Мания приличия — страница 143 из 200

бы я сбежать сейчас, купить билет на самолёт и улететь в Россию? Или меня поймали бы люди Джиёна в аэропорту? Да нет, я уже столько раз думала об этом, и пришла к окончательному выводу, что Родина осталась в воспоминаниях и прошлом. Мне там больше нет места, хотя она порой приходит во снах в виде какой-нибудь знакомой луговины, или фасада нашего дома с резными окнами, как запах скошенной травы или квохтанье кур, следующее за громогласным сигналом петуха. На календаре декабрь, снегу наверное там намело, что полчаса точно расчищать проход до калитки каждое утро… скучаю ли я по этому? Хочу ли вернуться к этому? — Заскучала? — Я повернулась к Джиёну, севшему рядом. Посмотрела на опустевший чайник, выпитый мною в три чашки. Долго же он решал свои вопросы с приятелями. — Угостить тебя чем-нибудь? — в шутку потрясла я оставшимися деньгами и положила их перед ним. — Ты первая девушка, которая даёт мне сдачу, а не забирает себе всё, что я дал, — со сдержанным удивлением констатировал Джиён, глядя на доллары. — А вот угощать меня угощали. Наташа, когда мы встречались. Я был голодранец, а она дочь прокурора. К своему стыду, я не отказывался выпить кофе в кафе за её счет. Хотя о чем это я? У меня нет стыда, — просиял он. — У меня, возможно, скоро тоже не будет, так что это был последний раз, когда я тебе возвращаю деньги. — Я выглянула из-за столба, за которым уединилась, и увидела, что диван, где сидели знакомые Джиёна, опустел. — Это были люди из твоего клана? Драконы? — Ну… отчасти. Им можно доверить некоторые дела. Они не раз меня выручали, иногда даже в очень тонких вопросах личного характера. — Твои дела выглядят так, что либо они у тебя все личные, либо личного у тебя вообще не бывает. — Ты права. Что для человека может не быть личным? Всё, что касается нашей жизни — личное, а разве способны мы делать что-то, что нашей собственной жизни не касается? Нет. — Выходит, что фраза «не лезь в мою личную жизнь» очень глупа, ведь если кто-то лезет, то это становится и его личной жизнью? — Точно, поэтому, если я забрал тебя у Сынри, то ваша личная жизнь стала и моей тоже, — Джиён поморщился. — Это что же, у меня общая личная жизнь с Сынри? — Это уже какая-то теория шести рукопожатий… — Скорее, двух членопроникновений. — Я ошпарила его взором. Не могу, что бы ни случалось, терпеть его бестактные замечания по поводу меня и постели. — Что? Я забегаю вперед? Я в курсе, что оно пока одно. — Что значит «пока»? Ты сказал, что ни при каких условиях со мной спать не будешь. — Но ты на это заметила, что я говорил не то, что думал… — Господи, теперь ты начнёшь говорить моими фразами? — фыркнула я, спрыгнув с высокого барного стула. — Бесит, да? — процедил счастливый на всю свою морду Дракон, последовав за мной. — Неимоверно, — признала я. — Как ты думаешь, идеальные люди могут бесить? — Разве что своей идеальностью? — сорвалось предположение. — Я тоже так думаю. Ну, невыносимо ведь наблюдать человека без недостатков! — Мы пошагали на выход. — Поехали домой. Только заедем в магазин и купим что-нибудь на ужин. — А кто будет готовить? — Мы можем сделать это вместе, — шепнул Джиён мне на ухо, понизив голос. — Серьёзно? Я увижу тебя за плитой? — А я увижу тебя без лифчика? — Я остановилась и, пытаясь угадать его мысли, сделала паузу. — Так, пока ты ещё раз не пообещаешь, что не будешь со мной спать, я тебе ничего показывать не буду. — Я же подлец, я могу сто раз пообещать, и обмануть в сто первый. — И что мне теперь с тобой делать? — Джиён шагнул дальше, сунув руки в карманы, в развалку, насвистывая. — Эй! — Я пошла за ним. Он не останавливался какое-то время. Потом затормозил и перестал свистеть незатейливую мелодию. — Верь или не доверяй, люби или ненавидь. Разве я могу распоряжаться твоими чувствами? Им не прикажешь. Ты делаешь то, что хочешь. — Если это то, чего хочешь ты? — А с чего ты взяла, что наши желания не совпадают? — Потому что мы разные. — Да, я мужчина, а ты женщина. Я азиат, а ты европейка, что ещё? Я ем, дышу и сплю, потому что этого требует мой организм. У тебя что-то иначе? Мне нужны деньги, чтобы покупать необходимое. У тебя иначе? Я хочу жить в комфорте, уюте и покое. Ты нет? Я знаю, что мне нужно для счастья, а ты — нет. Вот в этом, наверное, и заключается разница. Но когда ты поймешь, что тебя сделает счастливой, тогда тебе откроется и то, насколько мы с тобой похожи. — Нас с тобой счастливыми не могут делать одни и те же вещи. — Значит, ты не только не знаешь своих нужд, но и меня до сих пор не поняла, — Джиён улыбнулся и, подняв ладонь, погладил меня по щеке. Продолжив путь, Дракон оставил меня в недолгой растерянности, выйдя из которой я поспешила за ним.

