гда не бывает такого состояния, когда хочется поплакать? Уйти ото всех, спрятаться подальше. — Каждую ночь заворачиваюсь в одеяло и, грызя уголок подушки, заливаюсь горючими слезами, — он посмотрел мне в глаза и расплылся. — Ты себе это представляешь? — Представлю, чтобы испытать радость расплаты за твои деяния, — он нагнулся к гальке и, подняв камень, швырнул его далеко-далеко в пролив. Я проследила падение и далекий «бульк». — И всё же, ты чаще серьёзен, чем улыбчив. Признай, ты всё-таки несчастлив в этой своей роскошной жизни? — Веселый человек и счастливый человек — разные люди, — заметил он, взяв ещё один камушек. Я присоединилась, попытавшись кинуть дальше, чем он, но ничего не вышло. — Говорят, грусть появляется на лице того, кто понял жизнь. Но разве понять жизнь само по себе не счастье? Изображения Будды всегда с блаженной улыбкой, а христианских святых со скорбью. Какое разное понимание идеала, да? Мусульмане в этом смысле честнее, у них запрещено изображать что-либо. Их пример для подражания совершенно безлик, как и большинство его адептов, среди которых самое малое количество мировых гениев, деятелей культуры и изобретателей. Хотя на ранних стадиях были неплохие философы, алхимики и математики. — А ты что возводишь в идеал? — Это который недостижим? — Ах, ну да, я забыла, — хохотнула я, завертев в пальцах круглый, обточенный водой камень. — По всем здравым рассуждениям, в недостижимое лучше ставить то, чего достичь совсем не хочется. Пожалуй, изберу своим идеалом больного нищего, занимающегося альтруизмом. — Сегодня ты потратился на осуществление мечты одного мальчика в России, который сойдет с ума от радости, когда будет гонять с пультом и вертолетом по улице. — Так, осталось разориться и сломать ногу. Что-то слишком простой идеал я себе выбрал. — Тогда тебе в идеалы нужен кто-то вроде меня, чьи привычки и убеждения ты презираешь, особенно невинность. Кажется, её тебе уже точно не вернуть. — Ты меня совсем не слушаешь, — я остановилась, посмотрев на него. — Почему? — Потому что я сказал «то, чего достичь совсем не хочется», — его взгляд выжег румянец на моих щеках. — А я пока не определился, хочу ли я достигнуть чего-то по отношению к тебе, или нет. — Он выкинул последний взятый камень под ноги, не став его запускать куда подальше. — Пока что мне куда интереснее то, что ты сказала — возможность вернуть невинность. Я не о физической, а о душевной. В самом деле, можно ли избавиться от цинизма? Можно ли вернуть наивный взгляд на жизнь, если однажды понял, что к чему. И желательно без потери памяти и атрофии мозга. — А ты хотел бы? — Я смотрю на тебя и никак не пойму, с каким мировоззрением жить приятнее, с наивным или циничным? Если бы я убедился, что с наивным, наверное, захотел бы. Но пока нет, — он повернулся к горизонту. — Посмотрим на закат тут, или поедем домой? — Давай тут, — сняв шлепанцы, я подложила их под пятую точку и села, сунув ноги туда, где щекотал их край волны. — Только молча, ладно? Разговоры с тобой, как фитнес. Я устаю. — Давай помолчим, — согласился Джиён и, закурив, сел чуть в стороне, последовав моему примеру. Сел с подветренной от меня стороны, чтобы дым не летел ко мне. — Если с тобой ещё и помолчать есть о чем, то ты вообще прелесть, Даша. Не знаю, о чем мы молчали, и удовлетворил ли Джиёна смысл тишины, но мы даже домой вернулись, так и не возобновив беседы. Вечером стало прохладно и, войдя в особняк, прежде чем взяться за ужин, я поднялась к себе одеться потеплее. Я ещё не закончила смену наряда, поменяв лишь шорты на штаны, когда внизу позвонили в дверь. Я пошла спускаться, но хозяин дома опередил меня. В открытом проёме нарисовался Сынхён. Вот уж кого мне не хочется видеть! — Вечер добрый, — громко поздоровался он с другом, пожимая ему руку и, заметив меня, склонил голову. — Дама, и тебе доброго вечера. — Взаимно, — застыла я на лестнице, ожидая, будут ли какие-то распоряжения? — Ты угадал, когда заехать, — прикрыл за ним дверь Джиён. — Мы сами только что вернулись, мог бы нас не застать. — Ничего, я бы подождал, — зевнув, разулся Сынхен и медленно, как старик после оздоровительных