к, где меня пытаются привязать к ниточкам и дергать. Это очень неприятное чувство… — Я его хорошо знаю. Когда я был внизу мафии, а не сверху, я ощущал себя так же. Казалось, что каждый мой шаг очевиден, у всех на виду. Тем более что я только чужие приказы… — Вот! Видишь? Ты знал, что выполняешь приказы, и знал, какие они. — Пошевелившись, я заставила Джиёна убрать руки и отстраниться, и развернулась к нему лицом. — Весь ужас моего положения в том, что ты не говоришь, что готовишь для меня в очередной раз. — Я бы приготовил самгёпсаль[12], но мы уже не так начали. Я опоздал нарезать бекон тонкими ломтиками, но ещё не всё потеряно. — Он мог бы и не соскакивать на другую тему, я и без того знала, что в его закромах полно секретов, но своим шутливым переходом на еду он лишь подтвердил это. Однако, переварив его фразу, я услышала и совсем другие подтексты. Не так начали? Не всё потеряно? Он по-прежнему о еде? — Если порезано не так, это уже другое блюдо, а значит — поздно, — сдержано, осторожно всмотрелась я в Джиёна. — Если ингредиенты те же самые, то вкус будет тот же. Форма и название неважны, когда начинка и содержание сделаны, как надо. — А если и начинка уже не та? — смелее воззрилась я в его глаза. — Если внутри тоже не то, чего хотелось? — В таком случае, — расплылся Джиён, протянув руку и взяв со стола за мной пакет со специями, что мы купили. — Хороший соус исправит всё. — Даже нелюбимое кушанье? — С острым кайенским перцем, легким сладковатым привкусом муската и горечью кинзы я сожру всё, что угодно. — Надо попробовать бахнуть это всё в твой утренний кофе. — Дракон захохотал. — Иногда мне кажется, что ты именно такая. Как мой идеальный кофе, только зачем-то туда наебенили соуса для жареной свинины. — Ты опять материшься! — Ну вот и горечь кинзы. — Скорчив недовольную моську, я пихнула его в бок, чтоб он перестал потешаться и отнесся серьёзнее к нашей глубокомысленной аллегорической беседе. Джиён потёр ударенное подреберье. — А вот и острота перца. И раз уж зашёл разговор… — прижав меня к столу, мужчина поставил по сторонам свои руки, а его обнаженная грудь тронула мою майку. — То послевкусие всё же должно быть сладким. — Он поцеловал мои губы, прокравшись ладонью к моей пояснице и надавив на неё, чтобы я прижалась к нему крепче. Его поцелуй, как обычно, был табачным, но не дымным. Куря дорогие сигареты, он не пах, как зрелый и неблагополучный мужик, что шляется по барам и приобретает багровый оттенок катящегося вниз бродяги. Он пах терпко, пряно, коварно и мятно, пах как несбыточное обещание, как криминальный соблазн, как скрытая угроза. Он пах крокодиловой кожей и платиной, начищенными до блеска кремом из черной икры. Только так можно описать ту роскошь и те счета, что имелись у него, и ощущались мною ежесекундно, потому что забыть о том, что Дракон — король Сингапура, получалось крайне редко. Джиён отпустил меня и, всё ещё держа пакет со специями, потянулся к полке с посудой. — Если я надоедаю с этим, как Сынри с сексом, скажи прямо. Я перестану. — Задумавшись, я изучала его плечо, снова на глаза попались его татуировки. Я облизнулась, раскладывая подробнее для себя вкус закончившегося поцелуя. Неприятно ли мне было? Хотела бы я, чтобы Джиён не обращал на меня внимания и не лез? Он заметил тишину и обернулся. — И если я запрещу себя целовать — ты перестанешь? — спросила я. — Я посмотрю в твои глаза. И если найду между ними и ртом противоречие… — главарь мафии хмыкнул. — То вынужден буду либо перестать слушать, либо перестать видеть. — Что же ты выберешь? — Погасить свет и заткнуть тебе рот. — Меня вновь напрягают твои планы. — Расслабься, это шутка. — Я не могла расслабиться, потому что не могла быть уверенна, что это шутка. И Джиён окончательно заставил меня занервничать, заключив: — С тобой я бы переспал при свете. Мы разделили обязанности, и пока я делала основной ужин, Дракон приготовил к нему соус. Со всем этим мы поднялись в кинотеатр на втором этаже и посмотрели очередной фильм Вонга Карвая. От меня явно ждали какой-то реакции, потому что главный герой чем-то напомнил мне в поведении и мировоззрении Джиёна, но я ничего не стала говорить, оставив впечатление и осмысление в себе. Поднявшись и убравшись, я сложила посуду на поднос, отнесла её вниз, а когда поднялась наверх и собралась идти к себе в спальню, то Дракон как раз только выходил, позёвывая, из зала, где выключил свет. Увидев моё направление, он опустил руки, потому что потягивался. — Куда это ты? — свел он брови к переносице. Я растеряно указала вперед. — К себе… спать. — Поиграла и бросила? — в притворном возмущении ахнул Джиён. — Да нет, я… — Именно что ты. Зачем вчера было врываться ко мне, если сегодня не намерена продолжать? — Я просто думала… надеялась… — Я остановила себя. Чего я мямлю и оправдываюсь? — Хотелось, — пожала я плечами. Дракон повёл бровью, плавно начиная двигаться в мою сторону. — А если сегодня мне хочется? Перетоптаться? Надеть власяницу? — Ну… — Посмотрев туда, куда собиралась идти, а после на дверь опочивальни Дракона, я засомневалась. — Если ты приглашаешь и зовёшь… Почему бы и нет? Только приму душ… — Вчера ты это сделала в моей ванной комнате. Что не так с этим? — скрупулезно уставился он на меня. — Всё так. — Тогда пошли. — Оставшись стоять, где стояла, я похлопала глазами. Джиён протянул мне руку. — Пошли. — Почему? — Прежде чем поддаться, задала я вопрос. Мужчина повел взором по своей открытой ладони и с неё соскользнул на моё лицо. — Потому что это идеальная неделя? Потому что, на самом деле, поиграешь и бросишь ты? Потому что тебе нравится играть? — Ты хочешь знать, чем закончится неделя на этот раз? — попал он в самую сердцевину моей душевной муки. Я поджала губы, но кивнула. — А сама как думаешь? — Болью. — Джиён затянуто повел головой из стороны в сторону. — Я верну тебя Сынри. — Вот как… — Что-то внутри меня померкло, хотя я ожидала чего-то худшего. Но снова поползли переживания, не врёт ли? Хочет ослабить мою бдительность? — Но всё должно будет выглядеть так, что это он сам тебя забрал, выкрал — неважно. А он будет пытаться. И в одной из таких попыток мы изобразим поражение… — Чтобы я вновь оказалась с ним и всё-таки привела к тебе его в клан? — Ты изменишь его. Он уже почти любит тебя. Ощутив каково это — жить без тебя, он одумается, исправится, станет намного лучше, чем сейчас. — Тебе не надоедает пытаться уничтожить душу в одних и создать в других? Как ты говорил? КПД — ноль. — А что? Управлять душами! Либо Бог, либо Дьявол только и могут, а тут вдруг я! — Сынри не исправится. — Поглядим, Даша. — Джиён ещё раз привлек внимание к своей ладони, не убрав её. — Идёшь со мной? — Для чего тогда всё вот это с ролями идеальных? Для чего эти поцелуи и вежливость? Ты мог бы бросить меня в подвал на неделю, после чего создать нужную постановку для Сынри. К чему лишний цирк, Джиён? — Я не хочу бросать тебя в подвал. Ты мне нравишься. — Да неужели? — округлила я глаза, наигранно взмахнув руками. — Очень странно ты выражаешь симпатию. — От него последовало якобы пристыженное пожатие плечами. — Уж как умею… Каждый специалист в чем-то своём. Я знаю, как добывать деньги, а вот в выражении симпатии практиковаться по-серьёзному не приходилось. — Вздохнув, я положила свою ладонь в руку Джиёна. Мне хотелось крикнуть на его заявление «а ты мне не нравишься!», или что-нибудь подобное, обидное. Но что бы это дало? Я хочу растопить его, а не задеть, потому что не растопленный Джиён не заденется, ничего с ним не станет. Пока он не ослабнет — с ним воевать бесполезно. Он