Отцы и дети
Хадича пылесосила возле меня мягкий ковер гостиной. Полистав в интернете дайджесты сингапурских СМИ, я несколько раз нашла упоминание о себе; понятно, откуда Тэян в курсе о грядущей церемонии. Имеющий уши да услышит. Роман Сынри широко осветили публике, вводя её в заблуждение уточнениями вроде: «Сердце миллионера заняла модель русского происхождения Дариана Уайт». Как мило, как красиво! Оплаченные моим женихом статьи. Официальные и солидные издания именно в таком духе и повествовали, а вот о том, что я бывшая проститутка, посмела единожды зарекнуться газетенка, которую наверняка считают жёлтой прессой. Ну, а корреспондент, нечего и думать, уже кормит акул за свою смелость и неугомонные пальцы, которыми и покормил морского хищника. Не с руки, а непосредственно руками, его же. И ногами. Да всем. С головой ушёл в работу, так сказать.
Продаются ли китайские и корейские журналы в России? Нет, случайно на них там не наткнёшься, так что надеяться на то, что мои снимки увидит семья, не следует. Опомнившись, я натолкнулась глазами на учебники и тетради, которые ждали моего возвращения к занятиям. Освобожденная от головной боли по поводу работы и своего будущего, я не занималась ничем, кроме самообразования и богемного досуга. Иногда я готовила вместе с Хадичей на кухне, от скуки. Но сегодня не было настроения, и я подтянула книги поближе, раскрывая наполовину исписанную тетрадь. Чтобы не забыть родного, чего-то важного, не потерять своё ядро, свою основу, которая не существует без русского менталитета, я тренировала языки тем, что переводила русскую классику на китайский, корейский, английский. В связи с этим я проводила много времени за чтением, превращаясь в какую-то пустую интеллектуалку. Духовное стремление к высокому должно происходить по горячему желанию, а не потому, что себя занять больше нечем, поэтому я и не считала, что приобретение массы знаний и информации как-то меня красит. — Прочла, что Ахматова переводила корейские стихи на русский, — заговорила я, привыкнув обращаться к Хадиче, всё время шастающей рядом, когда не бывало Сынри. Она не всегда отвечала, чаще выдавала односложные звуки присутствия, или слова невпопад, потому что не знала, что добавить на мои глубокомысленные замечания, а молчать постоянно считала невежливым. — Интересно, а наоборот до меня кто-нибудь делал? — Всё возможно, — изрекла таджичка обо всем и ни о чем. Вот так обычно мы и общались. Я раскрыла книгу дальше, листая поэзию серебряного века, чтобы переложить её на восточный лад. — Марина Цветаева… У вас в школах проходят русскую поэзию? — Я в школа давно ходила. Плохо помнить, Даша, — сделала она режим послабее, чтобы жужжал потише. — «Попытка ревности». Послушай, — начала декламировать я, припоминая, что когда-то совершенно не понимала это произведение, но голос мой дрогнул на первых же строках, заставив Хадичу выключить пылесос и прислушаться. — Как живется Вам с другою? Проще ведь? Удар весла! Линией береговою скоро ль память отошла? — Я покосилась на женщину, догадываясь, что она не понимает сейчас точно так же, как я в шестнадцать лет. Но, не в силах остановиться, накаляясь и захватываясь эмоциями, я почти по-театральному продолжила, пока не дошла до конца со вставшими на глазах слезами: — Как живётся Вам с земною женщиною без шестых чувств?! Ну, за голову, счастливы?! Нет? В провале без глубин: как живётся, милый, тяжче ли, так же ли, как мне с другим? — Возникшей тишиной можно было бы забить мамонта, настолько она была острой и тяжелой. Уничтожив её, прозвенел звонок в дверь, так что я даже вздрогнула, обронив книгу. Нервы уже ни к черту, дергаюсь, как при рахите, что странно, с таким обилием витамина D в виде сингапурского солнца (принимаю наружно, но впитывается внутривенно, меняя структуру ДНК, судя по состоянию характера и мыслей, что не очень радует). Хадича успела открыть дверь, когда я только высунулась в прихожую. На пороге стоял Тэян, растеряно глядя на горничную, которая непробиваемо смотрела на него, способная ответить «никого нет дома», несмотря на моё появление, если бы я так велела. Мужчина перевёл глаза на меня, стоило мне выплыть из гостиной. Нехорошая формулировка… Плавно выйти — значительно лучше. — Смело, — сказала я первая. — Я не знал, что у тебя… у вас прислуга теперь… — С ней никаких проблем, она ничего не скажет Сынри. — Я выступила из комнаты и подошла ближе, встав за плечом Хадичи. — Но вряд ли тебя совсем никто не видел кроме неё? — С этим