же от тоски по тебе. А что люди? После десятилетия дружбы тебя кидают, после одного неверного слова тебя посылают, после того, как ты устал и не оттрахал хорошо свою бабу она находит любовника и изменяет. Что, скажешь, такого не существует? — Но ведь не все такие… — Так, а я о чем? — Джиён потянулся за сигаретами. — Ох, ну и темки с тобой приходится поднимать с утра… Даша, ведь я о том и говорю, что человек человеку рознь. Зачем я буду ценить какую-то сволочь? Зачем я буду заботиться о говне, в котором мы скоро утонем? Ты оглядись! Даже я говно, Даша, где ты хороших найти хочешь? — Ты культивируешь в себе плохое, мне кажется. С чего ты взял, что ты говно? — А это не так? — улыбнувшись, вертел в пальцах зажигалку, никак не прикуривая, мужчина. Его прищур издевался не то надо мной, не то над всем этим миром. — Скорее всего нет, ведь если бы ты вел себя по-другому… — Но я не веду себя по-другому. Я такой, какой я есть, каким родился, — на весь дом прозвучал не резкий, мелодичный перезвон, словно кто-то взял пару октав. Не сразу поняв, что это, лишь с лаем шарпеев, пронесшихся к прихожей, я догадалась, что это звонок. Мы с Джиёном посмотрели на круглые часы над рабочим столом. — Десять ноль одна. Я же говорил, что Мино замечательный парень, правда? — он поднялся. — Доваривай кофе. Ему со сливками, напоминаю. Принесешь на террасу, когда будет готово, — притормозив на выходе, он взялся за косяк и обернулся. — Заметь, это не я первым сравнил людей с вещами. Я всего лишь попросил вылить кофе, — его сожалеющая улыбка едва не заставила меня разъяриться. Что это, он внушает мне, что я сама отношусь к окружающим плохо? Поставив две чашки на поднос, подавив дрожь в руках, я двинулась к террасе и замерла, когда она открылась взору впереди, за раздвижными прозрачными дверьми. На плетенных креслах за изящным кругленьким столиком сидели эти двое, и Джиён, наконец, курил. Всё бы было ничего, но я не видела Мино с тех пор, как он помог мне, и почему-то переживала, не выдаст ли он меня, или не выдам ли я его чем-нибудь? Глупости. И всё-таки неловко войти туда, где сидят два мужчины, разговаривают о чем-то своём. Я вовсе не стеснялась образа прислуги, это уж куда лучше роли проститутки, да и вообще вести хозяйство — достойное занятие. Подопнув себя, я приблизилась к двери и стала отодвигать её, чтобы пройти и поставить на стол напитки. Интересно, кофе удался на этот раз? Джиён и Мино развернулись вполоборота при звуке моего появления. Замолчав, они подождали, пока я составлю чашки на стол. Закончив с этим, я посмотрела на Мино, глаза которого недоумевающе как-то на меня уставились. Разве Джиён ещё не сообщил ему обо мне? Откуда это сдержанное изумление? — Да, видишь, следы от битвы за честь ещё не до конца прошли, — сказал главарь сингапурской мафии, и я поняла в чем дело. На моём лице ещё задержались остатки побоев, которые и обнаружил Мино. А обо всей остальной истории, разумеется, Джиён доложил, пока меня не было. — Поэтому я и решил, глядя на всё это безобразие, что лучше на время возьму её к себе поработать… — Из сочувствия? — с тихим «спасибо» парень принял свой кофе, кивнув мне. — Не похоже на тебя. — Ну, если быть честным, — именно с таким выражением благочинного и добросовестного монаха, промолвил Джиён. — То уволилась моя горничная, и Даша пришла мне на ум из-за того, что знает корейский. Я хочу в своём доме говорить на своём языке, мне так комфортно. К тому же, из-за своих радикальных доблестных поступков, она вызвала во мне уверенность, что будет чистоплотна и не напакостит, — в недрах его халата затрещал телефон и