е похож на покорителя сердец? — разосанился Дракон, в шутку надувшись. — Ну как сказать… — с насмешкой загадочно не закончила она и, не спрашивая разрешения, достала сигарету и закурила. Нет, они явно тут чувствовали себя комфортно. Это в логове-то человека, который совершает процентов девяносто всех преступлений в этом регионе! Она что-то сказала на японском второй девушке, и я поняла, что та не говорит на корейском и, стало быть, именно японка, а не кореянка. Они часом не лесбиянки? — Не смей там юморить надо мной, пока я не понимаю, — указал на них пальцем Джиён. — Что ты, что ты! — подняла она руки, зажав между пальцами правой тлеющую трубочку с табаком, хотя видно было, что она может это сделать, и ничего с ней не станется. — И вот так всегда, — деланно грустно вздохнул мужчина, посмотрев на меня. — Не стоило ей восемнадцать лет назад говорить, что она лишила меня невинности. — Джи, ты родился без неё, тебя нечего было лишать, — засмеялась она и опустившись, чтобы поиграть с собаками, отвлеклась от владельца особняка, меня и большей части Сингапура. Я с удвоенным любопытством воззрилась на неё. Первая женщина Дракона? Я была склонна с ней согласиться, что такие как он скорее рождаются опытными и беспринципными. Но озвученный и признанный им самим факт… Восемнадцать лет назад! Она знала его ещё юнцом, который не видел жизни. Она знала его до того, как его предал друг. — Ладно, идёмте наверх, — Джиён вновь оглянулся на меня. — Ждём накрытого стола, — и когда девушки зашагали по лестнице, он подошёл ко мне, приходящей в себя, не верящей, что он бывает и таким. Нет, я видела его в таком настроении и в такой манере, но с Сынхёном, и была убеждена, что женщины остаются для него низшей кастой. Однако я в который раз ошиблась. Джиён не делил людей на категории. Каждого он умел презирать и считать за ничто индивидуально. И возвышать точно так же. — Даша, у тебя столбняк? — Нет-нет, прости, — я сцепила руки, сжав одну в кулак и второй накрыв его. — Просто… не ожидала гостей у тебя. — Да, они нечасто у меня бывают, — он посмотрел на потолок. — Я сам отсюда почти никуда не отлучаюсь, но у других ведь тоже дела. Вот и выходит, что с годами старых знакомых повидать всё труднее. А когда уже ничего не хочешь от будущего, то так приятно вспомнить прошлое! — Она была твоей первой любовью? — как мне казалось, логично заключила я. — Любовью? — Джиён похохотал. — Даша, ну опять ты всё в кучу. Как секс связан с любовью? — Напрямую. — Да никак, — растоптал моё заявление он. — Если ты веришь в любовь, то, наверное, понимаешь, что она живёт где-то внутри. А что такое секс? Сугубо внешнее проявление, инстинкт, удовлетворение потребностей. У тебя с геометрией нормально было? Параллельные линии не пересекаются. — Нормально у меня было с геометрией. В неевклидовой, сферической — параллельные пересекаются, — наконец-то ощутила я признаки победы. Неужели я смогла ему что-то противопоставить? — Ну, хорошо, ты плоскость или шар? — взгляд Джиёна приобрел тот уставший скепсис, которым он завершал большинство диалогов. — Я? Ну… человеческое тело не геометрическая фигура, но скорее шар, наверное, он хотя бы объёмный… — уловив, что мне начинают плавить психику, я тряхнула головой. — Вообще-то, эти законы не применимы к людям! — Тогда о чем мы говорим? — Джиён указал рукой на окно, или скорее за него. — Тогда представь живой пример. Дорога. Два её бордюра слева и справа — параллельные прямые. Так? На горизонте они превращаются в одну точку, соединяются. Так? То есть, пересекаются, — я кивнула. — А теперь скажи, возможно ли дойти до этой точки, или при приближении к ней она всё-таки будет бесконечно отдаляться, даже при том, что земля круглая — сферическая, — промолчав, я повесила нос. Логика была его сильной стороной, а моей — вера. И