скалывается, тело ноет, душа плачет. — А какой Джиён в постели? — Она с удивлением на меня посмотрела, но заговорщически улыбнулась. — Тебе интересно? — Не дожидаясь от меня подтверждения, она произнесла: — Беззащитный. — Ну, в постели все такие… — Но не все только в ней. Что ты хотела услышать? Жестокий, неистовый, нежный, вялый, никакой? Джиён — человек настроения, и он всегда разный. Дальше начались церемонии. Они казались нескончаемыми, долгими и бессмысленными, но я улыбалась и держалась, как могла, следуя советам и подсказкам окружающих, корейцев, которые в деталях знали, как по традиции всё делать правильно. Познакомившись с родителями Сынри, мы застряли у них часа на полтора, выполняя для приличия ритуалы, некоторые из которых заключались в простом просиживании и выслушивании длинных речей. Я продолжала улыбаться и отвечать, если меня о чём-то спрашивали. Не знаю, насколько я угодила матери и отцу Сынри, но они тоже улыбались, и я ощущала в нас троих вынужденность и воспитание, ничего больше. Хотя новоявленная свекровь похвалила мой корейский и честно призналась, что не ожидала такой почти безошибочной речи. Они были мне сегодня любопытнее, чем их сын, наряженный и отутюженный франт, в дорогом костюме с иголочки, как влитой. Выспавшийся, надушенный и выбритый, он никак не перетягивал к себе моего внимания. Людей было очень много. Кто знакомый, а кто родственник — я не разбирала, я не запомнила бы стольких, ни в лица, ни в имена. Потянулось перемещение в сингапурский «дворец бракосочетаний». И снова всё с поклонами, славословиями, выдержкой, неспешностью. Не знаю, было ли нам назначено время для самой росписи, но мне казалось, что мы опоздали уже раз десять везде, где могли. Однако никто не торопился. Многие особенно учтиво приветствовали Сынхёна и начинали смотреть на меня другими глазами, когда понимали, что это гость с моей стороны, и что это он поведёт меня к… да какому алтарю? Тумбе со свидетельством о браке. Процессия размером выдавала, что женится не рядовой гражданин Сингапура. Прохожие оглядывались на ряд машин бизнес-класса. Когда я садилась в одну из них, меня фотографировали журналисты. Сынри до росписи ехал в другой машине, совсем как в России, и его тоже беспрестанно щёлками на камеры. Я перестала испытывать волнение, всё переходило в инерцию. Ехать, выходить, делать, что-то говорить, но больше слушать. Слушать тех, слушать этих, и улыбаться. Я улыбалась, очень широко, даже щёки побаливали. В какой-то момент у меня в руках появился букет невесты, но я не могла вспомнить, с какого этапа я с ним? Всё закручивалось в пёстрый праздник для гостей, какое-то показательное выступление двух артистов, чья жизнь после схождения со сцены никому не интересна. Наконец, остановка у ROM, куда постепенно стала вливаться толпа желающих посмотреть — и куда же без корреспондентов? — и мы, главные действующие лица, вынуждены были ждать. Сынри ушёл вперёд, и я, окруженная кучей неизвестного народа, потеряла из виду Наташу, оставшись только с Сынхёном. — Нервничаешь? — взял он меня за руку, накрыв ладонь ладонью. — Нет, спать хочу, — тихо призналась я. Начинал пробуждаться голод. Встав в восемь утра и выпив чаю, я дожила до двух часов без единой крошки во рту. — Брачная ночь придётся Сынри не по вкусу, да? — попытался пошутить Сынхён. — Если его не смутит храп, то он может делать всё, что хочет, — вздохнула я. Глаза мужчины бегали по толпе, высматривая, выискивая, призывая. Я тоже осмотрела присутствующих. — Ты ждёшь Джиёна? — Я думал, что он придёт. — Ты передал ему приглашение? — Да. Что ещё было сказать? Он король. Захотел — пришёл, не захотел — не пришёл. С другой стороны, если поверить в теорию Сынхёна, то зачем ему показывать, что мы с Сынри для него что-то значим? Нас позвали внутрь, и я вошла в просторную залу с колоннами, из которой, как из зала ожидания, входили в непосредственно зал для торжеств. Всё было готово, все гости сидели на своих местах, двери раскрылись, маня невесту. Жених стоял у входа. Заиграла музыка. Сынхён подвёл меня к Сынри и, помешкав, всё-таки передал мою руку из своей в его, после чего чуть наклонился: — Не обижай её, — скромно улыбнулся мужчина, — или потом не обижайся сам. Сынри поджал губы и, не ответив, повёл меня вперёд, чтобы завершить то, ради чего все собрались. Музыка продолжала играть, я — улыбаться. Мелодию привернули, чтобы прозвучало обращение сотрудника, ответственного за бракосочетание. Я не слушала его, чего было не сказать по лицу. У Сынри было такое же, вдохновлённое, весёлое, бодрое. Речь закончилась, и нам предложили поставить свои подписи. Ручка у Сынри, и он легко делает жест, оставляющий его согласие на бумаге. Я переняла ручку у него и, застыв на секунду, моргнула, прогоняя поцелуи Мино в шею, ощутившиеся вместе со сквозняком, подувшим со стороны кондиционера. Моя рука затряслась, как у Джиёна на видео, только в ней была не сигарета, а ручка. Всего лишь подпись. Она ничего не значит в России. Решившись, я поставила свою фамилию, выдуманную, и рядом с изящными закорючками Сынри осталось простое английское White курсивом. Мы обменялись кольцами, метко попав пальцами в золотые кандалы. Вновь взорвался гимн счастью и любви из колонок, трембиты чествовали