Услышав будильник, я спешно выкарабкалась из-под одеяла и направилась на кухню. Этой ночью Сынри был трезв, и ему нужно было на работу с утра, поэтому взяв своё второй раз, он отодвинулся на свою половину кровати и быстро уснул, даже негромко похрапывая. Я же лежала ещё почти час, думая, и продолжала думать сейчас, готовя завтрак. Однажды моя однокурсница, не самых лучших нравственных устоев, сказала, что завоевать мужчину может и трудно, а вот удержать его, когда он уже твой — легче легкого, нужно просто не быть растяпой и сделать так, чтобы заменить ему всех других женщин. Я краем уха слушала тот разговор, один из многих, какие происходят в перерывах между занятиями. Но почему-то её слова вспомнились теперь. Мне необходим Сынри, и чтобы получить от него помощь, я сама должна стать для него необходимой. Как? Послышалась вода в душе. Он тоже встал. Солнце ярко светило в окно, пока я суетилась с завтраком. Если бы у меня была какая-нибудь домашняя одежда, я бы надела её, но не имея таковой, пришлось увести рубашку у Сынри, оказавшуюсь мне как раз по самое-самое, чтобы выглядеть прикрытой. Как стать ему незаменимой? Он сказал, что даже помолвки расторгал не сам, хотя верность, разумеется, не хранил, но ведомым он в состоянии становиться. Мужчина заглянул на кухню, в боксерах, вытирая лицо после бритья. — Что ты делаешь? — Готовлю нам завтрак, — как можно естественнее и позитивнее оповестила я. — Не нужно, я завтракаю в офисе, — отмахнулся он. Я стиснула зубы. Самолюбие, эгоизм, гордость. Три струны. Играй. — С ней? — подчеркнула я местоимение. Сынри криво усмехнулся. — Нет, не с ней, но приносит она. — Приносит, а потом делает минет, а то и два, сколько влезет, и ему уже не так-то нужна какая-нибудь другая для удовлетворения, потому что всё в близком доступе, потому что с ней просто и легко. — А я хочу, чтобы ты поел со мной. — Даша, я специально ставлю будильник на максимум, чтобы успеть только встать и одеться, ем я всегда на работе. — Если он ничем не поступится ради меня, не начнет поступаться, то война уже будет проиграна. Я вспомнила, как завлекала, или возбуждала в борделе Тэяна своего клиента у бассейна одна блудница. Взявшись за низ рубашки, я стала медленно задирать её, открывая отсутствие трусиков. Сынри посмотрел на это. — Даша… — Ты же понимаешь, что завтрак нужно есть горячим? Пока он готов. Пока не остыл. — Сынри двинулся ко мне. Я выставила руку, покачав пальцем. — Нет-нет, садись. Я подам за стол. — Я опоздаю в офис… — Разве не ты там главный? — коснувшись его первой, я усадила его на стул. Он, разрываемый противоречиями, поддался. Я бросила взгляд на боксеры. Слегка приподнялись, но если они приподнимутся полностью только к тому моменту, когда он доедет до корпорации, то симпатия окажется на стороне губастой. Я опустила на них руку, взявшись через ткань за член. — Разве ты не можешь позволить себе хоть раз опоздать? — Могу, разумеется, был бы достойный повод… — сдавленно произнес Сынри, глядя, как я перекидываю через него ногу и сажусь сверху. Расстегнув рубашку, я подставила под его взгляд свою грудь. — С таким поводом не поспоришь.
Сожительство
Впервые остаться наедине с самой собой в чьих-то роскошных апартаментах — по-моему, я уже испытывала это. За двадцать два года жизни в России я не видела ни одного жилища богача, если не считать музеев, в которых когда-то жили цари и дворяне. Но это было не то, там я всего лишь была зевака, туристка, экскурсантка, а в Сингапуре попадала уже во второе место, где чувствовала себя фактически хозяйкой, несмотря на то, что каждый элемент декора стоил больше, чем я могла бы заработать на родине за десять лет, зато меньше, чем одна моя первая ночь. Она стоила спасения человека, и нерожденного человечка. Но дело было даже не в цене всего вокруг, а том ощущении, которое возникало каждый раз, как я попадала в цитадели миллионеров. Оставшись в одиночестве в пустом особняке Джиёна, в свой первый такой день там, я едва не расплакалась, думая о семье, о том, где и в каком положении оказалась. Сейчас же я испытывала радость от того, что Сынри ушёл, от того, что я, наконец, одна, без его рук, поцелуев, домогательств. Его не будет до вечера, я предоставлена себе, и это счастье (на фоне всего остального, что я пережила за последние дни). Я хотела бы оттянуть возвращение Сынри на сутки, на несколько дней, на неделю, чтобы не видеть и не слышать его как можно дольше. Когда я жила у Джиёна, то иногда даже радовалась возвращению Джиёна, потому что могла поговорить с ним, потому что знала, что он не протянет ко мне и пальца, потому что он предельно вежливо со мной обращался, был интересным собеседником, с любопытством рассуждал со мной о разных вещах, пусть даже всего лишь развлекал тем себя, но и меня он этим тоже развлекал. Теперь же развлечений и приятного досуга нет, я игрушка для удовольствия Сынри, и пусть сумела что-то изобразить за завтраком, что он поверил в нечто вроде симпатии, мне-то самой от этого было не легче.
