Однажды мои наставники поделились со мной забавной, но при этом очень мудрой мыслью.
Близкие люди не конфликтуют меж собой лишь в двух случаях:
1. Если они не в контакте друг с другом (избегают близости).
2. Если они уже мертвы.
Отчего-то во многих семьях есть иллюзия, что можно никогда не конфликтовать. Удивительное дело! Ведь одинаковых людей не бывает, а человеческие ресурсы ограниченны. Стало быть, рано или поздно логично наступит момент, когда двое что-то не поделят или с разбегу встретятся с естественной разностью друг в друге.
И вот здесь опять возникает путаница: смешиваются понятия «конфликтовать» и «скандалить». Поэтому многие и думают, что конфликтовать нет смысла и что это лишь разрушает отношения.
Увы, все с точностью до наоборот. Именно нерешенные конфликты расшатывают и ослабляют семейную систему.
И в итоге мы получаем семью, в которой есть тысяча вопросов у мамы к папе, но она не решается их задать, потому как зависит от него. Либо, напротив, папа недоволен мамой, но опасается обнаружить свое недовольство, чтоб не дай бог не разрушить псевдоидиллию. А может, молодые родители вынуждены много терпеть в отношениях со старшим поколением… Вариантов того, из-за чего расшатывается система, может быть триллион.
Общее в этой истории то, что мишенью в ней часто оказывается ребенок. Взрослые постоянно направляют на него свою неудовлетворенность. Ведь адресовать свой сложный материал ребенку куда безопаснее, чем другому взрослому. Он не уйдет никуда, не даст сдачи. (Да, звучит, пожалуй, не слишком симпатично, но, увы, мы все время от времени так делаем – чаще всего неосознанно, не имея сил и навыка поступать по-другому.)
Иногда разрядка происходит в виде упреков, оценок, пассивной агрессии: ребенку изо дня в день достается увесистый кусок избыточной ответственности, сдобренный завышенными ожиданиями. Либо выбирается форма холодного отстранения, отчужденности: «Мы не будем ругаться, фу, мы выше этого вашего колхозного базара!» – размышляют взрослые, и это еще хуже.
Ведь оставаться целостным и живым в таких условиях – невозможно. Потому как много двойственности, чего-то неназванного, незримого, неуловимого. И в результате становится сложно доверять себе, своим чувствам. Причем невозможность эту нельзя ни увидеть, ни потрогать, увы. Она просто витает в фоне незримым и загадочным облаком. Или топором висит – этакая воздушная угроза. Ребенок все время силится осознать происходящее: что случилось? Мне кажется или не кажется, чудится или мерещится, что все что-то скрывают?
На решение этой задачи «со звездочкой» ежедневно расходуется много энергии. Причем вхолостую, внятный ответ найти не представляется возможным.
Жизненные силы ребенка в такой атмосфере со временем заканчиваются (постоянно жить в напряжении – непосильная нагрузка!), и он сваливается в пучину ненависти к себе и безнадежности. Перестает бороться с семейной структурой за свою хорошесть.
И попросту сдается.
Как думаете, почему один человек разрешает себе испытывать эмоции, а другой, наоборот, запрещает?
Чаще всего вытеснение и подавление чувств происходит неумышленно. Личность просто не умеет обходиться с эмоциональным материалом по-другому.
Мне нравится метафора со спортом. Я представляю психику в виде большой и важной мышцы. У страдающего депрессией эта мышца (психическая структура) не накачана, не развита. В подавленном состоянии человеку трудно осознавать и понимать свои эмоции, а также определять причины, по которым они возникают.
Ребенок не сможет накачать «психическую мышцу», если рядом с ним не будет зрелых родителей, осознающих собственные психические процессы и состояния. Если взрослые не в контакте с собственным эмоциональным миром, много чего отрицают, вытесняют и замораживают, как тогда ребенку развить эмоциональный интеллект и навык рефлексии? Важный маркер незрелости – нежелание брать ответственность за слова и поступки. Речь идет о взрослых, которые никогда не просят прощения у ребенка, не выражают сожаления. Не получая обратной связи, ребенок делает логичный вывод: это все из-за него, он ужасен и плох. Так зарождается чувство вины. Человек может либо отрицать его (что не самый лучший выход, поскольку это приводит к накоплению психического напряжения), либо осознавать и переживать как ощущение собственной ничтожности или «нетаковости».
Маленький человек мчится на самокате. Русые вихры пляшут в такт кочкам, а попа забавно и деловито отклячивается, когда скорость уже набрана и не надо отталкиваться ножкой.
Мама – красивая, подтянутая, идеальная – чинно идет вслед за ним. Она не разделяет детского восторга, привычно полагая, что все опять закончится слезами.
Развязка случается в следующую секунду: трехлетка кубарем летит вниз, поймав колесом дырочку в асфальте. Слезы, визг.
