ство, фермы, птицефабрики, рыбный промысел, заводы, поля и агрохолдинги, а живут, как в Сингапуре, только на маленьком клочке в пределах Садового кольца, ну, может, Третьего транспортного. Хотя на все ресурсы можно было бы содержать сто таких Сингапуров, раз уж этот держался на престижном уровне и ворочал миллионами, не обладая вообще ничем. На какое-то мгновение мой личный патриотизм и любовь к Родине померкли. Мне показалось, что жизнь тут несколько честнее и интереснее. Да-да, честнее именно здесь! Это трудно объяснить, но какое-то соотношение правды и возможностей на государственном уровне меня пронзило. Почему же всё так? Неприязнь, вернее её источник, локализовалась: люди. Как мало нормальных и трудолюбивых людей было в России, если из ста с лишним миллионов жителей не находится хотя бы три сотни ратующих на страну депутатов, которые бы клали в бюджет, а не карман? Господи, как это всё возможно? Почему так? И, главное, каждый, оказываясь на кое-каком захудалом бюрократическом месте, где от твоей подписи что-то зависит и где выделяются какие-то средства на что-то, тут же гребет их себе, не стесняясь берет взятки и с уверенностью кричит «да любой на моём месте сделает так же!». Ну, вот же Сингапур! Фактический ноль коррупции. Никакого ухода государственных средств на левые предприятия, никакого бардака и взяточничества, стало быть, не любой бы сделал так же? Стало быть, концентрация морального уродства там же, где концентрация природных богатств? Мино поднялся к себе в квартиру, не пригласив меня сделать то же самое — кто знает, вдруг мать или отец дома, если живет с ними, а если нет, так он просто не обязан звать меня в гости — и вскоре вернулся с подходящей кулинарией, сунув мне её в руки. — На, держи, только не потеряй. Там пометки матери, которые делают каждую стряпню шедевром. — Я буду беречь как зеницу ока! Спасибо, — оценив дарованный мне антиквариат, я прижала его к себе. Оставалось посетить последний пункт назначения — продуктовый рынок. Благодаря моей скромности и экономности, оставалось ещё много денег, поэтому, когда я попала в пищевой рай, то решила, что буду брать всё, на что ляжет глаз. К счастью, недостатка ни в чем не оказалось, и вполне можно было найти любые съестные припасы, обычные и для России. Огурцы, помидоры, капуста, морковь, свекла, редис — пожалуйста! Но я хватала не только известное. Сверяясь с одолженной кулинарией, я прошлась по прилавку с неопознанным или малоизвестным, не пробованным ранее. Консультируясь с Мино, я набрала специй и ингредиентов для соусов. Придётся научиться колдовать со всякими гвоздиками, базиликами, кориандрами и мускатным орехом, хотя раньше моё поварство ограничивалось столовским набором «соль» и «перец», и иногда разбавлялось экспериментальностью с перцем красным, жгучим. Я взвесила лук и чеснок, брокколи, дайкон, различных фруктов килограммов на десять (бедный Мино!), затарилась фасолью, рисом, лапшой гречневой, яичной и пшеничной, и бобовой фунчозой тоже. Через мясную лавку, отяжелев там ещё на пару килограмм, мы прошли к свежей и живой рыбе, на чем и закончили. Морепродуктов я взяла немного, решив к ним подходить постепенно, осваивая искусство восточной кухни. Уже почти выйдя, я вспомнила то, что непременно следовало приготовить и попотчевать тем Джиёна — русскими блинами! Сложив очередные пакеты в багажник, мы с Мино вернулись за яйцами, мукой, молоком, дрожжами, джемом (варенья-то, конечно, тут не найти, какое у нас делают), и только после этого, уже окончательно, отчалили в отдаленную резиденцию Дракона. Интересно, а он свой особнячок не на месте жилища злых духов основал? Джиён дал ключ от дома Мино, поэтому открывал двери он, определив, что хозяина ещё нет. Принеся все тяжелые сумки внутрь, парень огляделся в кухне тем прощальным