мне и в помине? Мино покивал и проследовал к Джиёну, курящему в плетеном кресле, что было видно через стеклянные раздвижные двери. Сунув письмо Вики в карман домашних шортов, я без изыска и стараний приготовила кофе. Джиёну не понравится в любом случае, а Мино выпьет, ничего не сказав, что угодно. Для кого же распинаться? Поставив чашки на поднос, я будто в каком-то притупленном сне вышла к мужчинам и стала выставлять посуду на столик. Поймав себя на том, что у меня поджаты губы, и я слишком напряжена, я покосилась на замолчавших собеседников. Мино смотрел на горизонт, а Джиён на меня, всё так же ухмыляясь. Порой за эту претенциозную полуулыбку ему хотелось двинуть. С каких пор во мне проснулась агрессия? Конечно же, я никогда не подниму руку на правителя Сингапура, но представлять звонкую оплеуху — наслаждение. — О! — вдруг ухватился Джиён за карман укороченных летних брюк, где лежал его мобильный, хотя не раздалось ни звука. Режим вибрации? С чего бы, в собственном доме? Он вытащил телефон, который не был повернут ко мне экраном, поэтому я не могла сказать, изображает звонок Джиён, или он действителен. — Я выйду поговорить. Важный разговор, — он поднялся и, торопливо выйдя с террасы, прикрыл за собой, оставив нас вдвоём. Мино повернул лицо, посмотрев вслед ушедшему, потом поглядел на меня. Я выпрямилась с подносом в руках. — Что там пишет твоя подруга? — Не знаю, я ещё не читала, — опустив на секунду ресницы, я подняла взгляд и решилась: — Я хотела спросить… о чем вы тогда поговорили с Джиёном? — Ты же знаешь, я не люблю обсуждать что-либо связанное с ним за его спиной, — попытался уйти от ответа он. — Он сказал, что я тебе нравлюсь, и ты сообщил ему об этом, — перебарывая себя, заставила я произнести свой язык эти слова, потому что иначе выяснение не сдвинется с мертвой точки. Мино сделал лицо посерьёзнее. Подняв руки с подлокотников, он сложил их перед собой, переплетя пальцы. — Да, я так сказал, — по-мужски признал он, не пойдя на попятную. — Но ты отказался от каких-либо чувств. Что же ты имел в виду под симпатией? Влечение? — нахмурилась я. — Даша… — вздохнув, он впился в меня глазами. — Я не хочу оскорбить тебя тем, что к тебе испытываю. У тебя другое воспитание и другой менталитет, и ты, может быть, посчитаешь это непонятным, неправильным или низким… Да, ты меня привлекаешь сексуально — что в этом такого? Ты красивая молодая девушка, которая обращает на себя мужское внимание, а я вроде как мужчина. В первую очередь симпатия нашего пола всегда выражается в этом. И да, я отказался от чувств, потому что не считаю, что мы достаточно друг друга знаем для того, чтобы говорить о чем-то глубоком, сильном и высоком. Я немного подрастерял способность безоглядно влюбляться, поэтому даже если ты мне сильно нравишься — мне не снесёт от этого крышу, а если говорить о том, согласен ли я при такой сильной симпатии возлагать на себя какую-то ответственность, строить отношения или что-то в этом роде, то нет, не с тобой, не в твоём случае. Даже не собираюсь мыслить об этом — у тебя есть жених, у тебя есть своё миропонимание и своя цель — вернуться на родину и сохранить себя для будущего мужа. О каких чувствах и поползновениях с моей стороны может идти речь? Что я должен был сделать? Сказать Джиёну, что готов на тебе жениться? Я хорошо к тебе отношусь и ценю тебя в какой-то мере, но не настолько, чтобы кинуться в омут с головой, когда не вижу и не понимаю, к чему это может привести, — хотя мне и было обидно, я его вполне понимала. Кто я ему? Навязываемая дважды в неделю подопечная. Он мог проникнуться ко мне, могла его возбудить в том красном платье, но любовь — это всё-таки какое-то предопределение, это посылается нам сверху, а если он пережил болезненное расставание и разочарование, то как сможет быстро забыть? Ведь для того