Она не кричит и не ругается. Подходит к нему размеренной походкой. На лице – ни следа раздражения. Мягкая улыбка.
– Вставай, бери самокат и поехали дальше.
Он же захвачен своим детским горем, соленая влага застилает мир вокруг. В области груди что-то царапнуло. Одиночество? Он тянет к маме ручки.
Она неумолимо отводит их:
– Нет, мы сейчас пойдем домой!
Ее губы слегка поджаты, голос остается ровным. Но раздражение внутри сводит скулы и рвется наружу. Это падение – десятое по счету. Ее спина стала еще более прямой, а лицо – еще благостнее:
– Хватит плакать. Смотри, от слез все лицо опухло.
Малыш сквозь слезы бросает на нее взгляд, исполненный последней надежды. И встречается с прекрасным, но при этом недоступным образом Идеальной мамы. К его горечи прибавляется тревога и отчаяние.
Бывает так, что фасад прекрасен. Образцово-показательные родители, работящие-ответственные-правильные.
А дети в подобных семьях – вот незадача! – почему-то имеют наглость быть несчастными. Они неосторожно проявляют свои чувства везде, и даже – о ужас! – на улице, не стесняясь и не заботясь о репутации бедных родителей. Таким детям постоянно твердят: так нельзя, так неприлично, так некрасиво!
А со временем, регулярно встречаясь с осуждением и непринятием со стороны взрослых, бедолаги перестают быть спонтанными, если и проявляют эмоции, то втихую, притаившись, в уголочке, под одеялом, в подушку… Переживая свои сложные чувства, они прячутся не случайно – потому как основательно усвоили урок своей семьи: несчастным быть неприлично. Надо держать имидж, мы же благополучная семья! А недовольный или расстроенный ребенок – это плохо, это тень на святость родителей. Которые так стараются все делать правильно.
Родители в такой семье никому не дают права на неидеальность: ни себе, ни детям. Но если взрослые уже научились мастерски держать рамку, то дети периодически «портят» всю картину своей живостью, чувствами, непосредственностью. И оттого не редкость в такой семье услышать нечто вроде:
«Хватит плакать!»,
«Когда плачешь, ты такой некрасивый»,
«Не позорь меня!»,
«Ничего не случилось!».
Подобные фразы не способствуют истинной встрече взрослого с чувствами, ощущениями и событиями в маленькой ребеночьей жизни, а, напротив, рождают пропасть между ними. Родитель остается холодным, как айсберг в океане. Он не может обогреть, разделить переживания, поддержать – он лишь сохраняет лицо и не пачкает белое пальто. И транслирует ребенку идею о его несостоятельности и – опять! – «нетаковости».
Признаюсь: мне в таких историях очень жалко всех – и детей, и родителей. Тонна сочувствия к взрослым: их жизнь – ежедневная бешеная гонка в тщетной попытке стать наконец идеальными родителями: «Сейчас мы еще немного поднапряжемся, еще немного отодвинем свои желания, на третью работу устроимся, чтобы хватило на второго репетитора. Просто надо еще побольше стараться». Бр-р-р. И никакого просвета.
Но детей я все-таки жалею больше. Дети не могут выбирать, в какой семье расти, у них нет возможности в полной мере влиять на свою жизнь. Они целиком зависят от родителей.
А у взрослых выбор есть. В наше время существует много способов разобраться со своим «плохо». Обратиться к специалисту. Записаться в группу поддержки. Прочитать помогающую книгу.
Но для того чтобы это случилось, родителю важно признать именно свое «сложно». Разрешить себе быть уязвимым. Смириться с неидеальностью.
И вот тут-то и возникает основной затык. Для многих взрослых обратиться за помощью, обнаружить свое «я не справляюсь» – все равно что расписаться в родительской несостоятельности.
И потому я с огромным восхищением отношусь к тем людям, которые:
а) обращаются сами или приводят ребенка к психологу;
б) берут ответственность за действия и бездействия в отношении своих детей, приносят искренние извинения, выражают сожаление.
Как это ни парадоксально, но в такой семье ребенку во взрослом возрасте не придется годами ходить к психотерапевту. Ведь человек получает роскошную возможность возместить ущерб в разы быстрее. Благодаря этому у него появляются внутренняя целостность и доверие к себе. Он становится успешнее и увереннее, считается со своими желаниями, проживает жизнь ярко и насыщенно и не ведет бесконечную внутреннюю борьбу с демонами, переданными по наследству.
Глава 3. Симптомы детской депрессии
У него тихий голос, неприметное поведение, он лишен игривости, энергии, спонтанности. Он практически не вносит в мир, в контакт с людьми себя, свои чувства, желания, экспрессию, и от этого проявления его «я» минимальны. Босоногое и залихватское детство покинуло это дитя.