он, поднявшись, вышел в дом, оставив нас с Мино тет-а-тет. Я смутилась пуще прежнего. — Так… в тот раз всё обошлось? — поинтересовался первым молодой человек. — Да, спасибо огромное! Это очень помогло, — живо откликнулась я. — Как тебя отблагодарить? — Не стоит, — отогнул он два пальца, указательный и средний, как будто собирался отмахнуться всей ладонью, но по привычной чопорности снизошел до полужеста. Итак, как я должна была его в чем-нибудь убедить, если даже разговор с ним не знала, как поддержать? Не могу же я ни с того, ни с сего ляпнуть о женщинах, любви и счастье? — А ты каждый день к Джиёну приезжаешь? — Нет, раз-два в неделю, — он посмотрел на своего босса, расхаживающего за стеклом туда-сюда с трубкой у уха. — Только не проси меня помочь тебе с побегом или ещё что-нибудь под носом у него. Я никогда не соглашусь. — Да я даже не думала!.. — заверила я, чуть не проговорившись, что имею возможность получить свободу без побега. Но это напрямую зависело от Мино, поэтому пришлось промолчать. — Неужели? Ты перехотела вернуться на родину? — Нет, не перехотела, — опустила я взгляд к подносу и прижала его к себе. Белоснежный воротничок белоснежной рубашки поколыхался от легкого ветерка, привлекая моё внимание. Расстегнута единственная верхняя пуговица. Ткань рубашки тонкая, не трогая видно, что приятная на ощупь, никакой синтетики. Под ней нет майки, и если он выпятит грудь, то она станет немного просвечивать. Почему такие красивые парни — преступники? Зачем Мино вообще такой красивый? Его густые черные волосы были уложены по-мужски, но не как у какого-нибудь клерка. Просто аккуратно и элегантно. Из-под правого манжета виднелись наручные часы. Хватит его разглядывать, Даша! — А ты продолжаешь бывать там… у Тэяна? — Не часто, — он со мной не хочет болтать или всегда малословен? — Ты не мог бы мне иногда рассказывать, как там Вика — вторая русская, моя подруга. Я переживаю за неё. — Хорошо, если что-то узнаю и не забуду, то я сообщу, — Джиён вернулся к нам и, слету всунув дотлевающую сигарету в рот и прижав её зубами, вытянул из халата откуда-то взявшуюся толстую пачку долларов. — Слушайте, мне нужно ехать, Мино, окажешь услугу? У меня пустой холодильник, а у Даши тут ни одной сменной тряпки, — начав отсчитывать, но забив на это, он сунул всю кучу в руку парня, освободив свою и сделав нормальную затяжку сигаретой, последнюю, после чего бросил бычок в пепельницу. — Езжай с ней по магазинам, пусть купит всё, что нужно, а ты приглядывай, лады? — Мино поднялся, собираясь что-то противопоставить, спросить, возразить или просто уточнить, но Джиён не слушал: — Хавчик, шмотки, обувь, трусы, прокладки, всё, что ей там нужно. Лишь бы сбежать не намылилась. Всё, я убежал одеваться! — густо покрасневшая от его слов, я хотела отказаться от всего, но аргумент о прокладках был выше меня. Вряд ли я их найду в этой холостяцкой хижине. Джиён бросил взгляд на кофе, принесенный ему, отпил глоток и, причмокнув, заключил: — Недоварен. — И растаял в доме. — М-да, — только и выдал Мино. Я взяла вслед за Джиёном кофе и тоже попробовала. Но ведь точно такой же, как предыдущий! Что ж он за эстет такой! Отложив эту проблему, я повернулась к выделенному мне сопровождающему. — Ты никогда раньше не ходил с девушками по магазинам? — и тут же вспомнила, что он жил со своей суженой долгое время, так что, наверное, опыт имелся, и парень озвучил мои догадки: — Напротив, надеялся, что эти пытки никогда больше не повторятся, — вздохнув с подавленным стоном обреченного, он указал рукой на выход. — Ну да ладно, давай проедемся, если Джиён велит.