Он закрыл входную дверь с той стороны, чтобы я не убежала или чтобы меня не украл Дракон. Не знаю. Джиён большую часть времени, что я у него провела, перестал запирать меня, веря моему слову, нашему соглашению или тому, что бежать мне по-настоящему некуда. Если бы мне настолько хотелось, я бы могла и при запертой двери прыгнуть в пролив с его личного причала, но я же этого не сделала… Странно, он доверял мне, я ему, а в результате он меня выкинул, обрекая неизвестно на что, а я хочу его уничтожить. Одна прихоть властного человека может испортить чью-то жизнь. Мне даже не было грустно от осознания этого факта, и я внутри себя проговаривала это спокойно, без гнева и возмущения, что были раньше, вроде тех эмоций, что возникали каких-то пару-тройку недель назад: «Как так можно?», «Разве так поступают?!». Поступают. Можно. Зато у Джиёна были запертые комнаты и ящики внутри дома, чего я не нашла здесь. Правда, быстро поняла, что прятать Сынри нечего, никакого оружия, секретных документов, наркотиков, личных фотографий. Хм, если продолжать сравнивать места обитания с самим человеком, то это очень им подходит. Джиён мог распахнуть входную дверь, и казался открытым и дружелюбным, его огромные стеклянные окна в пол-стены обнажали нутро особняка, и сам мужчина порой казался таким понятным, таким прозрачным, честным. Его прямота и откровенность совсем как его дом, когда включался свет вечером — за километр видно, что происходит в нём. Но когда входишь внутрь, оказывается, что там множество дверей, которые перед тобой никто открывать не собирается, а за ними ещё больше полочек и шкафчиков, таящих свои секреты и тайны, и несмотря на прозрачность никогда не увидеть насквозь, как и сам этот особняк, который обособился от людей, подальше ото всех, чтобы никто случайный возле него не оказался (не говоря уже о здоровенной кровати, всегда застеленной белым, той, за посягательство на которую Джиён на меня почти повысил голос). С Сынри же всё было наоборот. Его квартира расположилась в высотке, каких вокруг стояло ещё несколько. Сверху, снизу, слева, справа полно других жильцов, он в середине, в центре внимания, всегда во взаимодействии, но тяжелая металлическая дверь как бы говорит: я не хочу о вас знать, я сам по себе. А внутри даже перегородок толком нет, ходи где хочешь, заглядывай куда хочешь. Очень некстати вспомнился Мино с его спальней, уютной, домашней, соседствующей со спальнями родственников, но я спешно вернулась мыслями к Сынри. Лучше о других думать, так проще. Заглядывая в ящики Сынри, я не нашла ничего интересного, кроме огромного количества галстуков, костюмов, носков, трусов, часов, запонок, рубашек, ботинок. Ему нравилось красоваться снаружи, но думал ли он о том, что внутри него? Мужчина не представлялся мне интеллектуалом или обладателем духовной глубины, но не может же человек в таком возрасте и с такими деньгами быть совсем пустым? Что-то должно быть, что-то, что его тронет, зацепит… именно для этого я осматривала его квартиру, пытаясь найти какое-то средство для внедрения в чужое сознание. Чем он увлекается, что любит, чем дорожит? Осмотр говорил одно: собой, себя, собой. Напоровшись на пачки презервативов, я добавила: сексом. В таком случае будет трудно, очень трудно. Придётся изображать интерес к нему, к постельным утехам, удовольствие от всего этого. И не допускать ошибки Вики — не переусердствовать. В конце концов, разве всё это время его желание поиметь меня удерживало не то, что я была недостижима? Следует не потерять подобного свойства, показывать ему, что я не вещь, не принадлежу безраздельно и, пусть даже под угрозой смерти, в любой момент могу вернуться к Дракону. Будет ли тот требовать меня назад? А если нет? Сынри разоблачит обман? До того момента мне нужно привязать его к себе. Потому что если меня не заберет Джиён и не оставит у себя Сынри, то что мне останется? Ск