приступа дурноты. Вторая его рука смяла мне грудь. Язык был требовательным, и пришлось раздвинуть губы, чтобы не вызвать гнева. На тридцати четырёх Сынри отстранился. — Не все девственницы быстро учатся наслаждаться процессом совокупления, но я бы не хотел ждать слишком долго. Терпеть меня не надо, мне нужно отвечать на всё, на каждое движение, на поцелуй, реагировать. Не то я пожалею, что отправил в Россию Вику, а не тебя. — В самом деле, так было бы лучше, — не удержалась я. — Почему же ты так не сделал? — Потому что она была ноющей, прилипчивой дурой, а ты… — ладонь вернулась мне на колено, только заскользила вверх, к бедру. — Ты не дура, Даша. Джиёну никогда бы не понравилась дура. Ты горячая штучка, только твой огонь пока горит не в том русле. Если ты зажжёшь его в постели — тебе цены не будет. Я замолчала, глядя, как двигается по мне рука Сынри, выше, выше, по ребрам, забравшись под футболку, нащупала грудь и стиснула сосок двумя пальцами. Я смогу не поморщиться, смогу, смогу… Улыбнулась. Смогла. Напротив двери в огромной прихожей висела картина с изображением инь-ян. Это были две крупных рыбы, синяя и красная, только у красной был синий глаз, а у синей — красный. Снимая обувь, я остановила взгляд на этой живописи. Почему-то вспомнились разговоры с Джиёном о том, что нет абсолютно хорошего и нет абсолютно плохого, но в каждом плохом есть что-то хорошее, а в каждом хорошем есть что-то плохое. Я тогда ещё думала, что да, невозможно чему-то взяться из ниоткуда. В людях всегда дремлют обе стороны, и важно разбудить нужную. У них здесь, на Востоке, давно понимали подобное, недаром и изобрели вот такой символ сути мира. — А почему они не в традиционных черно-белых цветах? — прошла я босиком поближе к картине. — Это намек на тхэгыкки[6], — стягивая галстук, прошёл мимо Сынри. Как я могла не догадаться! — Только в нем нет точек на чужом поле, как это принято в инь-ян. — Интересно, почему? Корейцы не верят, что во всём содержится противоположность? — Мужчина остановился, посмотрев на меня серьёзно. — Не знаю, не задумывался над этим. — Над элементами флага или над противоположностями, скрывающимися друг в друге? — Сынри вздохнул. — Ты ещё и философ? Три в одном будет уже перебор. Давай ты просто будешь готовить и удовлетворять меня? Мне будет больше чем достаточно, мозгоебли мне хватает на работе. — По-моему, тебе там и другой тоже хватает, зачем я тогда вообще? — Ты ревнуешь меня к секретарше? — необоснованно задрал нос он, похоже веря, что подобное возможно. — Безумно. А ты думал, для чего я заставила тебя отправить Вику подальше? Чтобы ни с кем тобой не делиться. — В моих словах был настолько неприкрытый сарказм, что только глухой мог его не услышать, но Сынри приподнял брови так, будто это была чистейшая правда. Он двинулся ко мне. Воистину мы слышим то, что хотим слышать. Мужчина привлёк меня к себе за талию и, проведя кончиком носа по контуру моего лица, подкрался губами к уху: — Придётся тебе смириться с тем, что я совершенно не моногамен. — Слава богу! Меньше мне станет надоедать. — Сегодня поедешь в бордель? — с надеждой полюбопытствовала я. — Сегодня? В бордель? — он отпустил меня, посмотрев ироничными глазами в мои. — Сегодня у меня тут ты, и пока других планов я не имею. — Он кивнул мне за плечо. — Кухня там, если хочешь попытаться что-нибудь приготовить, а спальню будешь делить со мной. Зачем тебе отдельная, правда? — подмигнул он и скрылся, снимая с себя пиджак. В его кухне продукты были, но без особого выбора. На свою удачу, я успела поднатореть в азиатской кулинарии на службе Джиёна, поэтому смогла изобразить годное блюдо, пусть не изысканное, но вполне сытное и вкусное. Помимо самой готовки, которой я увлеклась, чтобы отвлечься мыслями от всего, мне очень понравилось само помещение. Так