Отшатываюсь наконец. Замираю в ужасе от себя. Застываю в оцепенении. По щекам бегут слезы стыда. Лицо пылает от смущения.
Боже. Что происходит?
Я не должна этого делать. Никогда больше. Я не его послушная рабыня. Не вещь. Не предмет. Не отверстие для спуска похоти. Я не загнанное в капкан животное.
Но как же приятно держать его член во рту. Как вкусно. Как запредельно горячо. И как возбуждающе мечтать о большем. Что последует дальше? Чего потребует мой хозяин? Захочет ли отыметь свою покорную рабыню в глотку?
Черт. Я с ума сошла. Почему? Дьявол. Ну почему этот мужчина действует на меня как запрещённый законом препарат? Необходимо очнуться. Срочно. Прекратить.
- Скромная ты, - холодно произносит Марат. – Не в меру. Или ни разу за всю жизнь нормального члена не видела?
Слезы продолжают стекать по лицу. Конфликт разума и чувств. Понимаю, что поступаю неправильно, а прекратить не способна, не могу остановиться. Жажду его до безумия. От тупого и бесконтрольного желания остатки самообладания теряю.
- Нечего тут стесняться, - небрежно продолжает Марат. – Бабам по кайфу большие приборы обсасывать.
Размазывает мои слезы своим огромным одеревеневшим членом, постукивает напряженно пульсирующей головкой по щекам. Крупная ладонь тяжело опускается на мой затылок, поглаживает макушку, пропускает локоны между пальцами, наматывает на кулак.
Я должна прийти в ужас от такого обращения. Закричать. Возмутиться. Но меня заводит каждое его движение, возбуждает и будоражит сверх всякой меры. А между бедер так горячо, что кажется, могу и пол под собой прожечь.
Комната дымится.
- Показать, как мне нравится? – раздается хриплый вопрос.
Молчу. Закрываю глаза. Губы нервно подрагивают, на языке до сих пор пылает его вкус. Терпкий, мускусный, истинно мужской. До жути возбуждающий.
- Открой рот, если согласна, - произносит Марат.
И я делаю шаг из света во тьму. Не думаю. Просто распахиваю губы. Содрогаюсь от одного лишь предвкушения грядущего. Всем своим видом говорю «да».
- Шире, - требует хрипло. – Глаза не прячь.
Он хочет, чтобы я смотрела? Чтобы все видела? Ни секунды не пропустила?
Подчиняюсь. Марат поглаживает мои щеки, будто хвалит за податливость. Достает мой язык, прикрывая им ряд нижних зубов, слегка надавливает на челюсти и плавно вводит свой восставший член внутрь.
Не верю. До сих пор отказываюсь принимать реальность. Разве это возможно? Такой исполин – и так легко проникает вглубь. Без боли. А казалось, глотку мигом порвет, вывернет наизнанку, раздерет в клочья. Гигантский поршень.
Марат медленно натягивает мое горло на багровый от вожделения орган. Входит до упора, перекрывая кислород. Замирает.
Упираюсь ладонями в мускулистые бедра. Инстинктивно пробую оттолкнуть, отпихнуть в сторону.
Он отступает. Позволяет рвано вдохнуть. И снова осторожно погружается до предела. Будто исследует. Изучает. Продолжает двигаться рывками в ритме моего дыхания. Милостиво дарит желанный воздух.
Марат нанизывает мою голову на член. Берет короткими, но мощными, сокрушительными толчками. От его спокойного и жесткого напора отключается даже рвотный рефлекс.
Никто и никогда не брал меня так. Уверенно. Властно. Жадно. Никому я не разрешала ничего подобного. До него. До чужака. До врага. До того, кто пришел разрушить мою жизнь до основания.
Каждый рывок заставляет содрогаться от темного желания. Обнажает запретные грани, оголяет чувства, точно провода. Каждый рывок вышибает искры из меня.
Глаза закатываются. Слюна обильно стекает по распухшим губам.
Я едва осознаю окружающую действительность.
- Заглатываешь хреново, - заключает Марат. – Но это дело практики. Еще научишься брать болт до упора.
Моментально трезвею от его грубости. Этот голос леденит кожу, будто ушатом холодной воды окатывает. Показывает неприглядную истину.
Мужчина покидает мой рот, постукивает членом по подбородку, а после опять толкается внутрь, проходит между послушно раскрытыми губами.
Один рывок – его волосатый пах утыкается в мое лицо.
Грязно. Порочно. Разнузданно. Вот как это выглядит. И ощущается также. Гремучая смесь самых противоречивых ощущений. Яростная. Дикая. Похотливая. Развязная и отвязная. За гранью всего приличного и нормального.
Я даже в самых смелых фантазиях такого не представляла, не воображала, что позволю кому-то затолкать член в мой распахнутый рот, вогнать эрегированный орган до упора, трахать, выколачивая мозг, долбить, точно раскаленным молотом обрабатывать.
По доброй воле позволю. Сама. Лично. Из больного интереса. Ради абсолютно безумной и аморальной жажды.
Я должна была бороться. Сражаться. Должна была дать ему отпор. Но… куда там. Я с ума сошла, ошалела и одурела от его близости.
Господи. Я предаю своего мужа сразу после нашей свадьбы. И пусть Олег не был откровенен до конца, пусть многое утаил. Наши чувства настоящие. Да?
Хотя что я могу сделать против Марата? Он четко дал понять, что продолжительность моей жизни зависит от того, как хорошо сумею удовлетворить его в постели. Вот я и сражаюсь. Как умею. Как получается.