я и нужна, чтобы излечить его сердечную рану. Иначе задание уже было бы выполнено, и я могла бы паковать вещи домой. Мино посмотрел мне за спину, убеждаясь, что Джиён ещё не идёт. — Ты хотела, чтобы я спас тебя таким образом? Знаю, с твоей точки зрения это выглядит по-скотски, что я мог бы поспособствовать твоему освобождению, но не слукавил перед Джиёном, чтобы вытащить тебя из-под его власти. Но проблема в другом. Даже если бы я надумал разыграть перед ним что-то и забрал тебя к себе — это не вернуло бы тебя в Россию. Это Дракон, Даша, и он бы проследил, чтобы ты осталась здесь. Он бы следил за нами обоими, разоблачил бы обман, рано или поздно, и отправил нас обоих на фарш. А дозволения слетать к семье ты так и не получила бы. Я выслушала его, не став ничего противопоставлять. Как мне было объяснить ему, что меня задел не отказ сыграть в любовь, а то, что это и было бы лишь игрой, а не правдой? Почему он не может полюбить меня? Потому что ему нравятся вульгарные и дешевые, продажные женщины? Или потому что барьер выставила я, из своего нареченного, из своих страданий по родине, из жалоб на окружающее меня сейчас противоестественное мне бытие? Но половина этой баррикады рухнула, а он и не заметил. Он не знает об этом. Сообщить ему? Когда мы договаривались с Джиёном о том, что я буду растапливать сердце Мино, то мы обговорили такой момент, что мне придётся привлекать его внимание обманом, что я в него влюбилась. И я отказалась от такого поведения. Ложь казалась и кажется мне невыносимой, невозможной, обманывать в самых светлых чувства — что может быть хуже? Но если я в результате всё-таки влюбилась по-настоящему? Должна ли я как-то дать знать, сказать об этом Мино? Если я скажу ему, что забыла жениха, которым тыкала там и тут, он начнет презирать меня, как любую другую девушку, с которой имел дело; которые бросали, изменяли и меняли свои привязанности по три раза на неделе. Что мне делать? Слёзы подступили к глазам. Как тяжело стоять перед парнем, одно присутствие которого заставляет дрожать, и не сметь сказать ему о своих чувствах. Более того, понимать, что ты для него никто и ничто, разве что объект мимолетной страсти, которую он не отказался бы с тобой удовлетворить. Пальцы сильнее стиснули поднос, так что кончики покраснели от напряжения. — Даша, всё в порядке? — заметил Мино, что глаза мои краснеют. Я не смогла внятно что-либо сказать, и мотнула головой, сдерживая плач. Он стал приподниматься, догадываясь, что сделал что-то не так. — Я тебя обидел? — Нет, — вытянула из себя я и шмыгнула носом. Сзади послышалась поступь Джиёна. Не желая быть подвергнутой его проницательной наблюдательности, я развернулась и, умудрившись никак не задеть его и опустив лицо, выскочила с террасы, услышав за плечами его безмятежное наставление Мино: «Что ты с ней сотворил? Иди, успокой». Он всё-таки понял, что я дошла до слёз! Господи, куда уйти, где спрятаться? Положив поднос на стеклянный столик по пути, я направилась к лестнице, в свою комнату, чтобы уткнуться лицом в подушку и хотя бы пять минут полежать так, не тревожимой никем. Я так ждала приезда Мино, но оказалась не готова сталкиваться с всплывающими реалиями. — Даша! — услышала я его оклик позади, но не остановилась. Не могу предстать перед ним, потому что не могу объяснить ему истинных причин своего расстройства. Как же мне стыдно! — Даша! — касание ног о ступеньки выдало его преследование. Я не бежала наверх, как истеричка, но когда услышала, что он догоняет меня, то прибавила скорости, и всё же Мино настиг меня прямо у двери в спальню. — Даша, ну что случилось? — придержал парень дверь, которую я пыталась прикрыть за собой, и вошел внутрь. — Ничего, — отводила я глаза. — Вспомнила о семье. Сейчас пройдёт. — Мне показалось, что это я задел тебя чем-то… — Нет, правда, всё