— Необходимо составить протокол, — начал полицейский, выходя следом, но Нэнси перебила мужчину:
— Непременно, однако сначала я поговорю с братом.
— Понимаю, что он маленький, но необходимо задать ему несколько вопросов, — настаивал полицейский.
Нэнси медленно втянула носом воздух, сверкнула на мужчину глазами и коротко произнесла:
— Ждите внизу.
«Кремень, а не девка! Я удивляюсь, как у такой мамаши родились красивые и сильные духом дети? Да, пацан расчувствовался, все-таки, мать потерял. Но в остальном, он ни капли не боится. Дело в генах отца? Занятный случай».
Я тенью метнулся вслед за Нэнси. Взрослые редко видят дальше своего носа, и полицейские не ощутили моего призрачного присутствия. Чего не скажешь о Нэнси! Она резко оглянулась, прежде чем прикрыть дверь в детскую, пожала плечами и подошла к кроватке брата. Я переместился к окну.
— Мама ушла? — тихо спросил малыш.
— Да, Мартин, — в тон брату ответила девушка.
— Она не вернется?
— Нет!
— Меня отдадут в приют? — спросил пацан, не глядя на сестру.
Его пустой взор прошел через меня и уставился на одинокую луну на небосводе. Я вдохнул сладкий аромат робости, с примесью недоверчивости и крупинками страха. Вот чего боится малыш — одиночества. Он готов окружить себя монстрами, выдуманными друзьями, лишь бы не оставаться одному.
На протяжении недолгой жизни Мартин находился в обществе мамаши. Нэнси изредка навещала брата, но всякий раз оставляла одного. Он боялся, что это повторится, и уже навсегда.
Я едва не выдал свое присутствие, настолько яркими переживаниями одарил меня пацан, впервые за эту неделю. Нэнси опустилась на кровать, притянула брата к груди и крепко обняла.
— Нет, Мартин, никто тебя в приют не отдаст. Обещаю! Я уже совершеннолетняя, оформлю опекунство, и мы будем жить вдвоем.
— В этом доме? — спросил малыш, а я замер, настолько заинтриговал вопрос Мартина.
— Пока, да, — неуверенность прозвучала в голосе Нэнси. — Дом большой, но у нас нет денег на его содержание. Придется продать, когда вступлю в наследство.
Мартину большего и не потребовалось. Он крепко прижался к сестре, а я негодовал.
«Я не могу упустить этого ребенка! Надо что-то предпринять!»
Нэнси поднялась с кровати с малышом на руках и прошла к выходу из комнаты.
— Куда мы? — забеспокоился Мартин.
— Полицейские зададут вопросы, пожалуйста, ответь на них, хорошо? — попросила Нэнси, спускаясь по лестнице.
Я скользнул следом, по стенке шмыгнул вниз и расположился за спинкой дивана в зале. Нэнси усадила брата на колени, и полицейский начал привычную форму опроса. Я не раз присутствовал на подобных процедурах, когда в доме умирал человек. Ничего нового не услышал и в этот раз. Но ответы Нэнси слушал со вниманием.
— У вашей матери были враги? Возможно, кому-то выгодна ее смерть? — задал традиционный вопрос полицейский.
Нэнси задумалась и отрицательно покачала головой.
— Официально она не замужем, ее бывшему не светит ничего, потому не думаю, чтобы кому-то стало выгодно ее убивать.
— Следов насилия не обнаружено, — подтвердил полицейский, — будем считать это несчастным случаем. Она часто выпивала?
«Да, каждый день!» — едва не выпалил я. — «Могу подтвердить под присягой, и пацана не спрашивай. Он к тому времени уже спал!»
— Я не живу в доме, не могу ответить точно на вопрос, — замялась Нэнси.
— Мама хорошая! — закричал Мартин. — Она всегда вкусно пахла!
«Угу, вином и дешевыми духами. Эх, пацан, не знаешь ты жизни!»
Я едва дождался окончания спектакля. Выпроводив всех, Нэнси закрыла дверь и устало прислонилась к ней.
«С приездом, девочка!» — вздохнул я в ухо Нэнси, и она вздрогнула от холодного воздуха.
— Чертов дом, ненавижу его! — девушка отлепилась от двери, подошла к основанию лестницы и прислушалась.
«Да, спит твой братец! Я проверял».
Нэнси кивнула, будто услышала мои мысли и прошла в зал, где постелила на диване. Я позволил девушке выспаться и набраться сил. Не стал тревожить сон, но так хотелось дернуть за ногу…
***
Часики тикали. Секундная стрелка замаялась скакать по кругу, убегая от моего пристального взгляда. Я откровенно скучал. За окном наметился рассвет, и я проголодался.
Ночь — лучшее время для утоления голода, когда тьма обволакивает жертву, и ей страшно. Что говорить, когда за спиной несчастного вырастает двухметровая тень, дышит в затылок холодом и кладет на плечо когтистую лапу? Визг опьяняет, феромоны страха насыщают дьявольский аппетит. Мм, еще бы капельку крови на десерт…
Я бросил голодный взгляд на девчонку. Она свернулась на диване, плед наполовину сполз на пол. Волосы рассыпались по подушке. Такой лакомый кусочек! Я не удержался, подполз ближе. Нэнси заворочалась, но не проснулась. Рука выскользнула из-под головы и свесилась с дивана. Я обнюхал нежную девичью кожу от локтя до запястья, тонкие пальчики с коротким аккуратным маникюром. Лизнул мизинец. Нэнси машинально сжала руку в кулак и снова расслабилась. Я фыркнул и от холодного воздуха по руке побежали мурашки.
