и ко мне придет опека, которая будет проверять, как я содержу детей. Потому что это вы написали, что у ребенка чуть ли не голодный обморок. И меня, как какую-то алкоголичку, будут проверять. Хорошо хоть, суп у меня есть! Суп – это же важно, да?! А может, вы спросите ребенка, почему это случилось? А? Или вы думаете, что я где-то гуляю и завтра буду: «Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей!»
Из соседней машины на меня смотрела мама малыша, того самого, с «Агушей» из уютного домика.
До разговора я открыла окно остудить голову и забыла его закрыть. И вот сейчас орала все это не только в ухо опешившему доктору, но и на всю улицу. Птицы на лету не падали, но мама в соседней машине понимающе мне кивала. А потом подняла руку, сжав кулак: Рот-Фронт! Враг не пройдет.
Я приободрилась. Что может быть лучше, чем поддержка неизвестного человека, когда все вокруг против тебя?
– Просто посадите ее в машину и отправьте на Можайское шоссе. Все. Это вообще не сложно, – на одном дыхании проговорила я.
Это было полное отчаяние. Как собака, загнанная в угол, рычит и лает, так я напала на неизвестного мне доктора.
– Вы меня слышите? – еще больше нажимала я. Хамить не хотелось, но от безысходности я не знала, что делать.
– Смените тон, – довольно резко оборвал меня доктор.
И я поняла, что ничего не вышло.
– Никакой машины я не вызову. И девочку одну не отправлю.
Да, он во всем был прав, этот доктор. Ну что ж – я попыталась.
– Я довезу ее. Я там живу.
– Спасибо вам большое! Вы меня так спасли! Господи, дай бог вам здоровья! – я залебезила еще хуже, чем хамила.
Одно хорошо: хватило ума не говорить, что я переведу ему денег за бензин. Хотя такая мысль у меня была.
Андрей Борисович и сам сильно удивился этому приступу альтруизма. Обычно у врачей такое бывает по молодости лет, а потом с опытом нарабатывается и отстраненность, и понимание, что всех не спасти. «У каждого врача есть свое кладбище».
«И чего меня понесло? – думал он. – Но как эта мама Высоцкого вспомнила! “Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей! Только помню, что стены – с обоями…”»
Он пропел строчку про себя. Потом снял халат, подхватил пиджак и куртку и пошел к дежурной.
– Марина, я девочку, которая сегодня поступила с отравлением, сам отвезу домой. Под мою ответственность.
– А вы ее знаете? Это ваша знакомая?
Андрей Борисович сделал вид, что не слышит.
– Давай выписку, я подпишу, что под мою ответственность. А завтра мама приедет и все подпишет.
Мариночка сразу поняла, что вся история вокруг этой девочки странная. Сначала на пост звонила ее мать и требовала, чтобы девочку отпустили домой. Теперь доктор сам ее везет. И девочка странная: молчит постоянно, на вопросы может вообще не отвечать.
Но думать про это Мариночка перестала ровно в тот момент, когда за спинами Нины и доктора закрылись двери отделения. Лифт не доехал еще до первого этажа, а Мариночка уже сортировала лекарства больным, чтобы потом высвободить себе время и обсудить с подружками планы на Новый год. Похоже, что этот день она будет отмечать одна, а куда это годится?..
Нина с доктором до дома доехали быстро, но молча. Про школу Нина говорить не хотела, а про жизнь Андрей Борисович сам не расспрашивал. Для себя он решил, что всего лишь сделал хорошее дело: нечего девочке ночевать в больнице, ей и так непросто с такой мамой.
Возле дома Нина немного повеселела, больничное напряжение наконец отпустило. Андрей Борисович довел ее до квартиры. Им навстречу вылетела совершенно не похожая на Нину девочка: почти голубоглазая, светлые вьющиеся волосы забраны в пучок.
– Ты приехала! – Девочка бросилась к Нине и начала обнимать.
Нина тоже ее обняла, но потом смутилась. Девочка уставилась на Андрея Борисовича.
– Это Роза, – сказала Нина.
– Здравствуйте, – сказала Роза.
– Здравствуй, Роза, – улыбнулся Андрей Борисович, скользнул взглядом по интерьеру прихожей – все было очень стильно. Не броско, не пошло, не минимализм. Сделано явно со вкусом.
– Вы одни дома? – спросил доктор.
Девочки кивнули.
– Тогда закройте хорошенько дверь. Попросите маму, когда она вернется, мне написать, что все в порядке.
– Хорошо, спасибо большое.
Андрей Борисович добродушно кивнул Нине:
– Про гамбургеры помнишь? И сестре скажи.
Нина улыбнулась и закрыла за доктором дверь. Андрей Борисович подождал, пока дважды щелкнет замок – Нина заперлась изнутри, – и ушел.
Классно все-таки быть хорошим парнем! Может, эта Зинаида Николаевна и не такая стерва, как кажется, – квартира вот уютная, не заброшенная. Следуя привычке в любом деле ставить точку, он достал телефон, нашел диалог и отправил сообщение: «Нина дома. Подпишите завтра бумаги в больнице».
Через минуту телефон пиликнул: «Хорошо. Спасибо».
Ну, хорошо – и хорошо.
