⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀Борьба с железным стрелком⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Мощное царство — вражеский край,
Полон коварства вражеский край.
Западни построены там,
Колдовские воины там!
⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀
Все заметили, что переменился Манас с тех пор, как его подняли на белом войлоке и объявили ханом. Реже он выезжал на охоту, реже участвовал в играх и воинских забавах и все чаще приходил послушать мудрые речи седобородых: о Китае, о коварстве хана ханов Эсена — владыки из дома Чингиза, о благородстве предков, о единокровных киргизских родах, рассеянных по земле.
— И впрямь этот юнец вообразил себя ханом! Чего доброго, еще потребует от нас покорности! — говорили старейшины, но стоило Манасу приблизиться к ним, как они умолкали, подавленные его величием.
Однажды Манас спросил старейшин:
— Какие киргизские роды наши ближайшие соседи?
— Нет у нас близких единокровных соседей, — ответил Манасу Джакып, — но все же ближе других расположили свои юрты род славного Эштека и род могучего исполина Кошоя, который обладает силой, равной силе тысячи человек.
— Почему же мы не соединимся с ними?
— Э, Манас, видно, слаб еще твой разум, как слабы икры твоих юных ног, если ты задаешь такой вопрос! Разве не знаешь ты, что юрты этих родов кочуют по земле Незкары, хана племени манджу? Разве не знаешь ты, что между нами и этими киргизскими родами находятся становища тыргаутов, а когда минешь эти становища, глазам твоим предстанет крепость, в которой обитает Железный Стрелок со своими кинжалорукими воинами? Разве не знаешь ты, что Железный Стрелок — страж дома Чингиза?
— Я дважды обратил в бегство Джолоя, грозного мужа, опору дома Чингиза. Почему же я не сумею справиться со стрелком, который, желая запугать врага, объявил себя железным? — спросил Манас, обводя глазами старейшин.
Джакып ответил:
— Сколько раз я говорил тебе, сынок, что Китай — необыкновенная страна, необъятная, могучая, многоязыкая! В этой стране не было потопа, по ней не ступала нога чужеземца, сам Искандер-македонец не сумел ее покорить! Тыргауты, которых ты видел, — это всего лишь окраинные люди Китая. А еще живут там драконоголовые люди, и собакоголовые, и кинжалорукие, и одноглазые, и колдуны, и чародеи. Сорок в том Китае человеческих царств, а еще есть царство Барсуков, и царство Медведей, и царство Орлов, и владения Лисиц, и княжество Львов, и Змеиное ханство. А самому китайскому народу нет ни числа, ни конца, ни предела, а живет он в городах, где дома — из камня, дворцы — из золота, а крепости — из железа; лисы и архары стоят на часах, великаны охраняют рубежи, драконы служат стражами, а волки — вестниками. А страшнее всех волков — сорок ханов из дома Чингиза. Воистину непобедим народ Китая! Только тот, у кого меркнет рассудок, становится его врагом!
Тут Манас пришел в ярость, обнажил меч, и так жарко метнулось пламя из его глаз, что старейшины, трепеща, поднялись с мест. Задыхаясь, Манас крикнул такие слова:
— Что ты пугаешь меня, Джакып, всякими небылицами? Разве нет среди киргизов богатырей? Сам же ты сказал, что сила Кошоя равна силе тысячи человек. Разве страшен дом Чингиза таким богатырям? Разве свободный дух киргизского народа не увеличил силу моего меча в сорок раз? Старейшины, мужи совета, дайте мне тысячу воинов — завтра же начну поход против Железного Стрелка, разобью его кинжалоруких и соединюсь с Кошоем!
Джакып хотел было возразить, но старейшины, разгоряченные словами юного хана, воскликнули:
— Пусть будет так, как пожелал Манас! Дадим ему тысячу джигитов для похода на Железного Стрелка!
А иные из старейшин, быть может, подумали: «Пусть погибнет этот заносчивый юнец со своей тысячей!»
На другой день воины в полном облачении, провожаемые благословениями отцов и слезами матерей, двинулись в поход. Впереди на Светлосаврасом восседал Манас, за ним — сорок юношей-богатырей, за ними — тысяча джигитов. Помчались всадники по тропам Алтая, по ущельям, где не могла бы пройти даже собака, по равнинам, где не было горки даже величиной с копыто, по степям, где не было ямки даже глубиной с ладонь, по пустыням, где не нашлось бы воды даже для одной букашки. Иногда среди этих горько-соленых, бестравных земель возникали поля, и юноши, мужи и седобородые старцы с кетменями, в белых колпаках, в безворотных халатах рыли арыки. Вопрошающим: «Кто вы?» — они отвечали одинаково: «Мы киргизы, рабы ханов из дома Чингиза». И Манас, говоря им: «Отныне вы не рабы, а воины Манаса», брал их с собою в поход. Так увеличилась его дружина до шести тысяч ратников.
