ть свою обиду за всё с тобой происходящее, — я на это никак не обижусь, вполне понимая твоё состояние. В-третьих, самец — существо в первую очередь биологическое, и именно эти характеристики требуют удовлетворения вне очереди. И сейчас он хочет есть, так что, будь добра… — Ты не ответишь на конкретный вопрос? — не дала я себя сбить. Пусть у меня хромает логика, но не память. — Тебе так важно знать, мечтаю ли я тебе присунуть? — достав из кармана зажигалку, Джиён завертел её между пальцев, надумав закурить. — Я не могу сказать, что ты отвечаешь внешним стандартам той красоты, которую я считаю для себя эталонной. Изюминка, которая обычно и заводит мужчин, в тебе, для меня лично, проглядывается слабо. Но, естественно, объективная привлекательность и неизведанность способны возбуждать и увлекать любого, — облизнув губы и достав сигареты, он достал одну. — Ты спросила о вчерашнем театре… Я знаю, что глядя на нас с Кико, ты пыталась не видеть нас. Но воображение-то разыгрывалось… ты смотрела на одних, а мечтала о другом. А теперь угадай, кого я вчера пытался представить на месте Кико? — веселье преобразило его глаза, украсив их лучиками морщинок, и он закурил, заставив меня внутренне загореться и задымиться, как и сигарета между его губ.
Неприятности: кратковременные и продолжительные
Сперва я полностью поверила в то, на что намекнул мне Джиён: что вчера ночью он представлял меня под собой, когда спал с Кико. И пока он под моё онемение спускался вниз, я стояла и думала об этом. Как же так? Как можно заниматься любовью с одним человеком, когда думаешь о другом, когда хочешь другого? И вопреки своему же суждению и тому, что ещё вчера мечтала о Мино, я невольно повторила мысли, якобы испытанные Драконом — я вдруг представила нас с ним вместе. И лишь после промелькнувших нескольких красочных сцен, которые и выдумывать не нужно было — я видела всё накануне в нужных и ненужных подробностях — тряхнув головой, я очнулась, заподозрив, что никакой основы под собой брошенная Джиёном фраза не имела. Он солгал! Наверняка так и есть. Он в продолжение эксперимента пытается навести меня на эротические фантазии? Этого они с Сынхёном добиваются? Раньше я никогда бы не стала искать подтекста в чьих-либо словах, додумывать коварство, которого может не быть, но в этом Сингапуре… за два месяца жизнь перевернулась и встала на уши. Я не знаю, чему верить, как правильно поступать в этом — именно этом, местном — мире, чтобы не пропасть и не проиграть. А если победа может даться только путём потери себя? Разве это не будет проигрышем? Что, если я могу спасти свою материальную оболочку только если предам свои принципы? Не к этому ли всё идёт? Я вспомнила тот момент, когда нажала на курок — я была готова проститься с жизнью, лишь бы не быть отправленной в бордель, не испытать всей этой грязи, насилия, не изменить своему далекому жениху. А что же теперь? Я смотрю на Мино и забываю обо всём. Да и часто ли я последние пару-тройку дней ностальгировала о доме? Попав сюда, в первое время, я была готова на всё, абсолютно на всё, чтобы сохранить честь, чистоту и порядочность, чтобы не замарать себя в глазах Божьих. Я была перепугана и на самоубийство меня толкали кошмары, таившиеся за каждым углом. И вот, постепенно выясняется, что ничего страшного не произойдёт, если поступать «по-умному». Это значит, сообразно с представлениями о жизни Дракона. А ещё это значит — отринув старые обязательства и забыв о том, кто я в душе, какая у меня душа. Если на меня сейчас наставить пистолет и спросить, что я предпочту, отдаться Мино или, сохранив честь, умереть, то каков будет мой выбор? Мне было стыдно за то, что я решила в эту секунду. Даже не стыдно, а как-то сокрушительно тяжело и ненавистно за маятник, качнувшийся влево во мне в этот момент. Неужели же мы готовы выйти из ситуации крайним путем только во избежание страданий? А если нас поманить чем-то приятным, то нам это уже не кажется ужасным? Но это ужасно! Не для тела — для души. Почему я теряю то невесомое, но явственное её ощущение, когда каждый собственный кусочек тела чувствуется носителем этой невидимой вещицы, ответственной за наши грехи, нашу судьбу, наше существование после смерти. Мне казалось, что я не воспринимаю всерьёз атеистические лекции Джиёна, но почему тогда я вдруг поняла, что ощущаю организм всего лишь организмом, и ничем больше, как будто он не ответственен за то, что происходит внутри меня? Как будто я тоже перестала верить в то, что попаду в ад или рай после смерти. Но я не перестала! Не перестала!
