И ерунда, что не срослось. Многие мечтали бы о такой возможности.
Одна минута.
Мыслей в голове уже не осталось, глаза следят за неминуемым отсчётом последних секунд.
Тридцать четыре. Тридцать три.
Вот она, истинная магия цифр.
Когда следишь за закачками из Интернета, то смотришь на этот обратный отсчёт и хочешь, чтобы цифры сменяли друг друга как можно быстрее. Сейчас же хочется, чтобы время пошло вспять.
Но такого не бывает даже тут. В мире, где есть галактические перелёты, машины времени и звёздные десантники.
Четыре, три, две, одна, ноль.
Экран погас, и я оказался в абсолютной темноте. Это логично и закономерно, ибо теперь скафандр окончательно превратился в гроб, и даже вылезти из него уже нет никакой возможности.
Какие там первые признаки кислородного голодания?
Часть перваяМелкие неприятности и большие расклады
Глава 1
Когда я припёрся на своё рабочее место, у меня всё ещё было похмелье.
Правильное такое похмелье. Правильное похмелье — это не столько состояние твоего измученного организма, сколько состояние души. Хотя и организму тоже достаётся, конечно.
Моё похмелье было чудовищным.
Тело ныло словно после трёхдневного непрерывного загула в квартале красных фонарей на Леванте или после ночного марш-броска в полной боевой выкладке при отключённых сервоприводах, что по нагрузкам на организм примерно одинаково. Голова раскалывалась, будто её обрабатывали кувалдой трое портовых грузчиков, восполнявших отсутствие специальных навыков общей физической подготовкой и немереным энтузиазмом. Несмотря на принятые с утра душ и специальные таблетки, к началу рабочего дня мне всё ещё было нехорошо, и я старался перемещаться в пространстве со всей возможной аккуратностью, чтобы от резких движений мои глаза не выпали из глазниц и не растеклись по полу.
Первое, что я увидел, войдя в свой скромный офис, были ботинки Ромы, которые лежали на моём рабочем столе. В ботинках обнаружились Ромины ноги. Остальная часть вышеупомянутого джентльмена лежала в моём кресле и пялилась в мой монитор. Не удивлюсь, если эта остальная часть читала мою служебную почту.
— Хреново выглядишь, — сказал Рома, на мгновение скосив глаза в мою сторону.
— Чувствую себя так же, — признался я.
— Глядя на тебя, я понимаю, что принял совершенно правильное решение, покинув вакханалию в полночь, — сказал Рома.
Мы вчера пили в торговом представительстве корпорации «Накатоми», входящей в Консорциум Бизнесменов, и эта сволочь действительно смоталась раньше всех. А я остался, увлечённый дискуссией с Джо Кантреллом, возглавляющим торговое представительство и являвшимся хозяином той вечеринки. Дискутировали мы в основном о женщинах.
— Прими таблеточку, — посоветовал Рома.
— Уже, — сказал я. — Жду, пока подействует.
— Не понимаю я этого, — сказал Рома. — Вы, пьющие накануне рабочего дня, на что рассчитываете-то? На самом деле верите, что завтрашний день так и не наступит?
— Просто я не думал, что утром будет такой эффект, — признался я. — Раньше я за собой склонности к тяжёлому похмелью не замечал. Должно быть, я старею.
— Или становишься более наблюдательным, — сказал Рома.
— Я посмотрю, как ты запоёшь, когда доживёшь до моих седин, — сказал я, сбрасывая его ноги со стола и усаживаясь во второе свободное кресло. Вообще-то оно предназначалось для посетителей, а не для хозяина кабинета, но сейчас мне не до церемоний.
— Хронологически ты старше меня всего на два года, — сказал Рома.
Я не стал просвещать его относительно настоящей даты моего рождения, отделённой от сегодняшнего дня несколькими тысячелетиями. По моим новым документам — это был уже третий по счёту комплект — мне было двадцать шесть. Примерно столько же я за собой и числил, хотя временами чувствовал себя гораздо старше.
Вместо этого я спросил, какого чёрта Рома забыл в моём кабинете.
— Я — дежурный техник, и у меня нет собственного офиса, — сказал Рома. — Зато у меня есть коммуникатор, и в случае возникновения экстренной ситуации, требующей моего присутствия, меня можно найти где угодно. Кстати, сейчас я должен проводить плановый осмотр нижних ярусов.
— Тогда почему ты здесь, а не на нижних ярусах?
— А чего я там не видел? — спросил Рома. — Там только кабели и трубы и никогда ничего не происходит. По крайней мере, не происходит ничего такого, на что плановый осмотр может повлиять. Я имею в виду, если там через пять минут что-то и коротнет, сейчас этого всё равно не увидишь.
— Непыльная у тебя работёнка.
— А у тебя пыльная?
— Между прочим, я работаю в службе безопасности, — сказал я. — Мы тут вроде как всеобщую безопасность обеспечиваем.
— Ага, — сказал Рома. — Ключевые в этой фразе слова — «вроде как». Потому что я не помню, чтобы в последнее время нашей безопасности кто-то угрожал.