эти прямые уж точно никак не соприкасались. Они шли в разные стороны. — Вот так-то, Даша. Соединение любви и секса всегда где-то на горизонте, как и большинство идеалов. Мы в них верим, и иногда, кажется, даже видим у кого-то, видим примеры. Но при приближении иллюзия тает, и выясняется, что любое возможное доказательство — оптический обман, — я шумно вздохнула, показывая, что прекращаю спор. Джиён расплылся. — Ждём обед, Даша, — и он ушел за дамами. Я воспользовалась кулинарной книгой Мино, выбрав корейскую кухню. Ей я хотя бы немножко овладела, а в японской пока ещё ничего не смыслила, поэтому, чтобы не допустить оплошностей, пошла путем наименьшего сопротивления. В небольшой гостиной на втором этаже повис легкий дымок, поскольку из трех двое были курящими. Третьей на это явно было всё равно. Мне понадобилось подняться и спуститься трижды, чтобы принести всё, что я наколдовала на кухне. Часть разговора, который я заставала, шел на японском, понимаемом обеими девушками и совсем чуть-чуть Джиёном, и в меньшей степени на корейском, который чуть-чуть знала японка. Она была просто подругой той, с татуировками, или с ней у Дракона тоже что-то было? — Даша, — вдруг обратился ко мне Джиён, когда я поднесла им выпивку. — В честь встречи, мы сегодня устраиваем вечеринку в одном клубе. Как ты смотришь на то, чтобы поехать с нами? — В клуб? — я вспомнила то случайное попадание, когда мы натолкнулись на Сынри. Любой клуб — это смесь дискотеки и бара, более или менее удачная. Ни то ни другое мною не было любимо. — Не знаю, вряд ли… — Брось, мы же договаривались, разве нет? — он убеждающее на меня посмотрел. — Вы же с Мино купили платье? — Да, купили, — я прижала поднос к груди, оживая при упоминании молодого человека. — Тогда, раз уж речь зашла о нем… не могли бы мы взять и его с собой? Я ведь никого там не буду знать. — Джиён проницательно воззрился в моё лицо и, помедлив, закивал. — Отличная идея. Если он свободен, то возьмём и его. Я позвоню ему, — мужчина посмотрел на присутствующих. — Ты не напрягайся, Даша, это будет вечеринка для узкого круга людей, всё прилично. Только друзья, да, Наташа? — У вас русское имя? — ошарашено развернулась я к девушке с татуировками. Правильнее было бы называть её «женщиной», судя по тому, что восемнадцать лет назад она уже… но выглядела она прекрасно, и больше тридцати ей никак нельзя было дать. — У тебя русское имя? — повторил за мной Джиён. — Это же псевдоним, Джи, — прыснула она, швырнув окурок в пепельницу. — Мне понравилось, и я взяла. — Я просто понятия не имею, как её зовут на самом деле, — оправдываясь, объяснил мне главарь мафии. — Интересно вы дружите, — заметила я. — Что даже не знаете настоящих имен. — А разве дружба — это собирательство достоверной информации? — Джиён пожал плечами. — Это не моё дело. Всё что надо знать — я знаю. Так что, мы договорились? Часов в десять поедем, да? Сделаю только несколько звонков, чтобы всё было готово, — достав телефон, он стал выходить из комнаты. — Наташа, познакомь Дашу с Риной. Перейдя на японский, она представила той меня и вернулась на родной язык: — Это Рина, к сожалению, она плохо говорит на нашем, так что если что — я переведу. А ты откуда знаешь корейский? — я призналась, что учила его в университете почти пять лет. — Надо же! И с таким образованием работать здесь? — взгляд Наташи посерьёзнел и потемнел. — Ты краденная, что ли? — Вы знаете?.. — Да все знают, чем занимается Джиён, — она отпила вина и откинулась на спинку дивана. — Только я не думала, что он для любых услуг будет организовывать халявное рабство. Видимо, у него опять какие-то гениальные идеи, — я не стала комментировать это предположение. Похоже, что и без меня во всем достаточно хорошо разбирались. — А вы… не могли бы помочь мне… — Я не вмешиваюсь ни в