Знаменитый серийный убийца Тед Банди, красивый и обаятельный молодой человек, обладал прекрасными манерами, он умел найти верный подход к своим жертвам, и они сами, добровольно, отдавали себя в его власть. Об этом писал детектив из Сиэтла Роберт Кеппел, расследовавший преступления Банди.
Кеннет Бьянки, «Хиллсайдский убийца», тоже умело пользовался своим обаянием — одну из жертв, очень красивую девушку, снимавшуюся в кино, он приметил на автобусной остановке. Познакомившись с ней, он пригласил ее прокатиться в машине «друга» — сообщника Анжело Буоно. Двух других жертв Бьянки привлек обещанием легкого заработка.
Многие из преступников-убийц без проблем знакомились с девушками и молодыми женщинами, приглашали их на прогулку по парку, в поездку за город, к себе домой — и при этом никому из потенциальных жертв и в голову не приходило, что они имеют дело с серийным убийцей, который способен на все…
Его страсть, его мания, его недуг заставляют его вновь и вновь пускаться на поиски подходящей жертвы. Он не может отказаться от преступлений так же, как наркоман, побывавший не в одной клинике, не может отказаться от наркотиков. Убийства для преступника служат своего рода наркотиком, в нем живет извращенная тяга к смерти.
Он живет ради убийств, ради краткого мига интенсивных эмоциональных переживаний, подобных ослепительному взрыву. В этот миг высшего накала чувств убийца переживает свой величайший триумф, он чувствует, что страхи его прошлого больше не мучают его… Истина во всем своем великолепии является перед его взором, высшие откровения становятся близкими и доступными…
Однако вскоре на смену эйфории убийства приходит чувство опустошения, страха, отчаяния. Убийца впадает в депрессию. Дни или недели проходят в тоске, страхе, печали, в это время преступник может даже написать исповедь или обратиться за помощью к стражам порядка или к прессе.
Некоторые просят, чтобы их поймали — как Ричард Хейренс, серийный убийца из Чикаго. В комнате жертвы он написал записку губной помадой на зеркале с просьбой поймать его, пока он не убьет снова. Хейренс понимал, что не может контролировать себя, и сообщил об этом полиции.
Фаза депрессии может длиться довольно долго. Чувство безнадежности, бессилия, осознание того, что ему не достичь того облегчения, к которому он так стремится, погружают преступника в глубины отчаяния. Однако в своей настоящей, реальной жизни он продолжает заниматься обычными, повседневными делами, и со стороны кажется вполне нормальным, обычным человеком.
Но вскоре болезненные, горячечные фантазии начинают вновь рождаться в его голове. Его мания, его извращенная тяга к смерти, составляющая саму основу его существования, вновь гонит его на охоту за людьми. Подобно дикому зверю, идущему на запах добычи, он опять начинает поиск жертвы.
И вот на его пути вдруг случайно оказывается человек, который выделяется из толпы — возможно, у него какая-то особенная улыбка, или манера держаться, или его голос напоминает убийце интонации голоса из его далекого прошлого, или запах духов незнакомки вызывает в памяти болезненные воспоминания… И вскоре еще одна жертва попадает в искусно подстроенную ловушку, и драма убийства начинает развиваться в соответствии с многократно отработанным ритуалом…
Из общей массы «обычных» убийц серийные убийцы выделяются одним общим признаком — соблюдением определенного ритуала.
Как пишет в своей книге «Серийные убийцы. Растущая угроза» доктор Норрис, эксперты выделяют несколько фаз в ритуале серийного убийства.
В момент убийства своей жертвы преступник достигает высшего пика своего могущества, переживает высший накал страстей, эмоциональный и сексуальный оргазм.
Но этому моменту предшествует навязчивое состояние, когда болезненные фантазии бесконечно прокручиваются в его воспаленном воображении, когда он переходит в своего рода «сумеречное» состояние сознания, другой мир, где живет по своим законам.
Затем начинаются поиски подходящей жертвы, когда охотник на людей прочесывает раз за разом места, где может встретиться не ведающая заготовленной ей участи жертва. Потом он заманивает ее в искусно расставленную ловушку — и начинает подготовку к ритуалу убийства. В нем убийца попытается заново пережить, восстановить и, возможно, «исправить» драматические переживания своего детства.
Давний «спектакль» из его прошлого, где ему самому отводилась роль жертвы, опять разыгрывается на сцене жизни, но теперь роли в нем переменились. Теперь убийца пытается сыграть в нем другую роль — ту, которая, как по мановению чудесной волшебной палочки, поможет ему избавиться от перенесенных в прошлом страданий и боли.
Новая роль в старом спектакле делает его другим человеком, дает ему возможность почувствовать свою ценность, свою силу и власть. На пике своего могущества он переживает свой триумф, и прошлое не пугает его больше, его призраки, его страхи растворяются в момент высшего торжества…
Первую из фаз серийного убийства — фазу ауры — образно сравнивают с дверью, которая открывает (и закрывает) переход в другое измерение.