Черт. Отличное оправдание для совести. Красивое. Если бы не мое бешеное желание к этому ублюдку, если бы не влага, растекающаяся между бедрами всякий раз, лишь стоит взглянуть в горящие черные глаза. Проклятье, он мою душу сжигает в адском пламени.
Не спастись. Не вырваться. Не сбежать.
Марат опять отстраняется, поглаживает горло горячими пальцами, под кружевную подвязку забирается, словно ласкает. Медленно, осторожно, едва дотрагивается.
А я всякий стыд теряю. Трусь щекой о его раздутый от похоти член, обвожу языком обрезанную головку и, глядя прямо в пылающие глаза, выдаю:
- Я думала, ты любишь жестче.
Полные губы складываются в демонической ухмылке, кривятся, обнажая зубы хищника, застывают в зверином оскале.
- Нарываешься, - хмыкает. – Хочешь, чтобы я сорвался. Вот для чего все эти дразнилки и беготня.
Он мягко надавливает на мои скулы, побуждая открыть рот, снова погружается вглубь, заполняет горло, натягивая на разгоряченную плоть.
- Нет, - бросает холодно, двигается внутри размеренными толчками. – Твоя затея не прокатит. Мои бабы от боли не орут. Я никого силой не брал и не собираюсь. Сами приходят и нужную дыру подставляют. Сыграть в забитую целку не выйдет.
План проваливается с треском. Мне и правда было бы гораздо проще, если бы Марат прибег к насилию, избил, причинил настоящую боль. Я хочу возненавидеть его.
Хочу. Отчаянно. Очень.
А он разгадывает ход.
Хитрый гад.
Берет меня медленно и осторожно, умело держит грань, не переходит черту. Ведет по самому краю. Мог бы и жестче. Хотел бы. Мог бы душить своим громадным членом, выбивать дыхание, крушить и уничтожать. Но нет. Слишком просто, легко.
Он не делает ничего такого, чего бы я не хотела. Ему по кайфу мой кайф. В этом и заключается главная проблема.
Горячие пальцы цепляют подвязку, натягивают и закручивают, сдавливая шею. Чуть. Несильно. Закрепляют власть. Порабощают.
А потом Марат вдруг отпускает меня. Полностью покидает горло. Тянет за волосы, вынуждая запрокинуть голову назад.
Шумно втягиваю воздух.
Огромный затвердевший орган грозно нависает надо мной.
Тянет податься вперед и еще хотя бы раз провести языком по набрякшим венам. Запах хищника будоражит, растравляет все самое дикое и одержимое внутри. Толкает в пучину истинного безумия. Колючий. Острый. Жесткий. Ранящий, точно лезвие ножа.
Я не контролирую свои эмоции. Меня притягивает к чудищу из самых страшных ночных кошмаров. Притягивает с неимоверной силой.
Марат обхватывает свой член ладонью, несколько раз проводит вверх-вниз.
Я не способна отвести взор. Смотрю, не пробуя ускользнуть или отвернуться.
Он кончает мне на лицо. Едва успеваю зажмуриться. Семя окропляет кожу, помечая, оставляя порочную печать. Пусть незримую, однако несмываемую. Буквально клеймо выжигает, ставит метку на личную собственность.
- Размажь сперму по лицу, - холодно произносит Марат, продолжая поглаживать свой здоровенный орган.
Часто моргаю, облизываю опухшие губы.
Что? Чего он хочет?
Суть доходит не сразу.
- Размазывай, - чеканит хрипло.
Я как под гипнозом. С трудом отдаю отчет в собственных действиях. Прикасаюсь пальцами к своей коже, размазываю вязкие капли.
- Выброси эту тряпку, - отрывисто заявляет Марат.
- Тряпку?
Вместо ответа он срывает с меня скатерть. Пораженно вскрикиваю. Успеваю напрочь позабыть о черной ткани, которой наспех обмоталась. Теперь лоскуты моего белого свадебного платья погребены под саваном. Жуткое зрелище.
- По груди размазывай, - говорит Марат. – Вокруг сосков.
Опять выполняю то, чего он хочет. Семени так много, что я вся смогу обмазаться. Меня будто из брандспойта обдало.
- Сожми грудь, - прибавляет коротко. – Поиграй с ней.
- Как? – удивляюсь.
- Как обычно, - бросает насмешливо. – Когда дрочишь.
- Я не... - нервно закусываю до неприличия распухшую губу, выдерживаю паузу и усмехаюсь: - Я не делаю этого.
- Член обрабатывать не умеешь, сама себя не трахаешь, - хмыкает. – Теперь понятно, почему такой голод в глазах.
- Нет там никакого голода, - выдаю сдавленно. – Просто я… знаешь, у людей есть дела поважнее секса, ясно?
- Накрой груди ладонями, сведи вместе, - игнорирует мою реплику. – Плотнее. Еще. Сожми соски. Сильнее. Перекатывай между пальцами. Покрути.
Я выполняю все распоряжения, хотя это чистое безумие.
Я будто в порно попадаю. И хочу подчиниться. Во всем. Хочу понять, насколько далеко это может зайти. Хочу ощутить собственный предел.
Во рту резко пересыхает.
Марат продолжает надрачивать свой член, и я не способна отвернуться, отвести взгляд от этого до жути низменного и пошлого действа. Примитивно, по-животному. А цепляет, завораживает.