чьи дела, — перебила она, не став дослушивать. Наташа ненадолго ушла в свои мысли и заговорила опять: — Я не могу и не хочу идти против Джи. Пытаться остановить таких, как он — это всё равно что перестрелять всех волков, — она поискала во мне понимание. — Кто же тогда будет санитаром леса? — я повела плечами, не зная, что ответить. Да, пожалуй, всё в природе, и хищники, создано для чего-то. Она подмигнула мне. — Поверь, в этом мире есть кем и чем уравновесить зло, но невинные регулярно попадают под горячую руку, без этого никуда. Впрочем, я бы не назвала Джиёна злом. Он неплохой, — заметив моё неверие в подобное, она засмеялась и выругалась: — Бля буду, неплохой. Главное не гладить против шерсти. Дверь открылась, и возвратился мужчина. — Ну всё, в клубе нас будут ждать, — несколько ехидно он перевел взор на меня. — Мино подъедет туда чуть позже. У него кое-какие дела. Так что, приготовься выглядеть на все сто. Это замечание было лишним. Если до этого я хотела одеться в то, что мне купили, и постараться быть красивой, то цепь рассуждений Джиёна подчеркнула, что я прихорашиваюсь исключительно для Мино. Если бы это продолжало оставаться только заданием, то всё было бы в порядке. Но я чувствовала, что действительно хочу нравиться ему. Я хочу, чтобы он оценил то, как я буду выглядеть. Не просто, как в бутике, покивав при моей примерке, показав большой палец вверх и сказав «класс, то, что надо», а чтобы остановился на мгновение, ну как в фильмах романтических, чтобы глаза заблестели, и он просто предложил мне руку, не сумев ничего выговорить. Я готова была плакать из-за того, что позволяю себе желать подобное. Скоро два месяца как вдали от дома, и я симпатизирую Мино, и сильно симпатизирую, вопреки тому, что где-то там у меня парень. Переставший мне нравиться. Я посмотрела в зеркало, заплетя косу и перекинув её назад. Я ведь любила того… он хороший, правильный, добрый, с серьёзными намерениями. В Мино в десять раз больше недостатков. Но его не назвать совсем уж негодяем. Однако я никогда не могла обманывать сердце, я слишком чутко его слышала. Спроси меня сейчас, хочу ли я замуж за жениха, я не смогу солгать и откажусь, потому что ежедневно думаю о Мино. Как можно любить кого-то, если думаешь о другом? Сев перед трюмо, я силилась сдержать слёзы. Нельзя ни к кому тут привязываться! Я должна сделать всё, чтобы вернуться домой. Я не должна восторгаться местными порочными мужчинами, потому что они из другой жизни, я совсем другая, мне всё здесь чуждо и неприятно. Всё. Так ли это? Первая неделя была очень тяжелой. После всей моей сознательной жизни, проведенной в толпе народа и с вечной занятостью, я окунулась в одиночество и приняла его за мучение. А потом оказалось, что тишина иногда приятна, что свободное время — не так уж и плохо, что пролив, яхты и пальмы за окном несколько красивее четырёх соток картошки и ещё четырёх соток, полных грядок и теплиц, которые нужно обхаживать изо дня в день. Разлюбила ли я прошлое? Нет, я понимала, что оно было правильным, а эта праздность в роскоши — балует и развращает, и это плохо, этого нужно сторониться. Но было ли мне плохо по ощущениям? Нет. Я с удовольствием смотрела телевизор, прибравшись по дому, прогуливалась по двору и ждала Мино, зная, что не надо поливать кабачки, огурцы и помидоры тонной воды, после которой держишься за спину и разваливаешься на кровати. Эта жизнь, та, в которую я попала, была легка и красива. За счет чего? Благодаря смертям, загубленным жизням, подсаженным на иглу, насилу принужденным к проституции. Я ничего этого не видела сейчас, но знала об этом. Но если не задумываться и не вспоминать — как судя по всему делает Дракон — то этого будто бы и нет. И можно просто-напросто наслаждаться. А там, в России, мне было тяжелее, но зато никто не страдал