ела только моя голова, и другим до моей национальности не было никакого дела. Через пять минут зашёл Тэян и позвал Вику, решившую, что приехал Сынри. Радостно вышедшая, она дошла до ближайшего угла, поняла ошибку, и я услышала, как начались её возмущения, быстро окончившиеся звуком оплеухи. Выйти ли на помощь? Постараться отбить её у очередного посетителя? Там Тэян, которого я не смогу победить. Он и мне щедро раздаст люлей, в связи с тем, что я отказалась быть его развлечением и выпала из возможных любовниц. Но не в силах оставаться равнодушной к участи подруги, я высунулась в коридор, однако Вики там уже не было. Наш сутенер как раз проходил мимо, к лестнице, и притормозил. — Тэян, может, пощадишь её? Отправь другу…
— Иди к себе, Даша! — резко бросил он и прошёл дальше.
Спустя пару часов Виктория вернулась, немая и бледная, свернулась в комок на кровати и проплакала до утра, накрыв голову подушкой, не став слушать моих попыток её утешить. Она не сокрушалась так над потерей невинности, но теперь, подостланная под другого, кто оказался ей неприятен и не симпатичен, она по-настоящему горевала и страдала, поскуливая в стенку. Неужели же у девушек чаще все принципы основываются всего лишь на симпатии, и если её кто-то вызвал, то принципов уже и нет? Что же, нет ничего в жизни женщин, что не зависело бы от мужчин? Я вспомнила слова Джиёна о том, что я убежала и от Сынри, и от второго клиента не пострадала (ну, не совсем не пострадала). Мне ещё хотелось в ответ рассказать ему сказку о Колобке, что и от бабушки ушел, и от дедушки тоже, но я не нашлась, как перевести на корейский круглый недожаренный говорящий хлебушек. Ттокдугын? Пандугын? Но не суть. Русская сказка учила о том, что даже уйдя от зайца, волка и медведя, Колобок всё равно был съеден лисой, потому что главная ошибка была в том, что он вышел один из дома, захотев самостоятельности. Прямо как я. И меня ждёт в конце моих приключений лиса? Если мне понравится тот, под кого меня захотят подложить, я безропотно сдамся? За красивые глаза? Передо мной почему-то возник Мино и я, зажмурившись и стукнув себя по голове, уткнулась лицом в подушку. Нет, даже если этот красавец захочет со мной переспать — дудки! Нет! Нет! Нет! И вместо рук Тэяна его… Даша, ты рехнулась? Откуда ты сейчас вспомнила этого парня? Зачем? Что за фантазии горячечной больной? Сцепив зубы, я уверенно сказала себе, слушая затихающий плач Вики, что ни один мужчина не стоит того, чтобы поступаться своими идеалами.
Перемена
Через пару дней случилось одно из самых неприятных представлений, которые я могла увидеть, за исключением насилия, и которое где-то внутри меня было ожидаемым. Рано или поздно так должно было получиться, но слаще от того не становилось и, понимая происходящее прекрасно, я не могла повлиять ни на одну участвующую сторону.