в порядке, — отвернулась я от него. — Тогда посмотри на меня, — я застыла. — Когда я приехал, ты улыбалась. Это я испортил тебе настроение? — что мне было ему сказать? Он и улучшает и портит его одновременно. Но не в его силах остановить эти шаткие весы, не может же он приказать своим чувствам. Да и я своим уже не могу… — Взгляни на меня, Даша, — я осторожно двинулась в пол-оборота. Протянув руку, Мино взял меня за плечо и развернул на себя, до конца. Упорно глядя сверху вниз, на мои пошедшие розоватыми пятнами щеки, нос и скулы, он с секунду постоял и, осторожно подняв ладонь, вытер большим пальцем слезы у меня под глазами. По позвоночнику пошли разряды от его прикосновения. — Прости, что не спас и не спасаю тебя. Но я, правда, не рыцарь в доспехах. Это не в моих силах. И я жуткий карьерист. Я не хочу портить себе жизнь, я эгоист, Даша, поэтому не рассчитывай на меня. Здесь, среди людей Джиёна, ни на кого нельзя рассчитывать. — Да, я знаю, все надеются только на себя, каждый за себя, — «Но когда любишь уже не можешь думать о себе» — у меня не было права произносить этого, я не должна строить мост между собой и Мино, потому что хочу вернуться в Россию, и он, бывший средством, не должен стать целью… но и держать в себе, скрывать от него, я не в состоянии. Я никогда не умела притворяться. Но и признаний прежде не делала. Я говорила, что люблю своего жениха, но не тому в глаза, а как факт, как мнение. Ощущая ладонь на своём плече, я не нашлась, как дать понять о чем-то Мино лучше, чем без слов. Протянув вперед руки, я осторожно тронула ими его рубашку и, хлюпнув носом, приблизилась и уткнулась в его грудь лицом. Это было не только проявление влюбленности; в этот момент мне хотелось какого-то тепла, участия, защиты, ощущения какой-то близости и родственности. И я так давно хотела, чтобы он обнял меня! Приняв мой призыв, молодой человек опустил руку на мою талию и, прижав теснее, другой провел по моим волосам. — Даша… — растеряно и задумчиво выдохнул он. Я сжалась в его руках, не желая выбираться из этой ракушки. Положив ладонь на мой затылок, он успокаивающе привлек меня к себе, поглаживая. — Ты… Нет, это невозможно. Джиён дал мне понять, что между мной и тобой никаких отношений быть не может. — Он говорил о любви или о сексе? — Мино надолго замолчал. — О сексе. — выдал он спустя несколько минут. — Но с первым будет ещё хуже. Он воспользуется этим. Не знаю, кому он хочет навредить, тебе или мне, или обоим, но лучше не допускать никакой любви — она не нужна здесь. — Я разлюбила своего жениха, — подняла я, наконец, взгляд к нему. Мино удивленно вылупился на меня, не зная, как прокомментировать заявление. — Я не люблю его больше… Теперь, наверное, ты скажешь, что я, как и все, ветреная и непостоянная, да? Я так долго встречалась с ним, и вот, какие-то два месяца… — Два месяца — не так уж и мало. Тем более что с тобой произошло такое. Тут впору вообще разучиться любить. — Но я не разучилась… — он отстранил меня от себя, на вытянутых руках держа за плечи. — Нам лучше вернуться вниз, — сухо произнес он. — Мино, ты не понимаешь, что я хочу сказать… — Я всё понимаю! — оборвал меня этот статный брюнет, заарканивший мои чувства, и, отпустив, отошел задом на шаг. — Но я не хочу знать об этом, я не хочу ввязываться в это. Всё что я могу предложить — это секс без обязательств, но именно на него наложил вето Джиён, и именно это не приемлешь ты сама. Что ещё ты от меня хочешь? — Ничего, — тут же со злостью брякнула я, но, передумав, исправилась: — Ты обижен одной, и боишься попробовать ещё раз. Ты трусишь, делая вид, что такой же циник, как Джиён. Но ты не такой. Вообще не такой. — Не такой? Ты думаешь, что знаешь меня, да? Ты думаешь, что я приличный парень из офиса, который в глубине души мечтает жениться, обзавестись детьми и жить в