Демин же дверь открыл резко, быстро выскочил и так же быстро положил руки на крышу автомобиля. Катенька спокойно вылезла из салона, захлопнула дверь и оперлась о нее спиной.
— Документы, — завизжал Подковыркин.
— Нету документов, — спокойно ответил Коновалов.
— Паспорт?
— Нету паспорта.
— Почему в масках?
— Замерзли, — ухмыльнулся Леха.
— Снять маски, — приказал лейтенант, на что услышал категоричный отказ.
— Почему не снимете?
— Простудимся, — брякнул Демин.
— А почему девочка не в маске? — задал второй дурацкий вопрос Подковыркин.
— Она закаленная.
Та стояла, опершись спиной о дверь, и спокойно рассматривала гаишников и наведенные ей в лицо автоматы. Она не проявляла ни малейших признаков беспокойства и, как показалось Алексею, не собиралась воспользоваться предоставленной ей возможностью и бежать. Происходящие с нею события были для нее забавной игрой.
— Ты кто такая, девочка? — спросил ее лейтенант.
— Я — закаленная, — ответила Катя и надменно посмотрела на Подковыркина.
— Так, — промямлил тот, — сейчас я вызову наряд муниципальной милиции, и их отвезут в участок для выяснения личностей. — Он поднес рацию к губам, но воспользоваться ею не успел, так как металлический прут опустился ему на голову, и он мгновенно потерял сознание. От этого сильнейшего удара его фуражка отлетела на пять метров, голова дернулась, лейтенант обмяк и плюхнулся на дорогу. Второй гаишник успел обернуться, но получил сначала палкой по коленям, отчего согнулся в три погибели, а потом прутом по затылку. Он вздрогнул, выронил автомат и повалился на дорогу, как мешок. Лейтенант и капитан лежали рядом, а вокруг них на асфальте расползались две кровяные лужи.
Увидев их, Катя вскрикнула, от страха зажала рот и в ужасе взглянула на Коновалова. Тот весь напрягся, сжал кулаки и приготовился к отражению атаки.
Гриня Дуболомов сидел возле столба пять минут, сидел не двигаясь, пока его не оторвали от него братки.
— Ты чего к нему прилип? — съязвил бригадир Фома, — подумал, что это твоя баба?
— Меня машина террористов сшибла, и я, пролетев по воздуху двадцать метров, ударился об этот столб. Вот и шишка на лбу имеется. Он показал синяк и потер его широкой мозолистой ладонью.
— Столб мягкий попался, — усмехнулся приехавший с Фомой боец по кличке Газила.
Это прозвище ему дали неспроста — из-за его хамской привычки постоянно попукивать. Он это делал везде и без зазрения совести. Он мог за столом, во время званого обеда пустить шептуна в присутствии дам и друзей. Но самое неприятное было ехать с ним в машине. Он пукал и от этого веселился. Главарь банды хотел его за эти выходки сослать в Германию, мол, там ему и место, но потом передумал — еще здесь пригодится. А так Газила был верным другом и проверенным в делах бойцом.
Фома взял с собой и великого каратиста Клеща. Он был высокого роста, здоровенный бугай и очень тренированный, знал восточные единоборства. Он садился во все шпагаты и мог кулаком расколоть три белых кирпича, положенные один на другой. Даже Дуб колол только два.
У Клеща от постоянных ударных тренировок пальцы и кисти рук были сильно деформированы, не разгибались и находились в скрюченном положении. Несведущие люди думали, что в детстве он перенес полиомиелит, и сильно ему соболезновали, но на самом деле он колол пальцами доски, кулаками — кирпичи и черепицу, а локтями — бревна и бордюрные камни. «Крутой ци-гун» — звали его друзья. Даже лицо у него было выносливое. Босс собственноручно раскалывал о его голову бутылки, доски, а порой и кирпичи, и Клещ выдерживал все.
— Садись в машину, поедем искать твоих террористов, — ухмыльнулся Фома, и все залезли в новенький, только с конвейера джип «Линкольн Навигатор». Фома надавил на газ, и внедорожник полетел по трассе.
— Чем это от тебя так воняет? — спросил он, — не продохнуть.
— На меня вывалили помойный контейнер с мусором. Террористы за ним спрятались, когда я в них стрелял, а когда патроны кончились, я стал обойму перезаряжать, и один из них поднял контейнер и в меня метнул. Я увернулся, но мусор вывалился и запачкал костюм.
— Это каким же надо быть сильным, чтобы мусорный ящик в тебя кинуть? — скептически произнес бригадир. Чувствовалось, что он не очень-то доверяет россказням частенько привирающего Дуболомова.
По правде говоря, Фома думал, что дочка Репутатского сбежала от Грини и опять поехала к матери в психиатрическую больницу. Такие выходки у нее уже были, но, слава богу, ее ловили на полпути.
— Их было двое, и оба в черных масках. Один настолько здоровенный, я таких качков в жизни не видел, — продолжил Дуб свой «правдивый» рассказ. — Он мне как даст в челюсть, я аж пошатнулся, но на ногах устоял. Я тогда размахиваюсь и как его садану ногой в грудь, а он даже не согнулся. Тогда я ему кулаком в нос, а он увернулся и мне как даст локтем в лоб — я и упал.
— Прямо на столб, — засмеялся Газила и громко пукнул. Зловонное облако поползло по салону, а братки зажали носы пальцами и начали спешно опускать стекла, чтобы вдохнуть глоток свежего воздуха.