процедур, добрел до дивана, на который тяжело опустился. — Не хочу сидеть дома. Давайте затусим? — Тут? — рядом с ним присел Дракон. — Не-е-е, — поморщил носом мужчина, тягуче отмахнувшись рукой. — В клубе каком-нибудь. В казино поиграем, — Джиён зыркнул на меня, и я замотала головой, хотя он ещё ничего не сказал. — Не обсуждается, Даша, — возразил он мне. — Поехали, или ты правда хочешь, чтобы я тебе изменил? — Сынхён посмотрел на него, потом на меня, потом опять на него. — Что за новости? — Да мы договорились, что эту неделю мы пара, — признался честно Джиён, не став разыгрывать этого своего товарища. — Представляешь, я не сплю со своей девушкой. Какой я терпеливый и воспитанный, да? — Изменяй, сколько хочешь, но в клуб никакой я не хочу! — подняла я восстание. Дракон, указав на меня пальцем, обратился к другу тающим от нежности голосом: — Нет, ты слышал, а? Ангел во плоти, даже на левак благословляет. — Слушай, я тоже хочу опробовать такие отношения, — восхищенно закивал Сынхен, оглядывая меня. — Даш, поехали, — без властности и приказывающей манеры промолвил Джиён. — Я Мино приглашу, — он повернулся ко второму мужчине. — Да, тут ещё один подводный камень: она как бы не меня любит, поэтому и закрывает глаза на моё плохое поведение. Но я, конечно, на её измены глаза закрывать не собираюсь. — Восторг, а можно к вам третьим? — с увлеченным видом полюбопытствовал Сынхен. Поняв, что начинается очередная их околесица и ерунда, я развернулась и пошла наверх. Нужно будет что-то — позовут, а остаться и ждать, когда меня уговорят ехать в клуб — нет уж!Я дошла до шкафа и решила продолжить, на чем закончила: одеться чуть теплее. Скинув футболку и бюстгальтер, в котором не люблю ходить дома, я открыла дверцы, чтобы выбрать кофту.
— Даша, — я дернулась, прикрыв руками грудь. На пороге стоял Джиён. Я предпочла остаться к нему спиной, повернув лицо через плечо. — А постучаться? — Какой стучаться? Мы встречаемся. Не чужие друг другу люди, всё-таки. — В отличие от обычных своих шуток, эту он сказал без улыбки. Но я знала, что это ирония. — Дай я оденусь, пожалуйста. — В вечернее платье. Поехали в клубак. — Какой ещё клубак? — повторила я за ним, сдерживаясь, чтобы не развернуться. Хотя моя грудь не настолько велика, чтобы выпасть из ладоней, но всё же. — Ты же знаешь, я не люблю это! И Мино звать не надо, между мной и ним ничего не может быть, и я буду только скованнее и хуже себя чувствовать. — Хватит артачиться. Ты же знаешь, что я могу заставить поехать. Но есть оружие куда более страшное, — я заметила, что он приближается, и сжалась. Мне стало жутко от его леденеющего тона. Джиён подошел впритык к моей спине. — Я сейчас включу в себе милашество, и ты сдашься сама, — сказал он. Я вжалась в шкаф, не веря ушам. — Какое ещё милашество? — Занеся руку вверх, он щелкнул заколкой на моих волосах, и они рассыпались вниз, светлые, до талии, скользнув по голой коже. Пальцы Джиёна коснулись их осторожно, так, что сквозь пряди я чувствовала лопатками тепло кончиков этих пальцев. Дракон придвинулся ещё, убрав волосы в сторону, перебросив их вперед. Руки опустились невесомо на мои бока чуть ниже талии. — Моя бесценная девочка, ты же знаешь, что без тебя там будет скучно и одиноко. — Его уста не касались меня, но были слишком близко, шепча сзади. — Если тебе не трудно сделать мне хоть капельку приятно, пожалуйста, составь мне компанию. — Да, ты умеешь быть милым и обходительным, — признала я. — Ты каждой так говоришь? — Когда есть настроение. Это не тяжело — бывать галантным. — Зачем я тебе в клубе? — Незачем, ты права, — отпустил меня он и сделал шаг назад. — Я везде могу обойтись без всех. Потому что нет никого, кто хотел бы со мной быть везде, потому что нет никого, с кем я захотел бы быть всегда. Оставайся дома. — Развернувшись, он пошёл на выход. — Джиён! — Я не знаю, что именно меня проняло и заставило передумать. Что-то внутри меня даже сопротивлялось и не верило ему, говоря мне, что последние фразы — разыгранная сценка обещанного «милашества». И хотя это было не так уж и мило, но по воздействию на мою жалостливость явилось равнозначным. — Я поеду.