хочет изменить Сынри, а я хочу изменить его самого. И пусть даже провалится попытка этой недели… Бог любит троицу. Когда-нибудь я смогу. Я вырву жало, и зло станет добром. Позавтракав, мы с Джиёном снова отправились в клинику, где находился Сынхён. Когда мы приехали, встревоженный врач сообщил, что господин Чхве самовольно выписался, хотя заплатил ещё за два дня, и куда-то уехал. Чертыхаясь, Дракон начал набирать друга, но абонент всё так же был отключен. Размышления, где его можно найти, заняли весь путь до машины. Опустившись в неё, Джиён пробормотал: — Наверняка он опять там… — Я не могла включить музыку — как-то не по случаю — но и ехать в тишине было тягостно. — На кладбище? — слетела у меня фраза. — Почти. Колумбарий. — Видя краем глаза моё замешательство, Джиён помог подсказкой: — Хранилище урн с прахом. В Сингапуре слишком мало места, чтобы закапывать целиком в землю. А вот колумбарий тут элитный. — Но ты говорил, что её похоронили именно в гробу. — Да, сначала. А потом, когда я не давал Сынхёну валяться возле её могилы, он принялся за вандализм. Велел её выкопать, кремировать и ссыпать в горшочек, чтобы он всегда был с ним, у него дома. Лишь год спустя мне удалось его уговорить поместить прах сюда. Мы доехали до здания, похожего на банк. Оно и половину функций подобных банковским выполняло — принимало вклады. Грустные и ничего не стоящие, кроме памяти и чьих-то чувств. Дракон шёл уверенно, знал куда. Впрочем, не показатель — его походка всегда была уверенной, вне зависимости от того, где, с кем и когда он шёл, гулял, прогуливался, спешил или бродил без дела. Изнутри колумбарий тоже мало отличался от некоего коммерческого учреждения, готового обслужить денежных клиентов, но в покое и отсутствии шумов было что-то, что выдавало настоящее предназначение этого места. Будто в страховую компанию впихнули буддийский храм и салон ритуальных услуг — так всё выглядело. Джиён вел меня по золоченым залам, в перспективах которых я видела сотни ящиков и ниш, отделанных всё той же позолотой. Комната для избранных богачей находилась подальше других. Около двадцати отполированных надгробий по периметру освещались двухуровневой подсветкой, а посередине, на стене напротив входа, висело распятие. По центру комнаты стояли скамейки-диваны из черного дерева. На одной из них сидел Сынхён, уставившись перед собой, судя по всему — на надгробие, прячущее урну. Ни фотографии, ни надписи (они либо в ящике за панелью, либо вообще отсутствуют, я не знаю). На Сынхёне был вельветовый костюм песочного цвета, а на носу держались солнечные очки с розово-красными стеклами. Он надеялся взглянуть на смерть сквозь розовые очки и проникнуться позитивом? — Сынхён, — не считаясь с атмосферой, в полный голос позвал Джиён. Друг не обернулся к нему. — А, привет! Присядете? — указал он на свободные полскамьи возле себя. — Мне не о чем с ней разговаривать, — кивнул Дракон на гладкую плиту с безразличием. — Ты был дома? — Пока ещё нет. — Давно тут? — Около часа, — не отрывая глаз от одной точки, продолжал дискутировать с нами Сынхён. — Даша, — я вздрогнула, не думая, что меня заметят, или что ко мне обратятся. — Как ты считаешь, умершие нас слышат? — Я всегда считала, что да. — А почему они не отвечают? — Ну… они же духи… у них нет голосовых связок, рта… — Тогда нет и барабанных перепонок и ушей, — прервал меня Сынхён. — Значит, не слышат. — Нет, слышат! Пусть как-то по-другому, непонятным нам образом, но слышат. — Джиён достал сигареты, закатывая глаза к потолку. Выковырнул зажигалку из пачки. — Тут нельзя курить, — остановил его Сынхён. — Опять? Черт, ну почему как только я оказываюсь рядом с тобой, это обязательно какое-нибудь место, где нельзя курить? — Дракон сделал оборот на пятке, указав на обстановку. — Если случайно