— Даша! — более нетерпеливо и требовательно донесся голос с кухни. — Завтрак! — торопливо постаравшись отложить сетования о каких-то явных упущениях с моей стороны, я побежала выполнять свой временный долг, свои фиктивные обязательства, которые помогали пока что держаться наплаву. А тем временем детонатор тикал, и я всё ещё не знала, после откровений Мино Джиёну, стоит ли мне надеяться на благополучный исход? За окном возле плиты, пока я готовила, плескался Сингапурский пролив, но я не была Моисеем, чтобы воды расступились передо мной и божественные силы помогли мне убежать и спастись. Возможно, что подобных чудес, и впрямь, не существовало никогда, а скорее я в действительности не обладала той библейской святостью, которая призывала на помощь ангелов и Бога. Я никогда не претендовала на то, чтобы быть святой — это как-то кощунственно звучало даже в уме, но за эти сутки я поняла, что и моё добродетельное поведение добродетельно весьма относительно. Этой ночью я всё же не смогла не подумать снова о словах Джиёна. В связи с ними вспомнились и советы Мино, предполагавшего изначально, что его босс привлек меня к неведомому делу ради своих удовольствий, вполне вероятно, что непосредственно физических. Мино считал, что я должна постараться соблазнить Дракона, поскольку у меня самые великие шансы на выигрыш, кроме меня ни одна девушка никогда не жила в его доме. И если я хоть немного приучу его к себе, заставлю проникнуться, пусть не симпатией, но сексуальной зависимостью, то обезопашу себя от каких-либо непредвиденных обстоятельств. Хотя это смешно. Как себя обезопасить от капризов всемогущего человека, чьи желания и настроения непредсказуемы и никогда неизвестны? Сегодня он меня хочет, а завтра скинет с пристани, как обещал насчет трупа Сынхёна, своего близкого друга, уж куда более дорогого ему, чем я. Нет, не способен такой человек привязаться, тем более к женщине, особенно если он, в самом деле, удовлетворяясь с одной, представляет другую. Значит ли это, что по-настоящему его влекут те, которых он на практике не имел? Я пытаюсь залезть в психологию, в которой ничего не понимаю… если бы я немножко больше знала о мужчинах! Нужно было просто забыть о том, что он сказал, и проблема была бы исчерпана. Но как назло, он никуда не уехал в этот день, и обед, и ужин я ловила его взгляд, казалось бы, такой же, как всегда, но его привычная ухмылка, прежде означавшая для меня издевку по поводу моей набожности, теперь кричала о том, что он продолжает представлять меня на месте Кико, хотя он и слова больше на эту тему не проронил. Но стоило ему остановить на мне взгляд, как я заливалась краской и тратила всё своё самообладание, чтобы не держать в уме мысль о том, что между нами, мной и Джиёном, вообще возможно что-либо. Конечно, попытки были слабые, и в кровати я всё равно взялась закончить рассуждение. А если он сам полезет всё-таки? Сама-то я точно не решусь его соблазнять, это однозначно. Но пристающий Дракон? Он слишком ленив для этого, он пресыщен, он не сделает ничего подобного. Да, возможно, он будет представлять что-то там, и это доставит ему удовольствие, ну так что же? Мне это не вредит. Меня это даже волновать не должно. А если всё-таки полезет? Он же мистер неожиданность. Естественно, я буду отбиваться. Станет ли продолжать при этом принуждение Джиён? Нет, уверена, что не станет. Не знаю, почему я так уверовала в этот факт, но