осмотром, который предвещает уход гостя. — Хочешь пообедать со мной? Или выпить кофе? — зачем-то спросила я, спросив себя саму, не пытаюсь ли я задержать его тут? Нет-нет, это обычная вежливость. Хотя всю обратную дорогу я почему-то заставляла себя вспоминать своего жениха. До этого почти месяц само собой по нему тосковала, а нынче именно заставляла. Потому что пока не думала о нем, почему-то косилась на Мино и ловила себя на мысли, что столько смотреть на чужого мужчину — нехорошо. — Нет, спасибо, мне ещё нужно на работу наведаться, — сухо поблагодарил он и стал обходить стол, на выход. — Работу? А кем ты работаешь? — я пошла следом. Провожаю. Должна ли я закрыться, или в эти земли никто не суётся, потому что рыцари, умеющие повергать драконов, давно вымерли? — Заместитель начальника паспортного отдела, — я бы присвистнула, если б умела, но на моём лице и так отразилось произведенное должностью впечатление. — Что, слишком молод для этого? — Есть немного. — Ну, личные таланты, внешность и красноречивость повергают всех к моим ногам, — он приостановился перед дверью и иронично приподнял уголок рта. — Блат, связи родителей и помощь Джиёна, на самом деле. Личность человека всегда была обесценена до крайности, и никому дела нет до того, что ты можешь и умеешь. — Я так не думаю, ведь кто-то же добивается всего сам? — Один на миллион, да. Джиён, к примеру. И это были далеко не миролюбивые способы. — Он разбогател самостоятельно? — подивилась я. — Да, и в одиночку. Я его тогда не знал, но говаривают, что детство его было босоногим и голодным, — Мино кивнул, откланиваясь. — Пока! Может быть, до скорого, если Джиён ничего с тобой не придумает… — Ничего он не придумает! Он ко мне даже не пристаёт! — гордо бросила я уходящему (который закрыл меня, а не я закрылась за ним) и прикусила себе язык. За кого я заступаюсь — за свою честь или за Джиёна? Слова Мино о том, что когда-то этот всесильный и пугающий мужчина был нищим мальчишкой-голодранцем, меня смутили. Я не представляла его прошлого так, интересуясь только тем, что его сделало жестоким и подразумевая несчастную любовь или потерю близких. А то, что он мог с завистью смотреть на чей-то кусок хлеба или мечтать о теплом одеяле — мне и в голову не пришло. От этого можно озлобиться на весь мир? Конечно же можно. Но то, чего он добился не оправдывало для меня выбранных путей, приведших к цели. Во мне никогда не вызывали уважения люди, зацапавшие огромные суммы, разжившиеся океаном денег, если при этом они не остались человечными, добрыми, порядочными. А Джиён таким не стал. Он предпочел всему богатство. Могу ли я винить его в этом, если его вырастили без объяснения истинных сокровищ жизни? Если судьба мальчика пошвыряла тут и там, давая понять, что без денег — никуда. Нет, я точно должна повлиять на него. Теперь на кухне огляделась я, только в отличие от Мино никуда уходить не собиралась. Я только спустя минут десять пребывания в одиночестве между столом и холодильником осознала, что совершенно одна в огромном и роскошном особняке, о каком мечтают тысячи девушек. И я тут вроде как за главную, пока Джиён не вернётся. Поскольку нас у родителей было пятеро, то я не помню такого момента, чтобы когда-либо оставалась дома одна. Всегда был кто-то ещё. Буквально года два назад я перестала быть приставленной к младшим, которым сейчас тринадцать и одиннадцать, но от этого не изменилось то, что спальню я делила со средней сестрой — ей семнадцать, а мать вечерами постоянно на кухне, а днем я сама на учебе, а с утра ещё не ушедший на свои ежедневные прогулки дедушка дома. Да и гостей и зашедших на пять минут знакомых у нас всегда целая круговерть. А сколько бабушек и прихожан заходит! Когда отец священник иногда есть чувство, что ты ребенок знаменитости, не меньше. Но я