Покупающие/ся
Мы с Мино договорились, что за продуктами заедем в последнюю очередь. Пусть в его темно-синей Тойоте и был кондиционер, но катаясь по тропической жаре неизвестно сколько времени рискуешь протушить что-нибудь в салоне, особенно когда понятия не имеешь, что же именно из еды ты хочешь купить, и что сможешь. Я не знала, найду ли на местном рынке то же самое, что обычно находила в России. Овощи, фрукты… разве что мясо везде одинаковое. Если Джиён его ест. Почему я не поинтересовалась у него, что же он-то сам предпочитает? А если у него аллергия на что-нибудь, или презрение к какому-то виду пищи? Как я позволила себе уйти, не спросив, что ему-то готовить? — А ты хорошо знаешь Джиёна? — спросила я у водителя, пока мы двигались вчерашним моим маршрутом, только в обратную сторону. Вчера был Тэян, сегодня Мино. У меня никогда в окружении не было столько мужчин, и они не менялись с такой быстротой. К тому же, я нынче спала под крышей третьего, холостяка, преступника, негодяя и, наверняка, распутника и непутевого человека. — Что именно тебя волнует? — профиль не менял ракурса для моего просмотра, поэтому я могла лишь поглядывать на левую половину лица Мино, не менее прекрасную, конечно, чем правую. Да, в Сингапуре левостороннее движение, поэтому руль справа, и я сижу слева от него. — В данную минуту его гастрономические предпочтения. Что он любит? — Я как-то никогда не всматривался в его тарелку, — задумался Мино, перебирая по черной коже штурвала длинными пальцами. На запястье, попадая при поворотах под луч солнца, бросали искру часы. — Но никаких капризов не замечал. Наверное, как и все корейцы — он просто любит вкусно есть. — А что для вас вкусно? — мне хотелось бы записывать, но ничего такого с собой не было. Я всё так же была одета в шорты с футболкой, без сумочек и дополнительных нарядов. За тем и ехали в магазин, чтоб хоть трусы было на что сменить. Водитель пожал плечами, натянув этим жестом белую рубашку на секунду. Четко прорисовалась упругая мышца бицепса, не крутая, как у атлета, а изящная, как у того, кто занимается собой без фанатизма. Я поймала себя на том, что глубоко втягиваю носом донесшийся до меня от Мино аромат туалетной воды. Ювелирно спрыснул себя с утра, именно той порцией, которую вот-вот вроде уловила, но она тут же ускользает, и если не прильнуть впритык к коже, наверное, толком не просмакуешь, а запах-то приятный. Мне вспомнилась реклама, которую в своё время часто крутили у нас по телевизору, там преувеличено, но точно изобразили возникший сейчас эксцесс ощущений: «Aкс эффект!» — объявлял ролик название дезодоранта, и девушки прилипали к главному герою. Я не прилипла, конечно. Просто вспомнила и осталась на месте, перестав втягивать воздух, как бесшумный пылесос. — Ну, я из нашей кухни предпочитаю супы и лапшу. Кимчи как-то не очень… кстати, да, Джиён часто ест лапшу. Знаешь, что такое куксу? — Куксу? — переспросила я. Когда учила корейский, то каких названий блюд я только не слышала и не заучивала, но это вовсе не означало, что я стала знать, из чего они готовятся и как. — Да, что-то вроде супа с лапшой. Ещё мы едим острую говядину и свинину. — А рыбу? — пугаясь заранее, что в её готовке не так хороша, как в остальном, я вспоминала, что Россия далеко не морская держава, вопреки всем стараниям Петра Первого, Екатерины Второй и Владимира Владимировича, поэтому у нас рыбу готовят не часто. Или просто не во всяких семьях. В нашей вот ели в основном по четвергам, и то её готовила мама, а я так, иногда. Да и то была речная, а виды морской такие разные… — Её предпочитают японцы, — слегка улыбнулся Мино, не то снисходительно корректируя мою неосведомленность, не то ощутив прилив обычного для корейцев умеренного национализма. — Мы чаще едим мясо. Благодаря чему последнее поколение наглядно демонстрирует всему миру, что азиаты не всегда маленькие, — так и знала, улыбка от патриотизма и некоего чувства превосходства. И в словах его была большая доля правды. Он сам был чуть постарше меня, и возвышался на полголовы (точно на беконе, отбивных и котлетах вырос), а вот Джиён, до которого мы лет на десять не дотягивались, был с меня ростом и щупловат. По-м