Драконьи откровения
И снова это красное платье. Зная теперь, что представляют собой ночные клубы, в которые ездят Сынхён и Джиён, я поняла, что то второе, длинное платье, в атмосферу не впишется. Но когда я оказалась в этой алой оболочке, обнажающей мои ноги, и взглянула на себя в зеркало, то ощутила себя бледной молью. У меня не было косметики, и не было рядом Наташи, которая накрасила бы меня. Я, никогда не накладывавшая на себя столько макияжа до того дня, и не любящая его, всё же обладала кое-каким представлением о гармоничности внешнего вида и сочетаниях, чтобы понять, что лицо без помады, туши и теней на веках, или хотя бы контурного карандаша, к ярко-красному наряду не подходит совершенно. Не обуваясь, я пошла к Дракону поделиться своей проблемой. Шорохи присутствия Сынхёна слышались на первом этаже, а из комнаты Джиёна, из-за почти распахнутой двери, падал свет. Я всё же постучала о дверную коробку, не врываясь без приглашения. — Даша, ну мы же не чужие люди, — с насмешкой повторилось изнутри. Разумеется, не видя, он всё равно догадался, что это я пожаловала. Друг стучаться бы не стал, а больше никому тут взяться неоткуда. Я вошла, и Джиён показался из-за поворота, выправляя воротник черной рубашки. При движениях рук на запястьях бряцали серебряные браслеты. Внизу на нем были голубые джинсы. Нагнув голову вперед, чтобы расправить загнувшийся ворот и сзади, он посмотрел на меня исподлобья, так что под глазами пролегли тени, выдавшие на миг его возраст, усталость и что-то неуловимое, что-то безвременное и бездонное, но пустота это или перенасыщение содержимым — разобрать было невозможно. Я потянула подол вниз, потому что он всё время задирался, как казалось мне — до неприличия. — Меня в прошлый раз красила Наташа… я не знаю, насколько ужасно буду смотреться в клубе сегодня, но у меня нет косметики… Это некрасиво, да? — Джиён застыл на мгновение, окинув меня пронзительным взором. Улыбнулся. — Ты всё-таки нормальная. — Я взметнула брови выше, удивившись. К чему он это? — Ну, правда, почему же было не подумать о том, что у тебя нет косметики, пока мы находились в магазине? Зачем? Когда ходишь по бутикам, и тебе предлагают купить что угодно, разве же подумаешь, что у тебя что-то отсутствует? Нет. А вот когда надо собираться — тут же нате пожалуйста, — Джиён развеселился ещё сильнее. — Мы же девочки, мы не хотим думать наперед? — Я никуда не собиралась, когда мы были там, — пробубнила я. — Если бы ты ехала в клуб с настоящим бойфрендом — по всем пунктам — через час-два на тебе всё равно не осталось бы помады, и весь грим поплыл бы от духоты и… смазался бы, в общем. Но если тебе принципиально, давай заедем в любой салон по пути, и тебе сделают профессионально-вечерний мэйк-ап. — Нет, мне не принципиально, я на твоё мнение полагалась. Если я играю роль твоей девушки, то тебе решать, как мне выглядеть, — потупилась я, опустив взор в пол. — Если мне решать, — Джиён подошёл, положив руку на выключатель. — То меня всё устраивает. Поехали, — щелкнул он свет, и я вышла, чтобы натянуть те жутко неу