Оказалось, что всюду, где были кочевья киргизов, было горе. Старики и зрелые мужи, лежа на камнях, плакали, а младенцы в люльках молчали: такими слабыми они рождались на свет, что сил у них не было для счастливых слез жизни. Круглый год рыскали по киргизским становьям дружинники сорока ханов. Нагрянут весной или летом — не дают киргизу сесть на жирногривую кобылицу. Налетят осенью — не дают отведать курдючного барашка. Нахлынут зимою — требуют дани, и только молодыми, красивыми девушками…
Так дошел Манас до тех мест, где обитали тыргауты. Он подумал: «Сейчас начнется великое сражение». Но оказалось, что Джолой отправился наконец в Железную Столицу, чтобы поведать хану ханов о новом киргизском богатыре, о предсказанном в китайских книгах Манасе, а тыргауты, оставшись без военачальника, не решились напасть на Манаса, от которого бежал сам великий Джолой. Вот почему киргизы спокойно миновали земли тыргаутов и поскакали дальше на своих быстроногих конях. Поскакали по уступам непроходимых скал, по зубчатым отрогам гор, по руслам высохших рек, по склонам невиданной крутизны, по камням, похожим на черепа, по котловинам гор, безлюдным и безводным, где пребывало одно только эхо.
Наконец увидали воины своды небес, покоящиеся на двух башнях. Манас понял: это крепость Железного Стрелка.
— Нужно разведать нам, — сказал Манас, — каковы сила и слабость этого Стрелка. Кто пойдет в разведку?
— Я! — сказал Кокчо, сын предводителя казахов, один из сорока юных богатырей.
Все взглянули в глаза Кокчо и увидели, что в них открыто сверкает храбрость и таинственно светится хитрость.
— Хорошо, ты пойдешь в разведку, — сказал Манас.
И люди одобрили приказ вождя.
Выбрав удобную луговину, войско легло на отдых, а Кокчо поскакал к крепости Железного Стрелка.
Крепость возвышалась на горе. Вокруг стен был вырыт широкий ров, наполненный водой. Число ворот крепости равнялось числу частей света, и охранялись ворота кинжалорукими воинами.
Кокчо крикнул в ухо своего коня:
— Собери, мой драгоценный скакун, в своем существе все, что есть в тебе крылатого, и перелети через ров!
Эти ласковые слова, как удар бича, заставили коня собраться в комок. Он, как птица, отделился от земли, вытянулся в длину, как струна, и перелетел через ров шириною в сорок саженей. Разведчик незаметно подкрался к западным воротам. Часовые стояли обнаженные до пояса, и Кокчо с удивлением увидел, что вместо правых рук из их богатырских плеч растут смертоносные кинжалы. Они точили свои железные руки на оселках и при этом говорили:
— Будда свидетель, что напрасно мы трудимся! Давно уже поняли подвластные племена, что не под силу им борьба с нами, кинжалорукими, давно уже смирились они. Не ведая сна, мы стоим на часах и острим лезвия до зеркального блеска. Не пора ли нам отдохнуть, не пора ли, как наши тысяцкие, засесть с заржавленными руками за столом Железного Стрелка и пировать с утра до ночи?
Кокчо в смущении и трепете повернул своего коня, перескочил через ров и, достигнув киргизского стана, поведал Манасу об услышанном. Окончив рассказ, Кокчо взглянул в глаза Манасу, но увидел в них не страх, а веселье.
— Киргизы! — воскликнул Манас. — Если слова разведчика справедливы, то нас ждет удача. Эти кинжалорукие устрашили своих врагов великим страхом; они давно уже не видели смелого противника, они отвыкли от дела войны. Я приду к этим сытым лежебокам и скажу: «Между нами война. Давайте избежим кровопролития. Пусть каждая сторона выставит воина для единоборства. Одолеет кинжалорукий — ваша победа. Одолеет киргиз — наша победа». Увидите, что эти ленивые силачи, забывшие вкус битвы, примут мои слова, и мы одолеем их.
Воины быстро вскочили на коней и с кличем: «Манас!» — помчались к железной крепости.
— Зачем пришли эти белоколпачные киргизы? Не за своей ли смертью? — сказали кинжалорукие, увидев войско Манаса, но, вместо того чтобы первыми начать битву, ринулись в крепость, поспешно запирая за собой ворота.
Тогда джигит Урбю, прозванный Безродным, ибо жестокие чужеземцы истребили весь род его, взобрался на небольшой холм против западных ворот и крикнул голосом грома:
— Слушайте, кинжалорукие! Пришли мы, киргизы, чтобы победить вас! Пришел Манас, чтобы предать вас смерти. Пришли его сорок львов, чтобы сровнять с землей вашу крепость. Пришла шеститысячная рать, чтобы освободить племена от вашего ярма, а за нами идет войско, чтобы одолеть сорок ханов Китая! Слушайте, кинжалорукие! Если вы хотите спасти свои души, примите наши слова. Пусть каждая сторона выставит воина для единоборства. Одолеет ваш воин — мы уйдем вспять. Одолеет наш воин — освободим подъяремные племена, а вас отпустим на все четыре стороны.
Ропот пробежал по рядам кинжалоруких, но все же обрадовались они, узнав, что только одному из них придется взглянуть в глаза смерти, и решили донести эти слова до своего начальника, Железного Стрелка.
Железный Стрелок всегда пребывал в своем дворце, сидя за столом пира. Его окружали кинжалорукие воины, глубокие старцы. Правые руки их заржавели. Вдруг во дворец вбежал молодой дружинник и стал что-то шептать на ухо Железному Стрелку.
— О чем ты шепчешься с дружинником? — спросили кинжалорукие, вечно опасавшиеся коварства своего предводителя, Железного Стрелка.