я знала, что он никогда не изнасилует ни одну девушку лично. Что-то было в нем такое… нет, не жалость, его бессердечность не знала границ. Скорее он насквозь пропах безучастностью и отстраненностью от любых действий, вынуждающих расходовать энергию. Я и постельную сцену с Кико не назвала бы порывом бешеной страсти… С какой стати я опять это вспомнила и пытаюсь анализировать? Частная жизнь Джиёна меня не касается, как бы он ни хотел меня в ней задействовать. Очередной приезд Мино был ожидаем, а потому предусмотрен. Отделавшись кое-как от навязчивой идеи о навязчивой идее Джиёна (реальной или сочиненной для того, чтобы обводить меня вокруг пальца вновь и вновь), я устремила все свои помыслы к этому молодому парню, который заворожил меня в этих южных тропиках, подарив некоторое ощущение свободы, не замаранных чувств и надежды. Пусть он и не любит меня, я и сама не разобралась в себе до конца. Но как бы то ни было, мне стоило поговорить с ним. Единственный способ не терзаться сомнениями о честности — это устраивать очную ставку и опрашивать всех. Я спрошу о разговоре с Джиёном и самого Мино. Готовясь к встрече с ним с утра, на обычной «летучке» Джиёна на террасе, под попивание кофе, я впервые подумала о том, что у меня нет косметики. Это произошло случайно; я вспомнила, что Наташа красила меня, и я выглядела на вечеринке так, как мне не свойственно, и потому произвела на Мино впечатление. И вот, перед тем, как он должен был явиться, я захотела быть уверенной в том, что понравлюсь ему ещё раз. А произойдет ли это без алкоголя и макияжа? Жаль, если без этих условий всё кардинально изменится. Но когда я открыла ему дверь, и он улыбнулся за порогом, сдержано и беспристрастно, в своей манере, я забыла, чего боялась, что хотела и о чем думала. Белоснежная рубашка, заправленная в черные брюки, под черный кожаный ремень, чуть топорщась над ним, была расстегнута на верхнюю пуговицу, позволяя шее дышать в жару, наступившую с девяти часов, если не раньше. В этом небольшом открытом пространстве виднелась средней толщины серебряная цепочка, лежавшая на ключицах. Одна рука покоилась в кармане, а другая держала портфель. Глаза Мино остановились на моём лице и, как бы спрашивая меня, можно ли войти, приподнялась его правая бровь. Окончательно и твердо я осознала: я влюбилась. — Шеф дома? — сильнее улыбнулся он. — Да… да, проходи, — отступила я, позволяя ему продвинуться знакомым путем. — Сейчас принесу вам кофе… — Пока не забыл… — он остановился рядом со мной и, слазив в свою мужскую деловую сумку, извлек из неё сложенный листок. — Это тебе от Вики… — он сказал что-то ещё о том, что она просила передать мне послание, но как только он озвучил, что привёз мне весточку от моей соотечественницы, направление моих мыслей поскакало туда, в бордель, откуда он это привез. Он был там, у той продажной женщины, собственнически тогда льнувшей к нему, и он говорил, что не изменяет ей — ей, проститутке. Но совсем недавно он признался Джиёну, что ему нравлюсь я, и мне казалось, что тому были подтверждения, в его поступках, взоре, речи… А на самом деле, вернув меня сюда, в особняк, из своей квартиры, он в тот же или на следующий день понесся в публичный дом? Разве так нравятся?! — Всё хорошо? — Прости, просто задумалась, — похлопала я глазами, выплыв из неприятных ощущений, которые непозволительно было испытывать. Я что, ревную парня, не принадлежащего