Всё началось с того, как на следующее утро после посещения нас Джиёном, Виктория стала задаваться вопросом, простит ли её Сынри если узнает, что она переспала и с другим мужчиной? Я лишь вздрагивала от таких слов, осознавая, что ему дела нет до того, кто и в каком количестве спит с Викой. Но убедить её в этом было едва ли не сложнее, чем самого Сынри в том, что о Вике нужно хоть немного позаботиться и отнестись к ней с нежной осторожностью. Я и не стала разрушать её маленький призрачный счастливый островок самовнушения в океане безнадежности. Она приютилась на нём, и он спасал её в данных условиях жизни. Но если смотреть с другого ракурса, если она полюбила так сильно Сынри, что не могла представить себе измену ему и хотела оставаться лишь его до конца, то почему не отбилась, почему не воспротивилась? Хоть бы и любой ценой. Вот я — не желая казаться героиней, а всего лишь употребляя себя как пример, — я ведь не только из-за себя, своей невинности трясусь тут, сражаясь даже с превосходящими меня силами. У меня есть жених и, помня об этом, я не даю себя в обиду. Сдавшись, я оскорблю не только себя, но и его. Да всю свою семью! А Вика? Когда увидела, что первым клиентом будет не грубый и некрасивый, а любезный и симпатичный мужчина, она уступила, пошла навстречу местным «обычаям». Чего же она хотела дальше? Стать принцессой и единственной такой, которую будут оберегать и хранить ради чего-то (или кого-то, кто вовсе не собирается платить за подобную прерогативу)? Она что, не видела моей ситуации? Здесь не работают законы человеколюбия, ничего не работает, кроме денег и корысти. Но был и другой ответ, неприглядный, на мои молчаливые загадки — Вика не думала, ни о чем-то конкретном, а вообще. Не знаю, специально, или не умела рассуждать здраво сама по себе, но она и не пыталась разобраться в происходящем, что в какой-то мере приносило меньше тревог и отчаяния, чем мои постоянные головоломки над ситуациями. Да, я анализировала данность, и от того находилась в состоянии вечного предвкушения неприятностей, а она отключилась от горестных моментов, и потому каждая драматичная минута обваливалась на неё сюрпризом, разбивающим в целом сносное, даже хорошее, по её мнению, существование в роскошном доме, с бесплатной едой и экзотическим климатом, бассейном и прочими плюсами. И вот не прошло и двух суток, как Сынри приехал в наш оплот продажных страстей, покупных привязанностей и нездоровых в эмоциональной сфере взаимоотношений между людьми. Я шла из сада, где и после полудня царила невыносимая влажная жара, и тень рассаженного вдоль внутренней дорожки дерева ним — своеобразного азиатского дуба по восприятию и значению в этих местах, — не спасала. От цветущих кустарников шёл навязчивый медовый, слегка коричный запах, к которому я постепенно привыкала, хотя не забыла того, как пахнет иван-чай, медуница, тысячелистник и зверобой, и другое множество родных трав. К сожалению, в растениях, окружавших меня сейчас, я ничего не смыслила по большей части. Все вечнозеленые кустарники для меня были одинаково «тропической флорой», а деревья — пальмами, хотя классическое представление о пальмах говорило, что это совершенно не они. И вот, покинув клочок этого дикого, но вообще-то ухоженного и проработанного садовником мира, я вошла в прохладный холл, с помощью двух кондиционеров справляющийся с высокой температурой, и застала там Сынри и Тэяна, говоривших о чем-то. Первый был не в настроении, не знаю, в связи ли с беседой, или приехал таким, но спущенное с лица привычное балагурство придало ему, на мой взгляд, больше привлекательности, чем он обычно имел. Поджатые губы, строгий костюм, и он сразу стал тем, что вводит женщин в круг поклонниц ему подобных. К слову о них: в шаге от него стояла расстроенная Вика. — Даша, где ты ходишь?! — увидела она меня первой и бросилась ко мне, схватив за руку. — Я не понимаю, что они говорят, пожалуйста, скажи, этот тошный Тэян разболтал всё Сынри? О чем они толкуют? Сынри не взял меня даже за руку! — Я с красочностью представила приехавшего за разнообразными усладами мужчину, не в лучшем настроении, к которому тут же сбежала Вика, пытаясь прильнуть, а он отдернул руку, не желая на этот раз потакать её манере ластиться и требовать к себе