«Навигатор» маневрировал среди многочисленных машин и несся по Садовому кольцу.
— Вон они! — гаркнул Гриня, и все увидели желтые «Жигули» рядом с «Фордом» гаишников. — Этот здоровенный — террорист, — Гриня ткнул грязным пальцем в его направлении.
— Ни фига себе бульдозер, — вырвалось у Клеща, — его кувалдой не возьмешь.
— И девчонка с ними, — добавил Газила.
— И два мента, — Фома притормозил и перестроился в крайний правый ряд для того, чтобы подъехать к гаишникам.
— Действуем неожиданно и быстро, — приказным тоном начал он, а братки напряглись, жадно вслушиваясь в каждое слово бригадира. Шутки шутками, а дисциплина у «крутых кулаков» была железная. — Газила и Клещ убирают ментов, потом битюка, а я и Дуб хватаем девчонку. Если эти черномасочники дернутся, то перестреляем их.
Парни вытащили пистолеты и автоматы, передернули затворы и сняли с предохранителей, а Газила с Клещом достали из-под сидений металлические пруты.
Джип подъехал и остановился возле гаишников, бойцы молниеносно выскочили из кабины, приблизились, двумя ударами изувечили не успевших среагировать милиционеров. Те распластались на асфальте, а бандиты ринулись на Коновалова.
Алексей весь напрягся, сжал кулаки и приготовился к отражению атаки. Газила находился ближе всего и поэтому напал первым. Он размахнулся толстым, метровой длины прутом, чтобы врезать Лехе по шее. Тот присел, а прут просвистел у него над головой. Газилу по инерции закрутило, и он оказался к нему спиной. Леха подскочил к нему и произвел борцовский бросок через бедро. Алексей так рассчитал движение, чтобы бандит упал на Клеща.
Тот видел, как напарник промахнулся, решил ему помочь — занес прут над собой и кинулся в атаку. В этот момент Коновалов и бросил на него Газилу.
Ржавый прут саданул в ребра кувыркающемуся в воздухе парню. Газила вскрикнул и обрушился на голову Клеща, сшиб его, и они оба плюхнулись на лежащего на асфальте Подковыркина. Алексей добавил ногой приподнимающемуся бандиту. Белая кроссовка врубилась в его массивный, тяжелый подбородок, тот хрустнул и сместился на десять сантиметров в сторону, а бандит дернул головой и отключился. Газиле Алексей добавлять не стал, тому довольно досталось от прута его же товарища.
Фома выпрыгнул из джипа вслед за Гриней, выхватил пистолет и направил его на террориста в черной маске.
Алексей сделал шаг к лежащему на дороге гаишнику, стремительно нагнулся, схватил ствол автомата, поднял его и с размаху метнул в бригадира. Не успел Фома прицелиться, как брошенный автомат ударил его сначала по руке с пистолетом, а потом в грудь. Он выбил оружие и очень больно заехал рукояткой в солнечное сплетение. Фома охнул, согнулся пополам и опустился на корточки. Коновалов подскочил, размахнулся и врезал ему кулаком в подбородок. Голова откинулась назад, Фома потерял равновесие, завалился на спину и сильно ударился затылком об асфальт. Последнее, что он запомнил, были яркие искры и белые облака, плывущие по голубому российскому небу.
Дуболомов кинулся к Кате, схватил ее за руку и поволок к машине. Девочка не сопротивлялась, но шла с неохотой. Возвращаться к казарменному, полутюремному образу жизни, организованному для нее отцом, ей не очень-то хотелось. С двумя, по ее мнению, неопасными, «добрыми» террористами ей было и веселей, и спокойней. К тому же по необъяснимой причине ее тянуло к огромному, широкоплечему захватчику. Она чувствовала, что от него веет каким-то теплом, добротой и силой. Таких чувств она не испытывала ни к одному человеку в мире. С каждой минутой общения он ей нравился все больше и больше.
А в эти мгновения приглянувшийся ей Коновалов разделывался с Фомой.
Витек обежал развалюху и встал на пути уводящего заложницу Дуболомова.
— Стой, ты куда? — рявкнул он и замер на безопасном расстоянии от него.
— Пошел вон, ЧМО (человек, мешающий обществу), — отмахнулся от него охранник и продолжал тащить Катю к «Навигатору».
— Леха, он не хочет нашу заложницу возвращать, — завопил Демин.
Закончив добивать последнего из братков, Леха обернулся и рявкнул:
— Вернет, куда он денется.
Услышав его голос у себя за спиной, Гриня вздрогнул. Он не следил за разворотом боя и в душе надеялся, что его физически развитые братки смогут втроем одолеть одного террориста. Но он ошибся. Все его «крутые кулаки» «отдыхали» в недвусмысленных позах на асфальте.
Гриня вжал голову в плечи и обернулся. Драться с Коноваловым ему больше не хотелось. Гриня выпустил руку Кати и сказал:
— Ладно, берите, но мои люди будут вас искать и найдут. Вот тогда и поговорим.
— Уже поговорили, — усмехнулся Леха и обнял девочку. Он посмотрел на довольную Катю, и вдруг на душе у него стало хорошо, тепло и спокойно.
— Уходим, Леха, — крикнул Демин и кинулся к бандитскому джипу.
Алексей помог Кате сесть на заднее сиденье, а сам поместился на переднем, рядом с водителем. Мотор взревел, но джип с места не тронулся.