проблем тем более не будет, — отмахнулся Тэян. — Меня в Сингапуре уважают больше, чем Сынри. — Или боятся? — хмыкнула я. — Боятся уж точно больше, потому что Сынри никогда не боялись вообще. — Проходи, — разрешила я и обратилась к женщине на русском: — Ты ничего не видела. Никого. — Тебя только вижу! Нет мужа, и совсем одна сидишь, тоскуешь! — запричитала она, разворачиваясь и уходя обратно, заканчивать уборку. Я улыбнулась, подождав, когда она уйдёт совсем. Тэян как раз разулся к этому времени, сделав шаг вперед, ко мне. С позволением во взгляде, я кивнула ему, зазывая идти за мной. Мы прошли в комнату, которая считалась гостевой спальней, но с тех пор, как я здесь, у Сынри никто не останавливался, потому что сестра и родители не навещали его из-за меня. — Хочешь чего-нибудь?.. Выпить, — поспешила я, чтобы не было паузы. — Чай, или холодные напитки? — Пока нет. — Он выбрал глазами стул и опустился на него. — Я не смог ждать, когда ты решишь выйти куда-нибудь. — Правильно сделал, я сегодня не собиралась покидать квартиру, — сев напротив него, на кровать, я перекинула ногу на ногу. — Я не думала, что ты выполнишь обещание. — Данное тебе? — Тэян с заштрихованным выдержкой оскорблением повел бровью. — Ты продолжаешь ждать от меня подвоха и необязательности? Я слишком прям и прост, Даша. Груб и жесток — да, но интриги и козни — не моё. А они обычно и состоят из хитростей, обманов и несдержанных обещаний. — Иногда решает импульс, а не тщательно спланированное разумом действие. Можно желать чего угодно, но струсить. Не передумать, нет. Физически не смочь. — Тэян захохотал. — Теперь я стал трусом в твоих глазах? В связи с чем? — Я сказала не о тебе. Просто замечание о том, как бывает. — Откинувшись на спину, я уставилась в потолок, теребя свои волосы, лёгшие по покрывалу вокруг головы, забавляясь с ними, приподнимая за подкрученные кончики и наворачивая их на палец. Я почти не сомневалась, что Тэян объявится в эти два дня. Замолчавшая, я больше не стала ничего говорить, напрягая обстановку и вынуждая его предпринять что-нибудь. Долго ждать не пришлось, мужчина поднялся и, прощупывая почву, осторожно, коснулся джинсами моих голых коленей. Я не отвела их, и тогда Тэян, включив мужское чутьё, ощутил некое неписанное дозволение, по которому забрался на кровать, нависнув надо мной. Его разведенные бедра окружили мои, сомкнутые. Наши глаза встретились. — Ты попросила сделать тебя счастливой. Скажи — как? У меня никогда не получалось этого с женщинами, дарить им счастье, судя по тому, что они в результате выбирали других. — Он не был так плох, чтобы не суметь завоевать хоть одну, целиком, до конца, чтобы она не могла наглядеться на него, но почему же у него не получалось? Почему не получалось у меня? У Сынри? У Сынхёна? Как много нас, не плохих и не хороших, не самых лучших, но и не худших, таких на многое готовых, способных на поступки и даже большее — несение ответственности за их последствия, как много нас таких, несовершенных, не требующих совершенства от других, но у которых в любви ничего не получается. Я не стала тратить слова, просто подняла руки и положила ладони на грудь Тэяна. Он взял их и, поднеся поочередно к губам, поцеловал каждую несколько раз. Потом развел мои руки и наклонился вперед, теперь уже целуя губы. Я ответила на его поцелуй и на минуту забылась, вспоминая, как он пытался соблазнить меня в борделе, как пугал, угрожал, и защищал, несмотря ни на что, как проникся мной, глупой иностранкой, к которой сначала не испытывал ничего, даже желания, а потом вдруг полюбил. Если бы я сумела полюбить его тогда, то всё пошло бы иначе, я бы согласилась на его предложения — все, любые. Мы бы уже были женаты, съездили за благословением к моим родителям, Тэян бы принял православие, а я двойное гражданство. Но разве я могла ответить взаимностью сутенёру? Фи, какая гадость, человек приглядывает за проститутками и даёт им по лицу, когда они беснуются, и трахается с каждой из них, когда захочет. Потому что одна, которую он хотел ещё до меня, выбрала другого, пока он сидел в тюрьме. Да и вторая тоже, которой он пытался заменить первую. О, он заслужил сотни порицаний и презрения! Без сарказма я не могла цитировать себя же саму прошлогодней давности. Остановив крепкие пальцы Тэяна на своих голых бедрах, потому что юбка уже задралась и ничего не закрывала, я прижалась к нему, как бы говоря, что мне нужно тепло и понимание, а не секс. Мужчина остановился, ложась на бок и при