– Если вы согласитесь подождать…
– Не согласимся, – прервал ее Борис и достал удостоверение.
Девушка отступила, тихо ахнула, внимательно прочитала информацию служебных корочек, вдруг сощурилась, а потом твердо, как будто приняла какое-то важное решение, сказала:
– Пойдемте, со мной.
«Что-то новое», – подумал я, следуя за напряженной спиной майора Краснова и думая о том, что впервые вижу, чтобы наш знакомый воспользовался служебным положением, да еще и в таких сомнительных целях. Хотелось поинтересоваться, собирается ли Борис вытаскивать Вику прямо из ванны или куда она там забралась, или намерен окунуться сам, но я прикусил язык, потому что еще интереснее было не это, а то, какое дело толкнуло его на столь радикальные методы.
По витой лестнице мы поднялись на второй этаж, бесшумно прошли по мягким ковровым дорожкам мимо комнаты отдыха, спортивного зала и оказались в полутемном коридоре с двумя десятками одинаковых дверей.
– Это здесь, – проговорила девушка, показывая на одну из дверей, дернула ручку и быстро отбежала в другой конец коридора, как будто боялась, что из двери кто-то бросит в нас гранатой.
Войдя в полутемный номер, мы почувствовали запах хвои и еще чего-то пряного и немного сладковатого, сквозь задернутые шторы свет сюда не проникал, и освещение обеспечивали четыре тусклых ночника в форме кошечек, в разных позах разлегшихся по углам. На кушетке, не двигаясь, лежал кто-то под странным темно-зеленым покрывалом, которое влажно поблескивало в этом скудном освещении.
Кто перед нами, понять было невозможно, потому что лицо человека оказалось забинтовано.
Сделав еще пару шагов, я обомлел. Это был грим к фильму «Мумия возвращается». Я не поверил глазам: такие повязки накладывают только после хирургических вмешательств. Понятно, почему тетка не звонила и не показывалась в скайпе. Только зачем такой женщине, как Вика, делать пластику? Необычная внешность моей тетки, вобравшая в себя лучшее от самых разных народов, населяющих Среднюю Волгу, восхищала и сводила с ума мужчин. Слегка раскосые миндалевидные глаза, четко выраженные скулы, брови вразлет, тонкий нос: русские, татары, чуваши, мордва, каких только кровей не течет в нас с теткой. Тридцать четыре ей не дают никогда, а нас с ней часто принимают за брата с сестрой. Неужели все из-за этого злосчастного миллионера? И что это за гигантская зеленая жаба расположилась на ней сверху? Или все-таки девушка с ресепшена перепутала и нас привели не туда?
Почувствовав, что в комнате кто-то есть, человек на кушетке сделал движение рукой и проговорил:
– Кто там опять? Я же просила – позже.
Теперь сомнений не осталось. Это Виктория. Я видел, что Борис тоже пребывает в замешательстве, кажется, если бы он действительно увидел здесь искусственные члены и наркоту, то чувствовал бы себя более уверенно.
– Не пугайся, Вик. Это Борис Краснов, – проговорил он со смесью изумления и снова закипавшей ярости.
Виктория резко дернулась, покрывало, которым она была накрыта, соскользнуло с нее, как кусок рыбы с намазанного маслом бутерброда, шлепнувшись об пол с влажным всхлипом. Подскочив, как ужаленная, она села и теперь влажно поблескивающая слегка зеленоватая субстанция составляла ее единственную одежду.
Все произошло в считаные секунды. Сквозь маленькие прорези в бинтах сверкнули возмущенные глаза. Вика ойкнула, спрыгнула с кушетки и, мелькнув ягодицами, бросилась к халату, который, как назло, висел аж на противоположной стене.
Не могу с точностью описать, как это произошло, но в итоге мы с Красновым оба оказались в коридоре.
– Идиоты, – проговорила мумия голосом Вики, выходя к нам уже завернутая в халат. – Ну заходите, раз пришли, ироды. Неужели нельзя было подождать?! Вам бы вина предложили. В местном ресторане обалденные стейки готовят.
Слава богу, то, что я принял за повязку, оказалось всего лишь шапочкой для волос: хрустнула липучка на затылке, и роскошные светлые волосы Вики рассыпались по плечам. При свете верхней лампы, которую она включила, пока мы спасались бегством от первозданной зеленой наготы, бинты тоже оказались не бинтами, а маской, похожей на огромный лизун, распластанный по лицу.
– Что это за Воландеморт? – поинтересовался Борис, прокашлявшись и покраснев до корней волос.
– Ты мне лучше расскажи, в каком это трудовом кодексе у нас нынче прописано, что начальство может врываться к своим подчиненным в спальню в любое время дня и ночи? – поинтересовалась Вика, видимо, решив заранее пресечь любые вопросы о прогуле, предпочитая нападать первой. Несмотря на то что она старалась артикулировать максимально внятно, все равно получилось как на плохой озвучке к кассетному фильму в 90-е годы.
– На месте человека, три дня не появлявшегося на работе и обнаруженного в рабочее время (еще только четыре часа, между прочим!) валяющимся с медузой на пузе и окаменевшим куском дерьма на физиономии, я не стал бы вспоминать про трудовой кодекс, – посоветовал, в свою очередь, Борис, к которому, кажется, окончательно вернулся дар речи.