Все беды от любви

А как можно понять человека? В быту подобное видится элементарным, что за незадача? Слушай и понимай, если на одном языке говоришь. Но даже мне, привыкшей к иной речи, постепенно внедряющейся в моё подсознание, так что я даже рассуждаю иногда на корейском, всё очевиднее, что понимание — вопрос не языка, не культуры, не менталитета, а чего-то ещё более личного, необъяснимого. Так как же людям понимать друг друга? Кто-нибудь знает верный способ? Слушать, что говорит собеседник? Но он может думать совсем другое. Пытаться проникнуть в мысли? Но мысли текучи и изменчивы. Распознать чувства? Если они есть… Я думаю, что не каждый человек сам ответит, как его понять. И Джиён, с чего он взял, что он себя понимает, а я его — нет? А если это он заблуждается, не я? По его мнению, подтверждением правоты служит успех: если его добивается Дракон, то он и прав, а если я терплю поражение за поражением, то я ошибаюсь, но разве история не являла примеры того, как много проигрывало славных, честных и доблестных людей, и как победителями становились лжецы и предатели? Которые позже умирали в заблуждениях, также преданные и обреченные. Но историю пишет победитель, а потому, наверное, истина, хотя абсолютной её и не бывает, всё-таки мнение человека, в чьих руках власть, потому что в его силах изменение реальности, а то, что реально, то и верно. С точки зрения материализма. Невесомые и незримые категории, вроде души, чести и грехов, важны идеалистам, вроде меня (или бывшей меня?). Все наши споры с Джиёном начинались с того, что один из нас заблуждается, но спустя полгода я осознаю, что в спорах истина не рождается и никогда не родится. Потому что её нет, или их много, как говорил Дракон. Может, её настолько нет, что даже её отсутствие — ещё не истина. Какие путаницы и парадоксы!