Глава 11. И на уроки не пойдем
Я доехала домой. Было почти девять часов вечера. В окнах гостиной горел свет: девицы смотрели телик.
Я сидела в машине, уставившись в одну точку. Сил у меня хватало только на это, а надо было выйти, подняться в квартиру, приготовить ужин, обнять девчонок, выслушать их, поесть, проконтролировать, чтобы почистили зубы, поцеловать, укрыть, почитать. А потом загрузить посудомойку, закинуть стиралку и сесть писать материалы на завтра, потому что утром я должна поехать в больницу и подписать документы.
За окном по-прежнему валил снег, двигатель машины урчал, печка исправно работала. Я подумала: день прошел, и хорошо. Ничего страшного не случилось. Мысленно прокрутила пленку назад: утром сборы, потом школа, потом этот псих со своими проводами, потом Нина попала в больницу, потом доктор ее привез домой, у нее ничего не болит, а значит, все нормально. Обыкновенный день.
Я опять выжила. Победила в этой игре. Жаль, что никто не даст грамоту и не поздравит. А было бы неплохо получить медаль: «За борьбу с безумием мира». Я стала думать, как могло бы выглядеть положение по этой награде. За что-то одно или по совокупности? Пока я мысленно раздавала государственные награды, к машине подошел какой-то мужик и постучал в окно.
Я опустила стекло; запах алкоголя, тухлятины и нечистот ударил мне в нос.
– Слушай, сестра, дай бабла!
Я замотала головой.
– Коза! Дай денег!
Я судорожно поднимала стекло, а мужик просовывал пальцы, чтобы я не могла закрыть. Потом он пнул ногой машину, чуть не упал, схватился за капот и с ненавистью уставился на меня.
– Тачка у нее! Чем ты на нее заработала? Живешь с папиком, а денег жмотишь!
…На следующий день я встала, как обычно, в 6:50. Весь предыдущий день казался сном. Словно я сейчас проснулась во вчера, и не было никакого сумасшедшего с его заводом, никакой больницы у Нины, никакого надменного доктора.
Я услышала, как на кухне щелкнула мультиварка, выставленная на это время: гречка готова. Я поднялась и привычно пошла на кухню. По дороге, как всегда, крикнула: «Девочки! Подъем!»
Грязная посуда в раковине. Чашка с остатками чая возле мойки. Бумаги с графиками продаж вчерашнего бизнесмена на столе. Я легла спать в 3:30. Сейчас 6:50.
Я услышала, как Нина пошла в ванную. Одновременно заиграла музыка в колонке, включился свет, потекла вода. Надо было убрать со стола, чтобы сесть завтракать. Я сгребла бумаги в сторону. Выкинула заварку из чашки, составила всю посуду в посудомойку, засыпала порошок и включила. Протерла стол. Вспомнила про мультиварку и выключила ее. За окном было серо и муторно, как обычно.
На кухне появилась Нина.
– А что на завтрак?
Я посмотрела на улицу, на чистую кухню, на аккуратно сложенные листы.
– Пошли спать, – сказала я, – в школу не пойдем.
– В смысле?
– Нет сил. Прогуляешь сегодня.
– И Роза не пойдет?
– Никто никуда не пойдет. И я не пойду.
Я вырубила будильник и зашторила окно. Так начался первый день, когда я пошла против правил.
Глава 12. Ничего не случилось, но тебя вызывают в школу
История с тем, как Нина попала в больницу, обросла подробностями быстрее, чем выпал снег в том ноябре. Меня спрашивали, почему Нина вышла в школу сразу после операции и как часто теперь ко мне будет приходить опека. Особо любопытные интересовались, почему Нину привез домой незнакомый мужчина. Все было по присказке: не выиграл, а проиграл, и не в лотерею, а в преферанс.
Я реагировала адекватно – то есть никак. Просто ждала, когда внимание переключится на кого-то другого.
Долго ждать не пришлось. История с Ниной была в понедельник, а уже ночью в четверг в мебельном торговом центре задержали Катю из нашей параллели.
Поскольку миром правят соцсети, полностью отключающие мозг подростков, то дело обстояло так: Катя с компанией пришли перед закрытием магазина и спрятались в зале, а потом, когда свет выключили и охрана пошла пить чай, они вылезли из шкафов и стали стримить и снимать вайны. В какой-то момент их засекли по камерам, и началась та самая эпичная погоня, которая позже вошла в историю: она собрала миллион просмотров в ютубе и полный флеш-рояль родителей в отделении полиции.
Родителям это видео в полиции прокрутили несколько раз и с разных камер – сделали полноценное кино. Как оказалось, дома Катя сообщила, что идет ночевать к подруге. Подруга сказала маме, что вдвоем с Катей они идут к другой девочке. В общем, родители были уверены, что девочки вместе. Отчасти это оказалось правдой – они и были вместе. Только не дома, а в торговом центре на окраине города.
Бумага про случившееся утром в пятницу пришла в школу, и о Нине тут же все забыли. Но я зря расслабилась. Этого делать было категорически нельзя.
Про маленьких детей есть такая шутка: самый страшный звук – это тишина. Если малыш затих – надо срочно нестись в комнату и проверять, что он делает. С опытом ты понимаешь, что это вовсе не шутка. Кто в армии служил, тот в цирке не смеется. То же самое и с подростками.