– А про сексуальный харассмент можно вспомнить? – Вика склонила голову набок, потому что сейчас это было единственное доступное ей мимическое действие.
Борис покачал головой.
– Посмотри на себя в зеркало, какой харассмент? Что это, я тебя спрашиваю?
– Альгинат натрия. Пластифицирующий и моделирующий эффект, – сдалась Вика и сделала попытку подковырнуть маску ногтем, но не тут-то было: маска сидела плотно.
– Смывай немедленно, и я жду тебя внизу, красавица ты моя, – проговорил Борис со смесью иронии и упрека. – И поторопись, пожалуйста.
– Дай хоть душ принять.
– Быстро-быстро, Вика, это я еще добрый. Давай!
– Покрывало из водоросли спирулина. Вы вообще соображаете, сколько это стоит? – проворчала нам вслед Виктория, но покорно поплелась к раковине в углу.
«Женское» – территория, где джентльмены обычно пасуют и сдают позиции. Женская энергия – самая мощная сила в мире, давайте научимся пользоваться ею!» – писала в своем блоге Инна. В любой другой ситуации Вика, без сомнений, просто забомбардировала бы всех вокруг флюидами женской энергетики, кусками отваливавшимися с ее влажных ягодиц. Поэтому она явно не ожидала такого напора со стороны Бориса. Ее растерянность выглядела комично. Но главное, что она не додумалась до пластики! С любовными же неудачами каждый справляется в меру своих сил и представлений о жизни. Вика выбрала спирулину, я бы, если честно, с удовольствием надрался до состояния водоросли, но было не до этого.
Когда я возвращался в лобби, навстречу мне попалась та самая девушка с ресепшна. По ее взгляду было ясно, что весть о голой клиентской заднице, которую майор СК силой возвращает на работу, будет еще долго передаваться в этом отеле-бутике из уст в уста, словно старинная легенда из Средневековья.
Глава 4. Просто процедура
Будь осторожен в своих суждениях о людях.
Скорее всего, ты ошибаешься.
– Маньяк, – сказал Борис, и маленькая серебряная ложечка выпала из пальцев Виктории, ударилась о блюдце, издав неожиданно громкий звук, похожий на болезненный стон.
Следователь произнес слово очень тихо, даже я, сидящий прямо напротив, смог едва-едва расслышать, но на контрасте с пронзительным фарфоровым звоном в лобби повисла такая тишина, что создалось ощущение, будто прислушиваются не только старомодные лица с портретов, но и голова лося над камином напряженно раскинула роскошные ветвистые рога-антенны, пытаясь уловить, о чем мы шепчемся. Пожалуй, это было не хуже звука знаменитой лопнувшей струны у Чехова.
– О нет, я так и знала, что рано или поздно ты мне это притащишь! – выдохнула Вика, у которой с маньяками были особенные отношения. Стоит упомянуть, что единственный том лингвокриминалистики, который оставался до сих пор нечитанным, как раз о маньяках. Виктория боялась их, иррационально, по-женски, истово.
– Да уж, завелась мразь. К счастью – уже поймали, – успокаивающе продолжал Борис. – Опасности нет, но нужна экспертиза, скорее формальность, конечно. Вот.
Следователь опустил глаза, как будто ему неловко просить о таком одолжении, но это было, конечно, не так, он просто рылся в папке, и уже через пару секунд на стол перед нами легла газета, заголовок которой можно было назвать по-настоящему леденящим душу: «Четыре новые невинные жертвы кровавого изверга».
Виктория сделала глубокий вдох и потянула газету на себя. Я подсел к ней, нам понадобилось около минуты, чтобы понять, вернее говоря, чтобы как раз перестать понимать… Когда Вика отложила статью, мы все трое переглянулись. Мы с теткой удивленно, Борис – с непрошибаемой серьезностью во взгляде.
– Но… погоди, Борь, – наконец вступила Виктория. – Конечно, случай ужасный. Отвратительный. Куда смотрел персонал этой психушки вообще? Да и каким образом лопата могла попасть в руки опасного больного? Как лопата вообще оказалась на больничном дворе для прогулок душевнобольных людей? Это все вопросы, конечно… Но все-таки это же собаки. Четыре щенка… Он убил четырех кутят.
– И еще троих человек, – добавил Борис таким же непрошибаемым, под стать взгляду, голосом. – Три человеческих трупа. Собственно, по их поводу он и проходит сейчас медицинское освидетельствование. Собаки – это чтобы тебе было понятнее, с кем имеешь дело. Ну и как обычно в таких случаях бывает: трое – это только те, которых нашли к настоящему моменту. Возможно, есть другие.
Город был взбудоражен. Ужасало в этой истории все: и три человеческие жертвы, и то, что невменяемый человек свободно разгуливал по улицам, и то, что он много лет работал в какой-то дизайнерской конторе (убийца был нестарым еще человеком, кормился фрилансем, рисовал для сайтов логотипчики, эмблемы и разные веселые картинки, которые ничем не выдавали его нездоровья и внутренних бурь, скрытых от посторонних глаз). Но по-настоящему взорвались цистерны с народной ненавистью после известия о зверской расправе над четырьмя пушистыми щенками, которых эта пародия на человеческое существо искромсала лопатой, словно куски снега на дороге. «Бешеных собак усыпляют»: с такими плакатами люди выходили под окна клиники, где содержался изверг, и к прокуратуре, требуя максимально строгого наказания.