внимания. Возможно, он хотел другую проститутку сегодня, или не хотел ничего, приехав по какому-нибудь делу к нашему сутенёру. Я посмотрела на мужчин, тоже обернувшихся ко мне. — Что, тебя, говорят, опять нельзя? — хмыкнул Сынри с попыткой сделать это безразлично. Я быстро посмотрела на Тэяна, видимо, сообщившему ему некие новости. — Ты умудряешься быть неприступной только для меня, или ты вообще достижима лишь для редких избранных? — Ты обидел Вику? — не реагируя на его вопрос, приблизилась я. — Чем бы это, интересно? Я всего-то попросил не мешать мне разговаривать, не знаю, поняла ли она. — Вряд ли, если ты был резок, и не потрудился быть понятым, — Тэян устало вздохнул от моего воспитательного тона. — А что ты прикажешь делать? Сюсюкаться с каждой шлюхой? — Она не шлюха! — подняла я палец, заставив Сынри задуматься о том, что он сам же сказал. — Ты прекрасно знаешь, что мы тут не добровольно. И ты был у неё первым. Как ты можешь называть её так?! — Что он говорит? — проныла Вика, подойдя следом. — Подожди, пожалуйста, — попросила я её и вернулась к мужчинам. — Шлюхи в данном случае — вы! — бросила я им в лица, не шелохнувшись. Стой Тэян ближе, думаю, он бы зарядил мне, но так ему лень было тянуться, а Сынри, что я поняла из личного опыта, вообще был не из тех, кто стал бы напрасно лупить женщин. — Ах ты… — только и прошипел клиент, воззрившись на меня, как на невыносимую помеху. — Знаешь ли… Допустим, я признаю, что не все девушки по складу своему бляди. И мужчины не все легкомысленны. Но я здесь для того, чтобы получить именно вседозволенность и радость развязного секса. Если бы я хотел чего-то возвышенного и тех девиц, за которыми надо ухаживать, с которыми надо заморачиваться, я бы сюда не приехал! Я для того в борделе, чтобы заплатить, получить, что хочу, и всё! — Так плати, бери её, — кивнула я на Вику, — и вперед! Что мешает? — Я не хочу её больше, — повел плечом Сынри, и сказал Тэяну: — Потом как-нибудь поболтаем, — обходя нас, он направился к выходу. Понимая, что он уходит, моя подруга опять попыталась ухватиться за него, но он, вновь нервно вырвав рукав пиджака, отошёл дальше и продолжил путь. — Что случилось, Даша, что? — вопрошала она меня. — Ничего… у него какие-то проблемы, — скрыла я истинный перевод его фразы. — Какие? Какие у него проблемы? Он ещё приедет? Он сказал что-нибудь про меня? — лепетала девушка, а мне так хотелось повторить жесты Сынри: развернуться и умчаться в другое место! — Нет, ничего не сказал. Не знаю! — не выдержала я, повысив тон, чтобы тоже не отдернуть руку, уже свою, на которой повисла Вика, хныча и глотая слезы. Мне всегда было страшно смотреть на брошенных девушек. Были у меня такие знакомые в университете, которые встречались и расставались, находили новых парней, но и в первый, и в последующие разы переживали трагедию. Те, что повторяли свои истерики и депрессии каждые полгода, становились в моём понимании смешными, но те, что сокрушались после серьёзных расставаний, те по-настоящему трогали моё сердце, и мне становилось не менее больно, чем им. Хорошие и порядочные девчонки начинали курить, пусть даже до тех пор, пока не заживала рана от разлуки, некоторые выпивали, другие делали короткие стрижки и меняли имидж, начинали увлекаться субкультурами, задумывались о смене ориентации — перебаливали, одним словом. И вот сейчас Вика находилась в пограничном состоянии, когда вот-вот всё станет окончательно определено, и тогда накроет горюшком её светлую, но немного пустоватую голову. Что я могу сделать? Как помочь? Её поведение заставляло предположить, что она может успокоиться, попадись очередной симпатичный клиент, и пока я до конца не знала, страдать вместе с Викой, потому что она не оправится от такого первого удара, или подождать до замены, когда она сама собой придёт в себя? Я обратилась к Тэяну: — Что это твой товарищ не в настроении? — Он регулярно таким бывает. Сынри достаточно вспыльчив, — Тэян потёр упругий бок, обтянутый белой майкой, привычным движением тех, кто занимается своей фигурой и проверяет наличие мышц. — Он, вообще-то, хотел снять тебя на пару часов, но я передал ему пожелание Джиёна, что ты пока в ожидании индивидуально подбираемого купца. — Даже если бы не желание вашего большого начальника, я б