Если во время своих прогулок по санаторию я встречала медсестру или другого пациента, я лишь вежливо приседала и говорила: «Добрый день!» Никто никогда не спрашивал меня, чем я занята и куда иду. Хуже всего было бы столкнуться нос к носу с сестрой Эмерентией, но этого мне, к счастью, удалось избежать.
Однажды я спустилась на второй этаж по лестнице, по которой никогда раньше не ходила, и несколько мгновений не могла сообразить, куда попала. Но потом узнала это место. Я находилась возле кабинета доктора Хагмана. Сегодня госпожи Хагман не было в приёмной за её письменным столом, зато на скамеечке в коридоре сидел другой человек. Человек ростом с меня.
Нет, к сожалению, это был не Рубен, а та богатая девочка, которую я видела выходящей из автомобиля за несколько дней до этого. Выглядела она очень красиво: белое кружевное платье с розовыми бантиками, а на голове – шляпка с маленькими цветочками на полях. Незнакомка тоже меня заметила, и хотя мне следовало поскорее убраться оттуда, я не удержалась и подошла к ней. Я так давно не разговаривала с девочкой своего возраста.
– Привет, – поздоровалась я.
– Привет, – пробормотала в ответ девочка. – Голос у неё оказался такой же слабенький и хрупкий, как и она сама.
– Почему ты здесь сидишь?
– Жду маму и папу. Доктор Хагман и госпожа Хагман хотели поговорить с ними с глазу на глаз.
– Почему?
– Так я вот и не знаю.
– А у тебя какой туберкулёз?
– У меня не туберкулёз – у меня слабое сердце. – Она произнесла это даже как-то высокомерно. Словно иметь слабое сердце лучше, чем больные лёгкие. Может быть, так и есть, откуда мне знать.
– Вот как, – сказала я. – Меня зовут Стина. А тебя?
– Эсмеральда.
Теперь из кабинета доктора Хагмана донеслись голоса, совсем рядом с дверью, словно кто-то собирался выйти. Я заторопилась. Там внутри может оказаться и сестра Эмерентия. К тому же я не хотела огорчать доктора Хагмана тем, что стою в коридоре без разрешения.
– Мне пора идти.
– Пока, – тихо произнесла Эсмеральда.
Едва я успела повернуть за угол, как за моей спиной распахнулась дверь кабинета и в коридоре зазвучали взрослые голоса. Чуть не попалась! Остаётся только надеяться, что Эсмеральда меня не выдаст.
Я продолжала идти вперёд так быстро, как только могла, не закашливаясь, и вдруг поняла, что заблудилась. А я-то уже начала думать, что хорошо знаю коридоры санатория – но, судя по всему, я в них совсем не ориентируюсь.
Я вышла не к большому холлу у входа, как предполагала, а попала в коридор, совершенно не похожий на другие. То есть, вероятно, когда-то он выглядел так же роскошно, как отделение для знатных вдовушек, но краска на стенах облупилась, а пол был покрыт слоем грязи. Кристина давно не проходилась здесь своей тряпкой, это сразу бросалось в глаза. На стенах ещё можно было различить цветочные бордюры, но они сильно поблёкли.
Посредине коридор перегораживала стеклянная стена, доходящая до самого потолка. В стене была дверь, а на одном из стёкол висела записка:
Я почувствовала, как волосы у меня встают дыбом. Теперь я поняла, где нахожусь.
Я стояла у двери, ведущей в восточный флигель!
Честно говоря, больше всего хотелось развернуться и постараться как можно скорее попасть в коридор доктора Хагмана – но при этом меня просто распирало от любопытства. Вполне может случиться, что такого шанса больше не предоставится. Так почему бы немножко не посмотреть?..
Я медленно подошла к стеклянной стене. Стёкла были такие грязные, что сквозь них я едва видела коридор по другую сторону. Там царил беспорядок. Я разглядела несколько незастеленных кроватей, перевёрнутый стул. На стенах лежал слой сажи. Ошибиться невозможно – именно здесь случился пожар. И где-то здесь погибли несчастные люди, когда распространился дым… В воздухе по-прежнему висел запах гари, хотя везде наверняка пытались проветрить.
Поколебавшись с минуту, я подёргала ручку двери и испытала почти облегчение, когда выяснилось, что дверь заперта. Я уже проявила предостаточно мужества и безрассудства. Ходить в закрытый флигель может быть опасно. Пора возвращаться.
И тут я услышала нечто ужасное: приближающиеся шаги! Кто-то шёл в мою сторону – и тем же путём, каким пришла я. Я была в ловушке, спрятаться, казалось, негде – и как теперь объяснить, почему я здесь? Да, я заблудилась – но только после того, как осознанно пустилась бродить по зданию, хотя мне никто этого не разрешал.
Шаги были всё ближе, и я в панике огляделась.
По правой стороне от меня виднелся целый ряд дверей, которые казались запертыми, но были слегка утоплены в стену, так что получалось нечто вроде ниш. Если я затаюсь в одной из них, а тот, кто идёт мимо, будет в этот момент смотреть в другую сторону, то, может, мне и удастся остаться незамеченной.
Я кинулась к двери, вжалась в уголок и затаила дыхание.
Только не кашлять, только не кашлять, только не кашлять!
Шаги раздавались всего в паре метров от меня. Человек шёл быстро и целенаправленно. И к тому же он что-то напевал себе под нос. «Собачий вальс».