же, как у Дракона, совмещенная со столовой, кухня была больше, чем у того. Зачем, если Сынри предпочитал есть в других местах — неизвестно. Наверное, как обычно, для показухи. Джиён в этом плане был практичнее, если ел один или с одним-двумя друзьями, то и не размахивался на масштабные трапезные. А здесь… для одного человека много, слишком много всего. Столешница под мрамор сияла чистотой, над раковиной окно открывало вид с высоты на Сингапур, и посуду мыть становилось в удовольствие, потому что можно было полюбоваться на умопомрачительные дали города-государства. На стене, напротив красивого стола из дерева, висел плазменный экран. Подсветку можно было включать так и этак, столько у неё было уровней; и основная в потолке, и пониже, под верхними полками, и отдельная над плитой, и над рабочим столом, и голубо-синяя, декоративная, похожая на звезды, если выключить все остальные лампочки. Было неплохо, даже уютно, если бы, в очередной раз, я не осознавала, кто я, зачем я, для чего. Сынри, видимо считающийся переодевшимся, вошёл в брюках, хоть и других, и в рубашке, тоже другой, но всё же — дома он не может ходить в футболке, или спортивных штанах? Это принципиально быть таким пижоном? — Что ж, проверим, как ты готовишь, — улыбнулся он, садясь, и ожидая, когда я накрою на стол. Будь моя воля, я бы лучше только этим и занималась: совмещала должность повара, официантки и посудомойки, только дайте мне отдельную кровать и не трогайте. Я наложила еду в две тарелки и поставила их на стол, сев напротив Сынри. — Приятного аппетита, — тихо сказала я, и взялась за дегустацию. Однако мужчина успел вперед меня откусить, прожевать, проглотить и удовлетворенно кивнуть. — Отлично, — одобрил он. Мы помолчали некоторое время, не зная, о чем говорить. Странно, но с Джиёном почти не бывало таких неловких и тягостных заминок. Даже когда Джиён молчал и курил, не обращая на меня внимания, я просто знала, что могу заниматься своими делами, не касаясь его. А сейчас прекрасно осознавалось, что меня чуть позже коснутся, и я вовсе не предоставлена самой себе. Сынри хмыкнул: — У меня как будто жена появилась. — А почему ты, в самом деле, ещё не женат? — вспомнив, что палочки в Азии облизывать неприлично, остановила себя я и задержала их в воздухе, не кладя в рот, пока не подцепила новую порцию пищи. — Я считаю, что рановато. Куда мне торопиться? Мне только тридцать два. — Мой отец женился в двадцать четыре. — Мой в двадцать пять. Это ничего не значит, меняются времена, обстоятельства, и все люди разные. Раньше выдавали замуж в пятнадцать и четырнадцать, что же ты до сих пор не в браке? — ответил он мне укором на укор. Он прав. Я уже давно пошла по какой-то не той дороге, если задуматься. У моей мамы не было высшего образования, она закончила техникум, став швеёй, но толком и не работала ей, потому что у них было большое хозяйство, было чем заняться и без того, а в двадцать она уже встретила папу и они поженились. Но то было почти четверть века назад, и вот их дочь, поддавшаяся требованиям времени, поступила в университет, собралась повидать далекие страны. Зачем? У меня был жених, у меня была возможность повторить судьбу моих родителей, спокойную и счастливую. Ведь именно из-за меня свадьбу откладывали до получения мною диплома. Я думала, что люблю, но должна закончить вуз, и тогда уже посвятить себя своей семье. Но эта любовь прошла здесь, и теперь я задаюсь вопросом, а была ли она? Разве настоящая любовь проходит? Разве не боялась я подсознательно ещё где-то там этого вступления в брак с человеком, который должен был мне рано или поздно разонравиться? Неужели я бы стала несчастной, даже оставшись в России? Но уж точно не настолько несчастной, как здесь. Зная теперь в подробностях, что испытываешь во время первого