Разложив купленные продукты из пакетов, я повязала передник и принялась за готовку. Это отвлечет от лишнего напряжения ума. У меня не было настроения показывать Дракону грудь, да он и не попросил больше, так что на кухне я осталась одна. Положив на доску мясо, я взяла большой нож и принялась производить ровные кусочки-кубики. Гахо и Джоли я со стола ничего не давала, по заведенному издавна в этом доме правилу, у них был свой рацион, поэтому они напрасно вертелись у меня под ногами. Со второго этажа донеслась громкая музыка. Я узнала группу «The Кillers», которую часто слушал Джиён. Вначале я не прислушивалась, но потом поймала себя на том, что разбираю некоторые слова. После изучения английского они уже поддавались переводу, и я с удивлением расслышала строчки: «Никогда не имел любимой, никогда не имел души, никогда не проводил время весело, никогда не замерзал. Хочешь пойти со мной? Хочешь почувствовать моё тело на своём?». После припева, этих самых слов, на кухню вошёл Джиён, чьи шаги заглушились ритмом. На мои губы легла ухмылка, и я, обозрев мужчину, скинувшего от жары с себя футболку и пришедшего в одних шортах, произнесла: — Ты специально включил такую песню? — Я не понимаю, о чем она. Плохо знаю английский, а ты? — правдоподобно заявил Джиён, осматриваясь, будто давно здесь не был, или не знал, куда бы сесть поудобнее. Но если вспомнить, то он всегда садился на один и тот же стул, лицом к окну, за которым под солнцем искрился пролив, а ночью чернел, не различаемый от неба. Неужели я нахожу всё больше привязанностей у этого человека? Да, он непредсказуем, но если быть внимательнее, то есть у него привычки, которым он не изменяет. — Кое-что разобрала. — Да? И о чем там? — уселся он за маленький круглый столик, закинув ногу на ногу. Если я выдам ему перевод, он воспримет это так, будто я на что-то намекаю? Или придаю слишком большое значение смыслам? Лучше сменю тему. — Ты оголил верх, должна ли я сделать вывод, что мы переходим к стадии раздевания? — Поставив сковороду на включенную плиту, я взяла в руку бутылку с маслом и посмотрела на Дракона. Он держал одну руку на столешнице, и пальцами без звуков перебирал по ней, как по клавишам. Услышав меня, он прекратил движение и, подняв эту кисть, сделал ею жест неосведомленности. — Ну, я бы не отказался, даже не расстроился, если бы ты сейчас скинула майку и облила себя из этой самой бутылки. А ещё лучше молоком. Но принуждать и требовать не стану. — Я не хочу раздеваться, — на всякий случай уточнила я. — Твоё право. А я, впрочем, всё равно могу помочь тебе похимичить. — Джиён поднялся и подошёл ко мне, поглядывая на заготовки для кулинарных маневров. — Давай я дорежу мясо, а ты берись за овощи. — Он забрал себе здоровенный тесак. — У меня большой опыт. Тренировался на людях, — улыбаясь, заметил он. — И какое блюдо ты приготовишь? Отбивная арматурой? Заливное бетоном? — К своему стыду, я тоже едва не расплылась от иронии над Драконом. Говоря о таких вещах, мне почти стало весело! О боже, куда я качусь… — А почему бы нет? Вы же лопаете тело и кровь Христовы. — Не начинай. — «Ой, всё»? — Джиён засмеялся, на самом деле ловко и аккуратно расправившись со свиной вырезкой. А я ещё крошила зелень. — Замечаешь, как мало существует тем, на которые можно поговорить? Чуть что, так возвращаемся к одному и тому же, и ходим по кругу. А ты удивляешься, почему всё так быстро надоедает. — Я бы послушала о том, как ты жил до «завоевания» Сингапура. Мне интересно твоё прошлое, каким оно было? — Там всё было легко и просто. В твоём возрасте я зарился на деньги, рвался к ним любыми средствами, хотел, чтобы бабы отдавались мне по мановению руки, а люди вокруг кланялись и дрожали, внимали моим словам с благоговением. Позже я всё это получил, но удовольствие это приносило примерно год. После этого отдающиеся без вопросов женщины перестали быть интересными, кланяющиеся раздражают, готовые слушать бесят, потому что мне всё реже хочется кому-то что-то говорить и объяснять… — Это упрек в мою сторону? — Возможно. Частично. — Дракон посмотрел на меня, обходя вокруг, пока я продолжала резать, он зашёл мне за спину. — Ты меня тоже время от времени бесишь. В последние дни чуть меньше, чем раньше. — Серьёзно? Почему же? — Глупость. — Исчерпывающе. Спасибо. — Мой тебе совет. — Мужчина положил подбородок мне на плечо, обнял сзади вокруг талии и сомкнул руки на моём животе. — Лучше раздражай меня, трепли нервы и выводи из себя. Только не становись скучной. — Для чего? Чтобы ты продолжал забавляться со мной? Может, я мечтаю о том, чтобы ты потерял ко мне интерес. — И что тогда будет? Твоя жизнь наладится? Ты считаешь, её портит моё внимание к тебе? — Твоё внимание ко мне отнимает у меня свободу. — Джиён замолчал, а я замерла, перестав шинковать на минуту. — Под прицелом твоего взгляда, твоего любопытства и интереса я ощущаю себя загнанной, заведенной в тупи