— Что тебе снится, Нэнси? С какими монстрами ты сражаешься во сне? Тебе страшно, Нэнси?
Я склонился к самому уху и шептал леденящие душу слова, загонял разум девушки в непроходимые чащи, обдавал кожу холодным дыханием, заставляя вздрагивать ее тело.
— Нэнси! — крикнул я, и девушка в ужасе подскочила.
— Приснится же такое, — выдохнула она, приложив руку к груди.
Нэнси осмотрела комнату, бросила взгляд за окно.
— Который час? — потянулась к часам на журнальном столике и, щурясь спросонья, посмотрела на циферблат. — Пять утра. Какого черта?
«Я просто голодный», — невозмутимо ответил девушке, но Нэнси не услышала и не увидела меня.
В планы не входило пугать девицу до смерти. Она соберет вещи и уедет с братом. Я же хотел, чтобы они остались.
— Черт! — выругалась Нэнси и скинула плед. — Надо съездить за вещами в общежитие, потом в ритуальное агентство. Господи, как теперь с колледжем поступить? Еще работа в кофейне! Там меня отпустят ненадолго, но после… О, черт! Мама, как ты могла так поступить со мной? Ты перечеркнула всю мою жизнь!
Надо мной пролетела вазочка для фруктов, врезалась в стену и разлетелась на тысячи осколков. Нэнси всхлипнула, соскользнула на пол возле дивана и зарылась лицом в плед.
— Нэнси! — тонкий голос воззвал сверху.
Я вскинул голову и увидел пацана. Он сидел на верхней ступеньке и смотрел сквозь деревянные балясины перил.
— Почему ты так рано проснулся? — девушка наспех утерла слезы и шумно выдохнула.
«Ты еще спрашиваешь? Я меньше шума создаю по ночам!»
— Услышал крик, — признался малыш.
— Иди в кровать, спи еще, — распорядилась Нэнси.
— Я не хочу, — канючил пацан.
— Марш в детскую! — прикрикнула Нэнси. — У меня куча дел, дай сообразить.
— Ну и делай свою кучу, а я с Джеком посижу.
— С кем? — воскликнули мы с Нэнси в один голос.
— С Джеком, — просто ответил малыш, — разве ты его не видишь? Он рядом с тобой стоит.
Нэнси взглянула сквозь меня, посмотрела на пацана и пожала плечами:
— Ох, уж эти выдуманные друзья…
— Он не выдумка! Он существует! — крикнул пацан.
— Мартин! Перестать! Иди в детскую! — приказным тоном велела сестра.
— Я пойду только с Джеком, — малыш поднялся и топнул ногой.
— Бери Джека и иди! — отмахнулась Нэнси.
— Пойдем! Что застыл на месте? — малыш смотрел на меня и махал призывно рукой.
Я ошарашенно переводил взгляд с брата на сестру, поражаясь людской наглости и детской непосредственности. Нэнси махнула рукой и ушла на кухню.
— Я не понял, ты мне имя придумал? — от возмущения в голосе сквозил фальцет.
— Тебе не нравится имя Джек? — переспросил пацан.
— Мне не нравится, что ты дал мне имя! — рявкнул я. — Может, еще на поводок посадишь?
— Но ты же не собака, — резонно заметил Мартин.
— И на том спасибо, — раскланялся я.
Нэнси вышла из кухни, услышав, как брат с кем-то беседует. Снизу вверх недоуменно посмотрела на Мартина. Уверен, в голову Нэнси закралась мысль показать пацана психиатру. Бедный малыш! А беда лишь в том, что он обладает способностью видеть запредельный мир. Интересно, насколько далеко простираются его возможности? Пока о Мартине знаю только я, но новости разлетаются быстро. Сколько сил, терпения и мужества хватит Нэнси прожить в этом доме?
— Нэнси, я есть хочу! — проскулил Мартин.
Девушка вскинула руки, закатила глаза. Длительный стон выдал нервное эмоциональное напряжение.
— Я пойду в комнату, — пролепетал малыш, не решаясь более гневить сестру, развернулся и прошлепал босыми ногами по полу в сторону детской.
«Чем тебе пацан насолил? Он же ребенок!» — мысленно упрекнул я Нэнси. — «Хотя, до вчерашнего дня я его ненавидел».
Нэнси вернулась на кухню. Видимо, поняла, что голодный ребенок принесет больше мороки. До слуха долетел грохот посуды вперемешку с руганью.
Я усмехнулся и пулей взлетел на второй этаж. Голод давал себя знать, но любопытство взяло верх: чем занимается пацан? Я остановился на площадке между комнатами и прислушался. Удивился: из спальни покойной матери доносился шорох. Дверь приоткрыта. Я подкрался и заглянул в щель. Никого. Шорох повторился.
«Я не переживу ванильную маман в образе призрака!», — и юркнул за дверь, чтобы развеять сомнения.
Дверца шкафа скрипнула. Я склонил голову, втянул ноздрями воздух. Чужак? В моем доме? Принюхаться мешал устоявшийся аромат дешевых духов. Каждая вещь покойной мамаши пропиталась запахом, и ни один стиральный порошок не смог его заглушить.
Я приготовился. Сгруппировался. Дверца отворилась, и наружу выползла детская попка, а следом показался Мартин.
— Ух, — выдохнул я. — Что ты искал в шкафу?
Глаза пацана задорно сверкали, в руках он держал розовый чемоданчик.
— Что это? — полюбопытствовал я.
— Мамины секреты. Нэнси будет рада.