет потом спросить у экспертов, есть ли на теле следы побоев. Но пока, кроме раны на виске, нигде ничего не видно, ни синяка, ни ссадины или кровоподтеков… А может, она просто встала, чтобы допить шампанское, зацепилась за ковер и упала, ударилась виском, вот он, след от удара, запекшаяся кровь…
Умерла, скорее всего, сразу, и мужчина, который долго в это не мог поверить, от шока онемел…
Но стоп! А как же звонок в полицию, когда проходивший мимо человек услышал женский крик и сказал, что в квартире убивают? Значит, ее убивали. Или били. Или ударили один раз, она упала и вскрикнула от боли.