союз похоти с безразличием. Не сходящая с уст улыбка сводила челюсть. Мы с моим супругом направились принимать поздравления, которые очень натурально приподнесли в том числе и его отец с матерью. Отмучившись с оформлением себя, как госпожи Ли, я села уже в одну машину с Сынри, и эскорт покатил в банкетный зал, куда уже журналистов пускать не собирались. Я первым делом решила наесться, потому что желудок страдал и входил в заговор с организмом и мозгом, недополучившими сна. А тут ещё и еды не давали, меня приняли за тирана и диссидента в собственной плоти, и нещадно наказывали урчанием в животе и наваливающейся усталостью. Перед тем, как нам проникнуть в ресторан, нас напоследок намучили фотооператоры. Но вот накрытый стол оказался передо мной, и я почувствовала хоть какие-то плюсы свадьбы. В целом, ничего страшного не произошло, ничего не изменилось, вообще не случилось чего-либо для меня значимого. Всё именно что проносилось перед глазами, суетой не давая сосредоточиться ни на чём. Если я ела, то Сынри пил, но не очень-то по своему желанию. К нему подходило множество поздравителей и он, скорее по привычке, чем намеренно, с каждым делал глоток. А гостей было около двух сотен. Пусть даже половина из них была женщинами, а ещё половина от оставшихся не употребляли спиртное, выпить с пятьюдесятью желающими — крайне тяжело. Особенно наседал Сынхён. Мне померещилось, что он берётся за старое и вновь злоупотребляет, и если на пьянство Сынри мне было как-то ровно (чем сильнее он будет ночью пьян, тем быстрее уснёт), то возвращение вредной привычки Сынхёна меня настораживало. После первого танца новобрачных, он пригласил меня, и когда мы кружились, я сделала ему замечание. — Не волнуйся, я не собираюсь упиться до невменяемости. — И действительно, вблизи было не похоже, что он выпил столько, сколько казалось издалека. Банкет длился и длился, расходиться никто не спешил, а уж жених и невеста обязаны были посидеть подольше. Да только я засыпала на ходу уже к восьми часам вечера, как раз к тому времени, когда Сынри едва стоял на ногах. Отличная будет брачная ночь, мне нравилось заранее. Два ни на что не годных тела. Мать Сынри подходила к нему и, видимо, делала замечания или советовала собираться домой. Он и рад был бы последовать этим рекомендациям, но к девяти не мог встать со стула хотя бы ещё для одного танца. В результате за него всё решил отец, попросив кого-то из родственников поддержать Сынри до машины. Я пошла следом. Вот и заканчивался день моей свадьбы, вот и всё, что останется в моей памяти о нём, примерно в таком скомканном виде, с той же безучастностью, словно я просмотрела чужую жизнь. Издалека махнув на прощание Сынхёну, я нашла Наташу, попрощалась с ней, вышла за ведомым Сынри на улицу, где уже подогнал машину водитель. Новобрачного запихнули на заднее сидение. Он что-то пробормотал, садясь, и я забралась следом. Нет, всё-таки, он тоже спал сегодня мало, просто рисовался по привычке. В отличие от русских свадьб, к счастью, нас не мучили никакими «горько!», и поцеловались мы с момента бракосочетания два раза: для закрепления брака и во время первого танца. Сынри попытался поцеловать меня сейчас, в автомобиле, но я попросила подождать до дома, чмокнув его в щеку. Он отполз к окну и уснул. Посмотрев на это, я последовала его примеру, ощутив долгожданную возможность расслабиться. Пробудилась я от слабого толчка. Открыв глаза, я обнаружила себя ещё в салоне. Рядом спал Сынри. Мы ещё не приехали, почему же остановились? Пробка? В Сингапуре? Я посмотрела вперёд, в лобовое, но дорога была пуста. Распахнулась дверца с моей стороны, и я, испуганная резкостью, отстранилась от неё, смотря, кто посмел остановить машину молодожёнов на пустой тёмной дороге? Передо мной стоял Дракон, серьёзно и с пламенным недовольством чем-то, глядя мне в глаза. — Выходи, — он протянул мне руку. Я покосилась на водителя, который не шевелился и не оборачивался. Подкупленная скотина! Я опять посмотрела на дремавшего Сынри, не подозревающего о том, что поисходит. — Он крепко спит, я велел официанту подсыпать ему снотворное, проспит до завтрашнего обеда. — Я… — Воззрившись на Джиёна, я не собиралась слушаться и уступать. — С какой стати я должна выходить и ехать с тобой? У меня, между прочим, впереди брачная ночь! А ты мог бы и поздравить меня со свадьбой… — Джиён схватил меня за руки и, игнорируя сопротивление, вытащил наружу, на дорогу, где стояла заведенной его спортивная красная красавица с изображением дракона на боку. — Пусти меня! Отвяжись! — Садись в мою машину! — повысил он тон. Я замолчала, но не шелохнулась. Мужчина захлопнул дверь машины, из которой меня достал. — Нет. — Хочешь вернуться с Сынри в вашу квартиру? — с недоверием спросил он. — Нет. — А чего ты хочешь? — Тебе не понравится ответ. — Тогда я больше не стану спрашивать. — Джиён двинулся на меня, припечатав к своей машине спиной. Крепко сжав мою талию одной своей рукой, он поднял мою левую ладонь и, нейтрализуя мои слабые попытки выворачиваться, взял в рот мой безымянный палец, зубами стащил обручальное кольцо и, достав из кармана точно такое же, но с внутренней гравировкой, показал его мне, покрутив. Там было мелко написано: «to get her, need kill the dragon»