В то время, когда преступник переживает фазу ауры, его восприятие окружающей действительности меняется. Быстротекущее время как бы замедляет свой бег, краски окружающего мира становятся ярче, запахи интенсивнее, необычайно увеличивается кожная чувствительность.
В его мозгу зарождаются чудовищные фантазии, и больное воображение разыгрывает разнообразные сцены ужасного насилия. Продолжительная фантазия вызывает возбуждение, которое увеличивается по мере того, как чудовищный спектакль, разыгрывающийся в больном воображении преступника, подходит к своему последнему акту.
Можно сравнить это с забытой на старом проигрывателе виниловой пластинкой. Она крутится, оставленная своим забывчивым хозяином, без конца проигрывая одну и ту же мелодию. Звукосниматель перескакивает с конца на начало — и опять по кругу…
Также и преступник может день за днем, месяц за месяцем проигрывать в своем воображении одни и те же сцены — изощренное насилие, чудовищные пытки, глумление над беззащитной жертвой, убийство… Пластинка крутится и крутится… Спектакль повторяется и повторяется, на сцену опять и опять выходят те же самые актеры…
И так продолжается до тех пор, пока однажды преступнику не встретится человек, который удивительно подходит для роли в его чудовищном спектакле. Этот человек даже и не подозревает, что ему уже уготована роль жертвы — и безумное действо закончится ужасной кульминацией. Жертва оказалась на пути охотника — и безумная, чудовищная фантазия превращается в ужасную реальность.
Переживая фазу ауры, убийца в это время находится как бы в другом измерении, по другую сторону реальности — там, где не действуют традиции морали, нравственности, законы общества, где жизнь человека ничего не стоит, где нет страха смерти, угрозы наказания и сурового возмездия.
Он существует в нереальном мире, созданном им самим, его больным воображением, он не может контролировать себя. Все его попытки избавиться от навязчивого состояния с помощью наркотиков или алкоголя обречены на провал, более того, они только ухудшают дело.
Доктор Норрис в своей книге отмечает, что серийного убийцу можно остановить на этой стадии, в начале фазы ауры. Его можно начать лечить и таким образом остановить начинающийся цикл убийств, не дать безумной фантазии превратиться в чудовищную действительность.
В материалах следственных дел преступников, в материалах их обследования специалистами-психиатрами есть рассказы серийных убийц о том, какие фантазии одолевали их в период, предшествующий охоте на людей.
Сергей Головкин, которому следователи дали прозвище «Удав», серийный убийца, садист, часами истязавший мальчишек, попавших к нему в руки, расчленявший тела своих жертв, рассказывал обследовавшим его психиатрам, что еще в пору детства представлял себя в роли фашиста, который мучает и пытает пионера-героя. Начав мучить животных, он впервые ощутил душевное облегчение, разрядку и исчезновение напряжения.
Фантазии его с течением времени становились все чудовищнее — ему хотелось совокупляться с одноклассниками, при этом садистски издеваясь над ними. Позже он стал мечтать об эксгумации трупов и их последующем расчленении. Когда он учился в вузе, на него напали хулиганы и жестоко избили; после чего Головкину стали видеться сцены ужасной расправы с его обидчиками. Он представлял, как вешает их, снимает кожу, отрезает головы, вырезает внутренние органы…
Жестокие сцены насилия и изощренных пыток, из года в год прокручивавшиеся в его больном воображении, превратились в ужасную реальность в апреле 1986 года, когда Головкин зверски расправился со своей первой жертвой.
Ростовский маньяк Андрей Чикатило, рассказывая следователям о своем первом преступлении — убийстве девятилетней девочки — и предшествующих этому убийству событиях, говорил, что в тот период его влекла к детям какая-то неодолимая сила. У него появлялось стремление видеть их оголенные тела, ему хотелось совершить половой акт…
Сила, природа которой непонятна ему самому, ведет преступника туда, где он может найти подходящую жертву. Из фазы ауры серийный убийца переходит в ловческую фазу — эксперты, изучающие криминальное поведение, называют ее фазой троллинга.
Преступник разыскивает подходящую жертву, идентифицирует ее и затем загоняет ее в ловушку, где она полностью оказывается в его власти.
Сексуальный маньяк Геннадий Михасевич, убивший тридцать шесть женщин, долгих четырнадцать лет выходил на свой кровавый промысел. И год от года число его жертв росло и росло — в последнем, 1984 году, от его рук погибло двенадцать человек.
Признаваясь в совершенных преступлениях, Михасевич откровенно рассказывал следователям и врачам-психиатрам, что время от времени, когда он оставался наедине, на него находило какое-то особое состояние, которое побуждало его выискивать женщину. Ему нужно было пообщаться с ней, прикоснуться к ее телу, попытаться совершить с ней половой акт…