Как я и надеялась, доктор Хагман прошёл мимо, не взглянув в мою сторону. Вместо этого он достал из кармана пиджака ключ. Подойдя к стеклянной стене, он отпер дверь и вошёл в восточный флигель. А потом захлопнул дверь за собой. К счастью, при этом он не обернулся, иначе сразу бы заметил меня, притаившуюся в дверной нише.
Шаги и пение стихли, и я наконец-то осмелилась перевести дух, а потом кинулась назад тем же путём, которым пришла. По пути мне, слава богу, никто не встретился.
Я сразу же заметила то место, где повернула не туда – теперь я вышла в холл. Выскользнув за дверь, я быстро зашагала прочь от санатория и остановилась только тогда, когда добралась до небольшой рощицы, в которой мы с Рубеном прятались в ту ночь. Я плюхнулась на скамью, дрожа всем телом.
Но посидеть я успела недолго – на крыльце появилась сестра Петронелла и позвала меня.
– На сегодня хватит свежего воздуха, – бодро крикнула она. – Пора в дом!
Я послушно поплелась к ней, и когда подошла ближе, улыбка сестры Петронеллы угасла:
– Боже, как вы выглядите! Глаза совсем красные! И к чему вы такому прислонялись, ради всего святого, – платье совершенно чёрное!
– Ой… – Должно быть, угол, в котором я пряталась от доктора Хагмана, был весь в саже. – Наверное, я села на грязную скамейку, – солгала я.
– Тогда нам надо поспешить, пока этого не заметила сестра Эмерентия, – проговорила сестра Петронелла, – а то нам обеим попадёт.
Мы прошли через холл, и я случайно бросила взгляд в сторону коридора, который вёл к кабинету доктора Хагмана и дальше в восточный флигель. Возможно, мне показалось, но я увидела вдалеке Рубена, который, смеясь, махал мне рукой. Впрочем, это наверняка была галлюцинация, ибо в следующую секунду он уже исчез.
11Эликсир 57
В тот вечер мне стало хуже. Я дрожала, мне было холодно, и я без конца кашляла – так, что в конце концов уже не чувствовала горла. В груди болело, а когда я закашлялась особенно сильно, на белую простыню упало несколько капелек крови.
О нет!
Именно в этот момент вошла сестра Ингеборг с моим ужином. Отпустив тележку, она кинулась ко мне:
– Бедное дитя, почему же вы не позвонили?
Ах да, верёвочка! Я про неё совсем забыла. Но дёрнуть за неё я всё равно бы никогда не посмела. Кровь на простыне я видела и раньше – разве это считается экстренной ситуацией?
Теперь же сестра Ингеборг изо всех сил дёрнула за верёвочку, и всего несколько минут спусти дверь распахнулась – вбежали доктор Хагман и сестра Эмерентия. А вслед за ними – и мне это не померещилось, я видела всё ясно и отчётливо, даже несмотря на приступ кашля, – в палату ленивой походкой вошёл Рубен! Выглядел он таким же бодрым, как и раньше, подошёл как ни в чём не бывало к кровати напротив моей и уселся на неё, закинув ногу на ногу.
Доктор Хагман надел белый халат, который нёс перекинутым через руку, когда вбежал в палату, и принялся раздавать распоряжения:
– Сестра Ингеборг, приготовьте для Стины горячую ванну. Сестра Эмерентия, мне нужна бутылочка «Эликсира 57», он остановит кровотечение в горле. – Доктор уселся на край моей кровати. Я ощутила укол совести: подумать только, этот дружелюбный врач пытается вылечить меня от туберкулёза, а я вместо благодарности шпионю в его санатории, прячась в дверных нишах, когда он проходит мимо! – Нет причин бояться, дружочек. Сейчас мы сделаем всё, чтобы кашель отступил. А дозу лекарства придётся увеличить.
Сестра Эмерентия вернулась в палату, неся коричневую бутылочку с жидкостью. Я закусила губу, потому что она посмотрела прямо на Рубена. Сейчас его выгонят со скандалом! Но нет – сестра Эмерентия не обратила на мальчика никакого внимания!
Доктор Хагман, сидящий спиной к Рубену, кажется, тоже его не заметил. Но вот Рубен встал, отдал честь сестре Эмерентии (как он не побоялся!) и пошёл к выходу.
«Эликсир 57» оказался на вкус ещё омерзительнее, чем моё обычное лекарство. К тому же он чудовищно обжёг горло, когда я его проглотила. Но вскоре я почувствовала облегчение, правда, при этом у меня слегка закружилась голова. Вероятно, маленьким детям нельзя пить слишком много «Эликсира 57». Меня вывезли из палаты на коляске, и, хотя я плохо себя чувствовала, всё во мне возликовало, когда я увидела, куда мы направляемся. К лифту!
Доктор Хагман достал специальный ключ и нажал на кнопку. Раздались ужасные скрип и скрежет, у нашего этажа внезапно остановилась огромная клетка. Доктор Хагман открыл дверь, сестра Эмерентия вкатила меня внутрь – и вот я впервые в жизни еду на лифте. Будет о чём написать домой в следующем письме.
Когда сестра Эмерентия и сестра Ингеборг положили меня в ванну, тёплая вода показалась мне просто чудесной. Вся комната закружилась, вокруг белели клубы пара, и я, должно быть, отключилась, потому что совсем не помню, что произошло после.