раза, каково это — спать с мужчиной, какой он в постели, я попыталась представить на месте Сынри своего русского жениха, и меня тоже чуть не стошнило. Я подавила позыв, сжав губы. Отвращение. Как когда-то и говорил Тэян — а могу ли я гарантировать себе, что меня порадует мой нареченный? Или стресс и обрушившиеся беды вообще заставляют меня испытывать гадливость к плотским утехам? Блуд, порок, дрянь… Я вспомнила Мино. Нет, не противно, всё-таки не противно! Почему, Господи, ну почему именно он? Почему я не могу стать одинаково равнодушна ко всем, перебороть тягу и к Мино? Но нет, он упорно тот, кем я хочу заменить каждого, кто посягает на ночь со мной. Только бы не заплакать, чтобы не стать для Сынри ноющей Викой номер два. Не для того я здесь, чтобы разочаровать его и быть возвращенной Дракону. — О чем задумалась? Захотелось замуж? — разулыбался Сынри. — Может, ты удивишься, но нет. Нельзя абстрактно хотеть замуж, для этого нужен конкретный человек, с которым представляешь общую старость, совместную жизнь, детей. — Как, разве ты не видишь перед собой такого человека? — засмеялся мужчина. Ну да, конечно, ты первый о ком я подумаю, когда захочу услышать предложение руки и сердца. — Ты впрямь считаешь, что завидный жених? — А ты думаешь, что нет? — Сынри избалованно откинулся, разведя руками. — Мне предлагали обручиться родители стольких девушек, что я сбился со счета. В моих кругах никто не заключает браки просто так, здесь повсюду договоренность и выгода, я должен буду однажды выбрать невесту своего уровня, которая принесёт мне какой-нибудь выгодный партнерский договор с её отцом или братом. Я был помолвлен несколько лет назад с дочерью одного китайского воротилы, потом с дочерью сеульского чеболя. Но и с той и с той мы остались друзьями, хотя даже крутили романы. И это не я разорвал обручение, а они повлюблялись, так что потом отхватывали хороших пиздюлин от своих семей. А теперь я и сам никуда не тороплюсь. — Видимо, чем дольше оттягиваешь этот момент, тем труднее потом решиться изменить что-то. — Так и есть, — подтвердил Сынри. — Это почти как с твоей девственностью, — ухмыльнулся он. — Придержала бы ещё года два-три, и у тебя бы всё ниже пояса атрофировалось. Хотя и выше, наверняка, тоже… — А тебе не приходило в голову, что дело в чувствах? — Когда я заговорила, Сынри стал доедать оставшееся на тарелке. — Что без них тело не может реагировать достаточно? Если человек не вызывает желания визуально, как он может возбуждать при контакте? — Проглотив последний кусок, он вытер губы предусмотрительно положенной мною салфеткой. — Ты бы смог переспать с девушкой, которая внешне тебе вообще не нравится? — Была бы необходимость… можно ведь представить ту, которую хочешь, закрыть глаза, и отжарить любое мясо. — Хватит называть женщин мясом! — А ты что, состоишь из амброзии и нектара, вместо крови? — Может и нет, но зато и не из дерьма, в отличие от мужчин! — поднялась я, звякнув посудой, когда задела стол. — В ком это у нас проснулся феминизм? — Если Джиён спокойно продолжал улыбаться, когда выводил меня из себя, то Сынри напрягся, вздрогнув от звона стекла и фарфора, к счастью, не разбившихся. — Разве я сказал не правду? — Он тоже поднялся, задвинув за собой стул. — Я не считаю, что мужчины состоят из чего-то другого, отличного от женщин, но что касается последних… да, мне думается, что они попроще, подешевле и пониже умственным развитием, чем мужчины. Я не встречал ещё ни одной, которая могла бы хотя бы стать достойным конкурентом или соперником в бизнесе. Выше хозяйки салона красоты почти не одна не поднялась самостоятельно, а если поднялась, то благодаря папику или спонсору, или наследству. Давай, Даша, назови мне примеры женских способностей и возможностей, за которые их следует уважать, кроме мастерств