вовсе не устала от этого всего. Я обожала свою семью, мы были такими дружными и сплоченными, и так всегда весело проходили наши завтраки, обеды и ужины… И вдруг я совершенно одна в трехэтажном домище, который стоит больше, чем вся та деревня, где я жила, и не с кем поговорить, обмолвиться хоть словом, поделиться чем-либо. И готовить сейчас буду для себя и того, кто вообще неизвестно как среагирует на мою стряпню. Опять скажет «переделай»? На глаза навернулись слёзы. Вот уже несколько дней меня не охватывала такая тоска по дому, такая горечь от разлуки с семьёй. Наверное, предчувствуя это ощущение пустоты, я и пыталась ухватиться за Мино, чтобы хоть он побыл рядом, потому что эта тишина, разряжаемая лишь топотом ножек Гахо и Джоли на втором этаже, она угнетает и заставляет радоваться любому постороннему присутствию. Становится страшно, вспоминаются все предстоящие кошмары, которые ждут в случае провала «задания», а центральная фигура его уехала в свой офис, не приблизив меня к победе и на шаг. Он отбыл всё с тем же убеждением, что личность — ноль, если к ней не приставить палочку — Джиёна, который единственная личность на всю округу. Он и мне пытается эту палочку привставить? Тьфу ты, приставить. Господи, я начинаю думать с употреблением похабных слов Тэяна! За три недели близкого общения я невольно в мыслях стала выражаться смелее, потому что происходящее иначе и не обозначить. Куда я качусь? Нет, Даша, грех сначала появляется в голове, а потом уже выходит наружу, так не позволяй же ты себе портиться изнутри. Берись за продукты и марш трудиться! Работа и труд всегда отвлекают от ненужных дум. Утерев выступившие слёзы, я взялась за обед. Поев сваренный суп, попробовав, что получилось из попытки изобразить «чапчхэ» с рисом (всё поэтапно по магической книге Мино), выпив чаю, я успела помыть посуду, посидеть отдохнуть, подняться и приняться за протирание всех поверхностей в кухне, опять сесть пригорюниться и занять себя наблюдением за временем. Тогда-то и вернулся Джиён, когда мне казалось, что я брошена и забыта всеми навечно. Увидев его входящего, я тотчас вспомнила об упущенной возможности пробраться к его компьютеру. Почему я не подумала об этом за три часа свободы действий? Но уже поздно. Подождём следующего шанса. — Привет, уже дома? — улыбнулся он широко с порога кухни, не входя дальше и постукивая солнечными очками по ноге. Спросил, как будто я всегда тут жила и являюсь давней и привычной бутафорией. — Да… есть будешь? — указала я на кастрюльки. — Нет, перекусил в ресторане, — он прошел вглубь и, встав у плиты, заглянул под крышки. — Но не откажусь от этого на ужин, — он вгляделся внимательнее и втянул аромат. — Я так понимаю, Мино был не только водителем, но и советником по особо важным вопросам? — Джиён обернулся, продолжая улыбаться. Я приподняла со стола книгу и повертела её в руке. — Он поделился со мной семейным раритетом. Я поинтересовалась корейской национальной едой, и вот… — Замечательно. Он демонстрирует отзывчивость. Мы на верном пути, — мужчина собрался выйти, но затормозил у стула, с которого я забыла отнести свои вещевые покупки наверх. Ну что за рассеянность! Он отодвинул пальцем край пакета, заглядывая в него, и я покраснела, когда поняла, что это багаж с нижним бельём. Возникло желание подскочить и попросить не смотреть, но это выглядело бы глупо, ведь всё приобреталось за его деньги. Разве не имеет он права? И всё же, это личное… Он достал коробку, на которой была сфотографирована модель в таком же бюстгальтере, что лежал и в самой упаковке. Бюстгальтер с драконами. У меня загорелись даже уши. Джиён сдвинул чуть в сторону нижнюю челюсть, ёрничая немым взглядом и крутя в голове что-то, что мне одновременно хотелось и не хотелось знать. Он бросил на меня озорной взгляд. — Мино,