Тут он прав. С тех пор как меня повысили и перевели в старшие по смене, моя работа тоже стала очень даже непыльной. Карманников ребятишки ловят и без моего участия, а более серьёзные проблемы тут возникают нечасто. Самым запоминающимся событием последних двух месяцев стала утилизация отходов после дуэли, учинённой на территории посольства скаари. Отходы были тщательно расчленены церемониальным силовым мечом и аккуратно сложены в пластиковый контейнер. Контейнер был нами торжественно и с соблюдением всех положенных случаю ритуалов предан промышленному мусоросжигателю в присутствии представителей клана, к которому принадлежал усопший. Моё участие заключалось в том, что я подписал две соответствующие бумаги и набил в компьютер отчёт о происшествии.
Чисто рабочий инцидент. В Гегемонии Скаари дуэли разрешены, территория посольства считается территорией Гегемонии, и за безобразия, которые там творятся, служба безопасности никакой ответственности не несёт.
Более того, даже если все скаари перебьют друг друга в суицидальном для их расы порыве, скорбь человечества будет недолгой и вряд ли искренней. То же самое верно и по отношению к кленнонцам. Чем меньше народу останется в исследованном секторе пространства, тем оно для человечества лучше и безопаснее.
Минут через пятнадцать таблетка всё-таки подействовала, и я нашёл в себе силы согнать Рому с моего рабочего кресла и усесться в него самому. Рома плюхнулся в кресло для посетителей, счёл его неудобным и предложил сходить куда-нибудь выпить по чашечке кофе.
Чай, кофе, алкоголь… Всё это было вне закона на территории Демократического Альянса, но вполне доступно за его пределами.
На Леванте был в ходу даже табак, и мне стоило большого труда заново к нему не пристраститься. Пара-тройка кальянов, выкуренных во время посещения увеселительных заведений, не в счёт.
Курение не доставляет проблем на поверхности планеты, но просто немыслимо в замкнутом пространстве космической станции, где мы сейчас и находились. Если бы я снова начал курить на Леванте, здесь мне пришлось бы бросать второй раз, и я не думаю, что это намного легче, чем бросать курить впервые.
А первый раз запомнился мне очень неприятным, учитывая сопутствовавшие ему обстоятельства.
— Я, конечно, понимаю, что в твоём состоянии мыслительные процессы заторможены, — сказал Рома. — Овощи вообще не отличаются высокой скоростью мышления, но десять минут раздумывать над предложением выпить по чашечке кофе — это небольшой перебор, ты так не считаешь?
— Отстань, — сказал я. — Я смотрю сводку происшествий за прошлую смену.
— Я уже посмотрел, — сказал Рома. — Там нет ровным счётом ничего любопытного.
— Как это ты посмотрел? — осведомился я. — Не помню, чтобы я давал тебе свой пароль.
— Пароль — это всего лишь условность, — сказал Рома. — Надуманное препятствие, которое может встать на пути только у человека с неразвитым интеллектом.
— На территории Альянса хакерам положена смертная казнь, — сказал я. — Преступления в области цифровых технологий приравнены к терроризму.
— Наверное, хорошо, что мы сейчас не на территории Альянса, — сказал Рома. — Должен признаться, что я совершенно не скучаю по дому.
Демократический Альянс был не самым лучшим местом для жизни. Я тоже совершенно по нему не скучал и за последние три года, что я провёл за его пределами, не встретил ещё ни одного человека, который признался бы в обратном. Впрочем, я встречал не так уж много эмигрантов и готов признать сию выборку нерепрезентативной. Люди, у которых есть причины любить Демократический Альянс, обычно в эмиграцию не отправляются.
А у большинства тех, кто хотел бы покинуть его пределы, на это элементарно нет средств. Вселенная неудачников до сих пор периодически является мне в ночных кошмарах. Во сне я возвращаюсь в каморку, которую мы с Бивисом Балленбахером делили на двоих, только на этот раз меня не берут в армию по состоянию здоровья и покинуть проклятое место я так и не могу. После таких снов я просыпаюсь в холодном поту.
— Кофе, — напомнил Рома.
— Сводка происшествий, — напомнил я.
— Никогда не видел, чтобы люди читали, глядя мимо монитора. Ты снова пялишься в стену.
— Да, — согласился я после некоторого раздумья. — Работник из меня сегодня аховый.
— Тут я мог бы сказать, что чашка кофе исправит эту ситуацию, но это было бы наглой ложью, — сказал Рома. — Врождённая честность не позволяет мне произносить такие вещи вслух.
— Если ты так хочешь кофе, почему не пойдёшь один?
— Мне будет скучно, — сказал Рома. — Хотя ты этим утром тоже какой-то не компанейский.
— Это потому что я пытаюсь работать, — объяснил я. — Получается у меня плохо, но я всё равно пытаюсь. А тебе лучше отправиться на плановый осмотр нижних ярусов, или что ты там ещё должен осматривать по графику.
Но вместо этого мы всё равно отправились пить кофе.
Идти было недалеко. Маленькое полностью автоматизированное кафе находилось всего двумя уровнями ниже моего офиса, и уже через десять минут мы устроились за небольшим столиком, а перед нами стояли две чашки ароматного свежесваренного кофе. Народу в заведении было немного — кофе в будущем не пользовался большой популярностью. Даже не знаю, откуда у Ромы, воспитанного в искоренившем вредные привычки, ратующем за здоровый образ жизни Альянсе, такая тяга к этому напитку.